когда мой телефон, наконец, издает высокий короткий писк, а сердце резко останавливается, прилетает скупое «Ок».
Ок… Ок… Ок, черт возьми!
Естественно, меня накрывает истерика. Падаю на кровать и долго-долго рыдаю. Пока не высыхает весь организм. Чувствую полное опустошение и реальное обезвоживание, прежде чем проваливаюсь в какое-то забытие.
Просыпаюсь в темноте. Не сразу соображаю, что именно меня разбудило. После нескольких шумных вдохов-выдохов улавливаю звук телефонного звонка.
– Алло, – шепчу охрипшим голосом.
– Привет! – здоровается Варя. И сходу начинает тараторить: – Слушай, Лиз, все парни будут сегодня у Артема. Я тоже хотела поддержать, но у меня Нюта приболела. Поедет только Кир. А ты будешь? Переживаю, что они там есть назаказывают. Не хочу, чтобы Кир какую-то химозную дрянь ел…
– Подожди, – выдыхаю так же сипло, но уже достаточно громко. Сердце отчего-то резко включается в режим ускоренной работы. – Зачем поддерживать Артема? Что случилось?
На том конце провода звучит удивленный вздох.
– Ты не знаешь? – догадывается Варя. – Боже, Лиз… – еще один вздох и затяжная пауза, во время которой мое сердце буквально разрывается. – В общем, у мамы Артема обнаружили онкологию.
– Господи… – с этим шепотом из моих глаз выкатывается новая порция жгучих слез.
– Да, – шепчет подруга с грустью. – Но, вроде как, все не совсем плохо. Рекомендовали срочную операцию и серию «химий». Решили делать в Киеве, там какой-то крутой врач международного уровня. Вот сегодня утром уехали – мама и папа Артема. Он остался дома за главного. На неопределенный период.
– Боже… – все, что я могу проскулить.
Думала, что днем больно было. Ошибалась. Сейчас за него больнее. Так сильно, что задыхаюсь.
– Там же еще три сестры у Артема. Все на нем. Расклеились, конечно. Он вроде и держится, но… Сама понимаешь, в общем… Нам не расскажет всего. Парни решили, что надо хоть как-то поддержать. Все обожают Чарушиных. Для Кира с Тохой они вообще как семья.
– Напиши мне адрес, – шепчу, едва в динамике возникает тишина. – Я сейчас быстро соберусь и поеду к ним. С едой не переживай. Приготовлю здоровую пищу.
– Спасибо, – отзывается Варя. – Сейчас пришлю тогда. Бегу, а то Нюта капризничать начинает.
– Да, давай. Выздоравливайте!
– Угу… Спасибо еще раз! Расскажешь потом, ок?
– Окей.
Едва отключаюсь, подскакиваю с кровати. Первым делом несусь в ванную. Пока привожу себя в порядок, Варя скидывает адрес. Прочитав, вызываю такси. А потом… Нахожу дорожную сумку и собираю вещи примерно на неделю. Помимо одежды, средств личной гигиены и кое-какой косметики, закидываю конспекты и пакую в специальный рюкзак ноут.
Думать о том, как Чарушин отреагирует на мое решение пожить у него, не осмеливаюсь. Просто знаю: какой бы ни была его реакция, в такой тяжелый момент я его не оставлю. Пусть что угодно говорит и делает. Плевать на цену, которую придется заплатить за это участие. Я жить спокойно не смогу, если не поддержу.
Что он чувствует сейчас? Переживает, несомненно. А я еще с этими ужасными сообщениями прорывалась. Понятно, что не до меня ему. Но если задело хоть чуть-чуть, стыдно безмерно.
Выхожу из такси и теряюсь. Площадь территории Чарушиных впечатляет, лишая на какое-то время возможности двигаться. Я, безусловно, в курсе того, что Артем из обеспеченной семьи, но таких масштабов в своей фантазии не допускала. Дом у моря казался огромным, а этот превосходит его минимум в два раза.
«Нужно идти», – подгоняю сама себя.
Скорей бы увидеть его… Скорей бы обнять…
Я смогу! Потому что иначе никак.
Ворота наглухо закрыты. Но находящая чуть в стороне, в стене высокого живого забора резная калитка гостеприимно распахнута. Ею я и осмеливаюсь воспользоваться. Путь от нее до дома пролегает через сад. Шагаю и невольно глазею по сторонам. Никогда не была восприимчивой к роскоши, однако уютная красота этого места буквально завораживает. В ярком свете причудливых фонариков оригинальные формы и разноцветные краски сада напоминают сказку.
Так увлекаюсь, что даже волнения перед встречей отступают. Иду вроде как долго, но на самом деле в течении реального времени ориентируюсь слабо. В какой-то момент просто осознаю, что тротуарная дорожка заканчивается.
Замираю у порога, не определяясь с тем, как действовать дальше. Впрочем, колебаться долго не приходится, как и принимать какое-либо решение. Едва лишь перевожу дыхание, дверь открывается.
Чарушин надвигается мрачной тенью. Прежде чем удается справиться с резким скачком волнения, невольно отшагиваю назад. Отрывисто вздыхаю и роняю на тротуарную плитку сумку.
– Что ты здесь делаешь? – выпаливает Артем приглушенно.
– Я… – начинаю, заикаясь. Ловлю его жгучий взгляд и все слова забываю. А потом… Замечаю воспаленный блеск глаз и морщинки усталости у внешних уголков. Решительно шагаю навстречу. – Можешь говорить все, что угодно, но я не уйду. Сегодня не уйду!
– Я спросил, зачем ты здесь? – цедит Чарушин так же сердито.
– Затем, что узнала про твою маму и хочу поддержать.
– Лишнее, – выдает еще резче.
Смотрит так, что у меня уже не просто кожа горит, кажется, что кости плавятся и тело теряет равновесие.
– Что лишнее? – шепчу задушенно.
– Все это лишнее. У меня все в порядке. Жалость твоя не нужна!
Хлещет словами, но взглядом не отпускает.
– Это не жалость!
– Неважно. Я сказал, уходи.
– Нет! Нет, я не уйду! Я, как и все, имею право поддержать тебя, – заявляю крайне пылко, готовая отстаивать это право. – Я понимаю, что это лишь мое желание. Понимаю, что тебе не нужно. Понимаю, что ты волен прогнать силой. Но мне… Поддержать тебя важно для меня! Пусть тебе не надо, а мне необходимо! И я не уйду! Не уйду, Чарушин! Не выгонишь, ясно тебе?! Не выгонишь!
Голос срывается. Делаю все, чтобы нормализовать дыхание и продолжить. Но нужда в том пропадает, когда Артем, окатив
