— Нет, — возразила Дервла. — Не могу. Выпустите меня отсюда.
— И меня, — подхватил Джаз, который все еще дрожал: ведь ему пришлось отнимать у Сэлли нож.
Остальные требовали того же. С них было довольно.
В конце концов Джеральдина воспользовалась стимулом, который давно берегла на крайний случай:
— Послушайте, что я вам скажу. Признаюсь, я неплохо с этого имею. Не собираюсь скрывать. А почему бы и вам тоже не заработать? Как вы считаете? Сейчас ваш приз составляет полмиллиона фунтов. Я увеличиваю его вдвое и гарантирую хороший кусок остальным, ну, скажем, сотнягу тысяч следующему выселяемому, двести второму, триста третьему и четыреста... нет, полмиллиона финалисту. Недурно только за то, чтобы несколько недель посидеть на диванчике, а? Если вы согласитесь, минимальный куш будет сто тысяч фунтов.
Названные суммы взяли за живое. Всем понравилось сделаться не только знаменитыми, но и богатыми.
— Только с одним условием, — проговорила Дервла. — Если полиция произведет арест — Дэвида или кого-нибудь другого, — вы нам об этом скажете.
— Договорились, — тут же согласилась Тюремщица, решив про себя, что это все еще надо как следует обдумать.
День сорок третий
9.00 утра
На следующее утро после попытки самоубийства Сэлли Колридж был вынужден все-таки согласиться на публичное заявление, что, по его твердому убеждению, не входило в обязанности полиции. Но пострадавшая была вне опасности, а газетчики всех стран желали знать, собираются ли власти ее арестовать.
— Нет, — прочитал он по заранее подготовленной памятке, — мы не планируем производить арест мисс Сэлли Копл по обвинению в убийстве мисс Келли Симпсон по той простой причине, что против нее нет абсолютно никаких улик. Ее собственное утверждение о наследственной предрасположенности к убийству и опасения, что она могла совершить преступление в состоянии аффекта, не дают оснований для ареста. Расследование продолжается. Спасибо за внимание. До свидания.
Оттарабанив текст, Колридж немедленно скрылся в здании. Хупер и Триша тут же последовали за ним.
— Сэр, а сами-то вы что думаете? — спросил сержант. — Я понимаю, у нас нет никаких доказательств, но как вы считаете, Сэлли виновна?
— Нет, — поспешно отозвалась Триша, и Колридж с Хупером с любопытством покосились на нее.
— Я тоже не думаю, что она это сделала, Патриция, — согласился инспектор. — Но вместе с тем не думаю, что она этого не делала.
Колридж слегка красовался и, озадачив подчиненных парадоксом, с удовлетворением посмотрел на их удивленные лица.
— Нет, я знаю, что она этого не делала. — добавил он.
День сорок третий
4.40 пополудни
Маленькая тайна Дервлы начала распутываться, когда Колридж приступил к просмотру специальной «банной» подборки Джеральдины — откровенных кадров обнаженных тел, — которую Тюремщица берегла для рождественского видео категории X.[57]
— Она обожает чистить зубы, — заметил инспектор.
Джеральдина отбирала эти сцены, потому что перед зеркалом Дервла казалась сексуальнее и кокетливее всего. Не только потому, что была в нижней рубашке, в мокрой майке или в полотенце сразу после душа. Девушка откровенно забавлялась — особенно в первые недели — смеялась, улыбалась, подмигивала, словно заигрывала со своим изображением.
— Вечером она совсем не такая. — Колридж щелкнул выключателем второго видеомагнитофона — нового и очень сложного аппарата, который ему никак не удавалось освоить. Инспектор сумел убедить заправляющих бюджетом бюрократов, что характер дела таков, что без современного видео и телеоборудования не обойтись. Но теперь проблема заключалась в том, что эта арендованная супераппаратура оказалась ему не по зубам. А вот Хупер был с ней на короткой ноге и не скрывал своего превосходства.
— Такие возможности, сэр! — восхищался он. — Можно перевести изображение с моего камкордера в цифровое, обработать в киношной программе на нашем новом «ноутбуке», сжать, насколько надо, записать в jpeg и по электронной почте скинуть на ваш мобильник. Если у вас есть функция WAP, стойте в пробке и наслаждайтесь на здоровье.
Колридж только-только научился разбираться в хитростях приема текстовых сообщений и из того, что сказал ему сержант, не понял ровным счетом ничего.
— Я выключаю в машине мобильный телефон, — ответил он. — Надеюсь, вы тоже. Вы должны знать, что пользоваться телефоном за рулем противозаконно.
— Так точно, сэр, — ответил Хупер, и они вернулись к прежней работе.
Инспектор выбрал то место на пленке, где «арестанты» на сорок третий день обсуждали проблему номинации.
