ее красть, если не знаешь, что это такое, или не собираешься есть сардины? Какие еще причины воровать банку сардин?
– Злая шутка? Или вор решил, что консервы – собственность кухарки. Когда погасят свет на ночь, я собираюсь обыскать кладовую.
– Мэйв, нельзя этого делать! – запротестовала Алиса. – Ты и так слишком часто влипаешь в неприятности. Если мисс Саламанка застукает тебя на кухне, особенно после всех твоих выходок, выгонит тебя из школы.
– Но я должна это сделать, Алиса! Если не найду банку с джинном, отца завтра уволят. Вся его жизнь будет разрушена. И тогда меня уж точно исключат. Так что плевать на все – вечером я отправляюсь на рыбалку за сардинами!
Застонав, Алиса откинулась на подушки.
– Эдак я скоро сама превращусь в воровку, – простонала она. – Что подумают мои бедные бабушка с дедушкой, когда меня посадят в Ньюкасл[10]!
Я засмеялась.
– Но как ты превратишься в воровку?
– Кто-то же должен пойти с тобой – убедиться, что ты выйдешь сухой из воды. По-моему, это называется «соучастие в преступлении». – Алиса наградила меня суровым взглядом. – Ты плохо на меня влияешь, Мэйв Меррит.
– Да, но согласись – со мной не бывает скучно.
Алиса только закатила глаза:
– Иногда, знаешь ли, неплохо и поскучать!
* * *
На цыпочках, в одних чулках мы спустились по черной лестнице на кухню, осторожно вставая на самый краешек ступенек, чтоб те не заскрипели.
Процедура была уже знакома. Хм, возможно, Алиса права…
Возможно, я толкаю ее на скользкую дорожку прямо к преступной жизни. Я так и видела наши физиономии в лондонских газетах: скандальные преступницы, которые грабят кладовые с запасами рыбных консервов.
– Ничего смешного тут нет, – прошептала Алиса. – Хватит хихикать!
Мы уже дошли до самого низа лестницы, когда вдруг приглушенные голоса и щелчок закрывающейся двери пригвоздили нас к месту. Алиса жестом показала – мол, давай, ради всего святого, вернемся! Но я осторожно пошла дальше, желая понять, кто говорит. Алиса вздохнула и последовала за мной.
– Ах, бедняжка, насквозь промокла! Садись здесь, у плиты, а я согрею чайник.
Голос принадлежал мисс Пламли.
Чиркнула спичка, зашумела газовая плита и зажглась конфорка.
– Сп-пасибо, мадам… – послышался другой женский голос. Его обладательница была очень молода и всхлипывала. Или даже плакала.
– Бери печенье, дорогуша, – велела мисс Пламли. – Ешь что пожелаешь.
Я надеялась, что гостье не захочется слишком многого. Нужно побыстрее покончить с этим импровизированным суаре.
Но плачущая принялась рыдать еще горше.
– Вы слишком добры, мадам. Вы же меня совсем не знаете!
– Ну будет, будет, – увещевала мисс Пламли. – Вот чайник согреется, я налью тебе чашку старого доброго чая. А пока расскажи-ка, кто ж это тебя так побил? Твой кавалер?
Я подкралась ближе к кухне. Становилось все любопытнее. Какой-то господин бьет девушку прямо на лондонских улицах? У моей школы? Попадись он мне на глаза, уж я б ему врезала!
– Нет! Никогда! – возмущенно воскликнула незнакомка. – Я приличная женщина, мадам. Нет у меня никаких кавалеров.
– Тише, – прошипела мисс Пламли, – девочек разбудишь.
– Это все она! – снова всхлипнула гостья.
– Кто?
– Моя хозяйка, – зашлась плачем девушка. – Моя злая, жестокая госпожа!
Мы с Алисой удивленно переглянулись.
