Томми. – Она лазает по стенам как обезьяна.
– Но окна наверняка закрыты, – возразила Алиса.
– Может, закрыты, а может, и нет. Нельзя упускать шанс, – заявил Томми.
– Но миссис Грубойл проснется, если вы станете греметь рамами, – запротестовала Алиса.
Я сняла варежки, размяла пальцы и проверила трубу на прочность.
– Будем надеяться, что за ужином она выпила вдоволь вина, – сказала я, – и уснет как убитая. Она все равно храпит и, скорее всего, ничего не услышит.
Алиса схватила меня за руку.
– Не надо, Мэйв, – взмолилась она. – Все может пойти наперекосяк. Ты поранишься, а если нет – вас непременно поймают. Давайте лучше придумаем что-то другое! Завтра. О, знаю! – щелкнула пальцами Алиса. – Мы могли бы переодеться в горничных и прийти смахнуть пыль у нее в спальне.
Я стиснула ее руку.
– Завтра может быть слишком поздно! Если не остановить мистера Трезелтона, первым делом завтра поутру он уволит моего отца. С его карьерой будет покончено!
Томми замер.
– Ты ведь не отдашь богатею джинна?
У меня заныл живот. Том с самого начала верил, что дальше я передам Мермера ему.
– Нет, если это будет в моих силах. Я лучше истрачу желание на то, чтобы остановить мистера Трезелтона, чем отдам ему джинна.
И все же кое-что я недоговаривала: после исполнения третьего желания банка исчезнет. Том не знал этого, но я-то знала.
Иногда ложь – даже случайная ложь или недосказанность – разрастается слишком широко, и ничего уже не исправить. По крайней мере, мне так казалось. В нужный момент я не рассказала правду и теперь не представляла, как это сделать. Но если нам не удастся вернуть консервную банку, не придется и признаваться.
И все же… Я должна помочь папе. Это я виновата в том, что источник его заработка оказался под угрозой. Нужно все исправить.
– Давай, Том, – позвала я. – Миссис Грубойл, должно быть, уже спит. Лезем!
Я начала карабкаться к одному окну, а Томми – к другому. Пальцы окоченели от холода, что совершенно не придавало уверенности.
Я запретила себе смотреть вниз, вместо этого пристально изучала кирпичную кладку, скрепленную известковым раствором. К счастью, на стене особняка, в отличие от стен пансиона мисс Саламанки, оказалось больше декоративных выступов и каменных вставок. Было за что уцепиться и куда наступить. Впрочем, некоторые из старых кирпичей крошились, и разок моя левая нога чуть не сорвалась. Я едва удержалась.
Алиса внизу только ахнула.
Томми добрался до верха первым и нырнул в глубокий проем окна. Он дергал за раму, тряс и толкал ее – ничего.
Произнеся короткую молитву, просто на всякий случай, – интересно, кто из святых покровительствует взломщикам? – я полезла дальше и вот наконец оказалась у широкого подоконника. Опираясь дрожащими руками и ногами, взобралась на него.
Высокие окна располагались рядом, бок о бок. Открывались они наружу, как двойные двери. В свете уличного фонаря я разглядела латунный замок в виде поворачивающегося полумесяца. Он и удерживал створки. Замок был заперт, но непрочно. Круглую задвижку не провернули до конца.
Я прижалась ухом к стеклу и прислушалась. Ничего, только размеренный храп миссис Грубойл. Я бы узнала его где угодно.
Я зацепилась ногтями за деревяшку у внутреннего края окна. Грубойл в очередной раз всхрапнула, и я потянула раму на себя. Та сдвинулась совсем чуть-чуть. Я дождалась следующего всхрапа и потянула снова. Туда-сюда, туда-сюда я дергала деревяшку, упрашивая замок ослабнуть и поддаться.
Грубойл храпела, а я тянула. Клянусь, рама стала сдвигаться чуть дальше! Я была уверена – латунный замочек немного ослаб.
Ночной ветер донес до меня шепот Томми:
– Так не пойдет, Мэйв. Тут заперто. Нам не попасть внутрь.
– У меня получится! – прошептала я в ответ. – Ты там держись! Как только залезу в спальню, впущу тебя.
Рама качалась туда-сюда, Грубойл все храпела и храпела. Я возилась с окном, пока не удостоверилась, что на верном пути. Но тут Грубойл всхрапнула так, что едва сама себя не разбудила. Я в ужасе замерла, но носовые рулады, подобные взвизгам пилы, опять стали размеренными. Мало-помалу створки сдвигались. Латунный замочек не выдерживал давления. Пальцы начали терять чувствительность.
И наконец он поддался! Окно открылось, а я едва не опрокинулась назад и не разбилась насмерть, но удержалась. Я не дала распахнуться створкам, чтобы холодный ветер не разбудил миссис Грубойл, пока я обдумываю, как незаметнее проникнуть внутрь.
– Быстрее, Мэйв, – прошептал Томми, стуча зубами.
Часы в особняке начали отбивать полночь. Этим-то шумом я и воспользовалась, чтобы проскользнуть в дом. Толстый ковер заглушил шаги. Я закрыла створки почти до конца, а потом на цыпочках подошла к окну, где притаился Томми.
Сгорбившись и дрожа, он стоял на широком подоконнике. Я открыла замок и распахнула первую створку, Томми прижался к ней, и я начала распахивать вторую.
И тут он оступился и полетел вниз! Я бросилась к нему, пытаясь схватить. И поймала за шарф! Мой ужасный дырявый шарф.
Если Томми выживет, клянусь: отныне буду уделять урокам рукоделия больше внимания.
Он соскользнул ниже подоконника, но успел зацепиться, вдохнул поглубже, еще раз вскарабкался на пару футов по кирпичной стене, а я так сильно тянула его за шарф, что едва не задушила.
Когда Томми благополучно приземлился на ковер, я закрыла окно, и мы на цыпочках пошли к камину. Из кровати с балдахином, что стояла в углу, раздался храп миссис Грубойл. Томми от страха едва не подпрыгнул.
И тут мне пришло в голову: хоть Томми знал, что мы вломились в спальню женщины, он не догадывался, что здесь и впрямь спит дама.
На пару минут мы присели у очага, грея заледеневшие руки. Том с ужасом уставился на прозрачный полог балдахина, за которым виднелась накрытая одеялом большая темная фигура миссис Грубойл.
– Надо же, оказывается, женщины храпят так же, как мужчины, – прошептал он. Похоже, он испугался даже больше, чем в Персии, когда за ним гнались чудовища. – Наши воспитатели храпят как паровозы.
– Не все женщины так храпят! – Во мне проснулась необходимость отстоять свою половину спящего человечества.
Когда мы согрелись, Томми потянулся, точно сонный кот у камина, а потом указал на дверь, тускло освещенную огнем. Та была усыпана замками. Я кивнула, и он пошел изучать задачу. Я же отправилась на поиски ключей.
Нужно поразмыслить… Будь я жадной, скупой и злой старухой, которая нашла джинна, обыскав спальню ученицы, а потом поселилась по соседству со школой, прекрасно зная, что девочка вполне может попытаться за ним прийти… Где бы в таком случае я спрятала ключи, чтобы