— Я уязвимее всего по утрам, — сообщила Дервла. — В это время я особо говнистая, не хочу ни с кем разговаривать — могу огрызнуться, обидеть, а потом человек проголосует против.
Колридж выключил второй магнитофон и вернулся к сюжету из душа.
— Говорит, что не хочет ни с кем разговаривать, но явно любит разговаривать с собой.
На экране Дервла подмигнула зеркалу:
— Привет, зеркальце! Доброе утро!
— Следите за ее глазами, — не отрываясь от экрана, приказал инспектор.
Лучистые зеленые глаза стрельнули вниз и на тридцать секунд задержались там, где скорее всего находилось отражение пупочной впадинки.
— Может быть, она любуется пупком, — предположил Хупер. — Он у нее очень даже ничего.
— Меня не интересуют наблюдения подобного рода, сержант.
Дервла вновь подняла глаза.
— О! Я их всех ужасно люблю! — рассмеялась она.
— Запись двенадцатого дня, — объяснил Колридж. — Если помните, никто не проголосовал против Дервлы. Но подразумевается, что она не могла об этом знать.
Неужели старикан что-то раскопал, подумал Хупер. Дервла часто разговаривала и смеялась перед зеркалом. Но все считали, что это просто забавная привычка. Может быть, за этим что-то скрывалось?
— Я попросил головастых техников сделать мне выборку сцен, когда она чистит зубы.
Сержант улыбнулся. Только Колридж думал, что требуются головастые техники, чтобы отредактировать видеопленку. Он сам на своем «ноутбуке» частенько баловался, составляя небольшие домашние киноверсии.
Инспектор вставил кассету в видеомагнитофон, и они вместе стали наблюдать, как Дервла перед зеркалом отпускала короткие замечания.
— Господи, как интересно, что говорят обо мне на воле? — проговорила она. — Не обольщайся, Дервла, всем нравится Келли. Она чудесная девочка.
Колридж выключил магнитофон.
— Каковы были ее шансы на победу в тот момент, когда произошло убийство?
— Опрос в Интернете показывал, что она на втором месте, — ответил Хупер. — И у букмекеров такие же данные. Но Келли побеждала с большим отрывом.
— Значит, она была основной соперницей Дервлы?
— Да, но Дервла не могла об этом знать. Во всяком случае, по условиям игры.
— Не могла. — Инспектор снова нажал на «воспроизведение», и на экране засветилась «банная» подборка.
— Кто из нас нравится больше всех? — игриво спросила у себя Дервла и спустя мгновение опустила глаза.
День сорок четвертый
12.00 полночь
Колридж поднял телефонную трубку. Говорил Хупер. Он звонил из редакции «Любопытного Тома», и его голос показался инспектору довольным.
— Передо мной разблюдовка дежурств, сэр. Помните Ларри Карлайла?
— Да. Тот самый оператор, который работал в зеркальном коридоре в ночь убийства.
— Да. Ушлый парень. Пользуется тем, что другим скучно снимать в подобных программах, и вкалывает по-черному: восемь часов дежурит, восемь отдыхает. Любит это зрелище. Никак не может оторваться. Но что еще интереснее, он каждое утро снимает перед ванной. Если Дервла с кем-то разговаривала, то именно с ним.
— Тот самый оператор, который работал в зеркальном коридоре в ночь убийства, — повторил инспектор.
День сорок пятый
7.58 утра
Колридж пробыл в темном, душном коридоре всего несколько минут, но уже успел его возненавидеть. Он чувствовал себя извращенцем, и это казалось ему мерзким.
Тянущийся с востока на запад коридор операторы прозвали «мыльным», поскольку зеркала рядом с душем и над раковинами были постоянно заляпаны лохмотьями пены. Другой коридор, который вел с севера на юг, наоборот, считался «сухим».
Пол и в «мыльном», и в «сухом» был из черной отполированной плитки. Все стены скрыты тяжелыми, черными драпировками. Свет проникал только из внутренних помещений дома сквозь длинные вереницы специальных зеркал. Операторы работали в черных накидках и неслышно скользили, словно огромные угольные привидения.
Колридж видел, как из спальни появился Джаз, пересек гостиную и вошел в туалет. Тот самый туалет, который стал последней гаванью Келли на этой земле. Он был единственной частью дома, которая не просматривалась из зеркальных коридоров. Инспектор скрипел зубами, пока слушал, как ему показалось, самое долгое на свете мочеиспускание. Нет слов — до чего низкопробный фарс. Разве можно найти более яркий пример отсутствия у людей благородства и такта? Вот здесь, не скупясь на средства, с огромным тщанием и невероятной изобретательностью, записывали для потомства визиты «арестантов» в ванную.