«Думаешь, это?..» – одними губами спросила Алиса. Я не ответила. Голос плачущей казался знакомым, но я никак не могла ее вспомнить.
Мисс Пламли тоже была потрясена.
– Хозяйка ударила тебя по лицу? Так сильно, что синяк остался?
Алиса ахнула. Повернувшись, я прижала к губам палец: тише!
– Так все и было, – ответила девушка. Видимо, служанка.
Наша кухарка оказалась не из легковерных.
– Говоришь, хозяйка особняка – того дома, на ремонт которого не пожалели денег, так что теперь не зазорно пригласить саму королеву, – эта леди побила тебя, как… какая-то рвань из переулка?
Служанка шумно высморкалась.
– Не леди она! – злобно пробормотала девушка. – Разоделась знатной дамой, а манер никаких. Разговаривает как трактирщица и бранится как матрос. А глянешь, как за столом себя ведет, так уж сама есть не захочешь, точно вам говорю. А лентяйка-то какая! Таких еще поискать. Ленится даже дойти до туалетного столика за зеркалом, звонит в колокольчик, чтоб я ей его принесла!
– Бедняжка, – попыталась успокоить служанку мисс Пламли. – Я в жизни ни о чем подобном не слыхала!
– Когда она злится, почем зря меня лупит. То расческой, то швырнет пресс-папье – все, что под руку попадется.
Засвистел чайник, на кухне послышались шаги. Потом полилась вода в чашку.
– И сегодня тоже?
– Да, мадам, – ответила горемыка-служанка. – Я уронила поднос и разбила фарфоровую тарелку. Когда стала поднимать поднос, хозяйка выхватила его у меня и им же отлупила. И это уже не впервой.
– Страсти-то какие, никогда такого не слыхала! – снова воскликнула мисс Пламли. – Бить слуг всем, что попадется под руку! Ужасно… – Звякнул фарфор. – Сахара?
– Если можно, – с благодарностью отозвалась девушка. – Я туда нипочем не вернусь. Пусть забирает мое жалованье, но работать я там больше не стану.
– Конечно нет, – согласилась мисс Пламли. – Нужно обратиться в полицию, вот что ты должна сделать.
Девушка подула на чай, остужая его.
– А как зовут твою хозяйку? – поинтересовалась мисс Пламли.
Именно это я и сама хотела узнать.
Служанка звякнула чашкой о блюдце.
– Она назвалась баронессой Габриэль… и еще фамилия какая-то французская, да сдается мне, произносит она ее как-то неправильно. Она говорит как уличная торговка овощами с рынка Ковент-Гарден. Моя госпожа такая же француженка, как я – пудель. А если она баронесса, то я императрица Франции.
Императриц во Франции давно не водилось, и последняя из них[11], ныне вдовая, жила в Англии, где-то в Хэмпшире, однако сейчас было не время об этом сообщать.
Загремели тарелки и посуда.
– Не желаешь подкрепиться чем-нибудь посущественнее печенья? У меня есть холодная баранина и вкусный хлеб. Могу приготовить сэндвич.
– Спасибо, мадам, я перекусила… – Девушка горько рассмеялась. – А ведь баронесса Габриэль ужасно любит сэндвичи с холодным мясом. – Она шумно отхлебнула чай и продолжила: – И это не самое странное… В спальне у нее есть шкаф, закрытый на пяток замков, куда всем запрещено заглядывать под страхом увольнения. Как думаете, что она там прячет? Труп?
Кто-то поднялся на ноги.
– Утром здесь будет мой труп, если я немедленно не лягу в постель, – вздохнула мисс Пламли. – Пойдем, дорогуша. У меня в комнатушке есть свободная койка, поспишь немного. А утром подумаем, как тебе помочь.
Служанка еще раз громко отхлебнула чай.
– Вы так добры ко мне, мадам, не знаю, как и благодарить…
Алиса отчаянно тянула меня за рукав. Мы едва успели улизнуть за угол
