подойти к нему.
— О, привет, Терренс… — неуверенно произносит Эдвард. — Не знал, что ты здесь…
— Привет, — дружелюбно здоровается Терренс. — Проходил мимо и увидел, что ты сидишь здесь.
— Вот как… — Эдвард слегка оттягивает свою джинсовую куртку. — Узнал меня по моей джинсовой куртке?
— Ты же ее всегда носишь, а я хорошо помню, как она выглядит, — пожимает плечами Терренс. — Ну и по твоем причесону тоже.
— У меня выбор не настолько богатый, — тихонько усмехается Эдвард, отворачивается от Терренса наполовину и уставляет взгляд куда-то вдаль. — Ношу то, что есть…
В воздухе на пару секунд воцаряется пауза, во время которой Терренс с грустью наблюдает за Эдвардом, уставивший свой взгляд в одной точке.
— Ты не против, если я составлю тебе компанию? — интересуется Терренс.
— Нет, конечно, — пожимает плечами Эдвард, безо всяких эмоций посмотрев на Терренса. — Присоединяйся, раз уж ты оказался здесь.
Эдвард разворачивается к шикарному виду на дальние горизонты и уставляет на них свой грустный взгляд. А Терренс с легкостью перелезает через деревянную ограду, взбирается на нее и удобно усаживается, опираясь об нее руками и ногами. Мужчина также уставляет свой взгляд вдаль и начинает думать о чем-то своем, выглядя довольно грустным и уставшим.
Некоторое время в воздухе царит тишина. Братья МакКлайф молча наблюдают за тем, как где-то вдалеке очень медленно всходит солнце. А затем Эдвард медленно отрывает взгляд от дали и на пару секунд неуверенно переводит его на Терренса, замечая, что его старший брат выглядит довольно грустным и явно думает о чем-то не слишком приятном. Вскоре он набирается смелости спросить об этом, однако Терренс первым нарушает это молчание, хотя продолжает рассматривать дальние горизонты:
— Есть новости? Дядя не звонил?
— Нет, к сожалению, — с грустью во взгляде отвечает Эдвард, отводит взгляд от Терренса и уставляет его куда-то вдаль. — Дядя будто сквозь землю провалился. Прислал то SMS и пропал. Больше новостей от него не было.
— Интересно, как долго это будет продолжаться? Долго еще этот тип собрался мучить нас и бедную Наталию?
— Понятия не имею. Телефон всегда при мне, но этот старый хрыч до сих пор не позвонил и не отправил ни одного сообщения.
— Ох, черт, как же все это выматывает… — устало вздыхает Терренс. — Так надоело бояться того, что ждет нас завтра. Уже хочется пожить спокойной жизнью и не думать о проблемах и заботах хотя бы несколько дней.
— Это моя мечта на протяжении многих лет. Пожить хотя бы несколько дней без мыслей о том, что должно случиться что-то ужасное. Я уже задолбался просыпаться и бояться того, что может случиться. Сейчас еще не время думать о старости, о смерти, об оставшемся времени… Но иногда такие мысли все равно приходят мне в голову…
— Почему? — слегка хмурится Терренс, хотя его взгляд по-прежнему сосредоточен там, где и с самого начала. — Откуда у тебя появились такие мысли? Только не говори, что в свои двадцать пять ты уже считаешь себя старым и немощным стариком, который собрался покинуть этот мир раз и навсегда.
— Ох… — устало вздыхает Эдвард. — Если честно, то в моей жизни столько всего произошло… Иногда мне и правда кажется, что мне не двадцать пять лет, а пятьдесят. Люди часто говорят, что возраст зависит не от цифры и даты рождения, а от того, как много ты пережил в своей жизни. И сейчас я убеждаюсь, что это настоящая правда. Потому что иногда я думаю, что испробовал в своей жизни практически все, и мне уже стало совсем неинтересно жить. Порой хочется испытать новые яркие эмоции, которые помогли бы мне почувствовать себя счастливее. Но увы, нет ничего, что могло бы, так сказать, вдохнуть в меня жизнь.
— Я понимаю тебя, — задумчиво говорит Терренс. — Потому что в последнее время и сам начал задумываться об этом. Начал понимать, что в моей жизни больше нет каких-то ярких острых эмоций. Я все уже перепробовал! У меня и детства-то не было нормального, ибо мне приходилось буквально выживать. Именно выживать. Потому что мы с мамой жили в очень бедно, а денег едва хватало на самое необходимое. Мысли о новой игрушке или безделушке были запретным плодом для нас. Я даже и заикнуться боялся об этом, ибо знал, что мне все равно не купят желаемое. Только когда я стал постарше и начал искать способы подзаработать, я вскоре смог позволить себе что-то очень дешевое.
— Ты говорил, что начал подрабатывать едва ли не с того момента, как пошел в школу.
— Это правда. Я еще был маленьким, чтобы устраиваться куда-то официально. И поэтому мне приходилось как-то выкручиваться. Помогал знакомым продавать еду и напитки на улицах. А потом начал раздавать листовки, развозить газеты по домам и что-то еще. Помню даже один раз сидел с маленьким ребенком. Вообще, я подрабатывал во многих местах, но сейчас уже трудно вспомнить их все. Хотя из-за слишком маленького возраста было трудно подзаработать честным путем.
— А я начал подрабатывать только тогда, когда ушел из дома отца и мачехи, — признается Эдвард, переводит взгляд вниз и смотрит на пропасть под его ногами. — Мой отец хоть и давал мне карманные деньги, но их хватало только на пару шоколадных батончиков, которые я так обожал. Я так люблю сладкое, что мог спустить все деньги на одни шоколадки. Конечно, иногда я сдерживал себя и копил деньги, которые отец выдавал мне каждую неделю. Хотел поднакопить и оторваться по полной. Но если учесть, что он давал мне мизерные суммы денег, то разгуляться не получалось. Думал, что смогу купить билет в кино, но мне все равно не хватало.
— Ну я уже понял, что ты очень серьезно относишься к деньгам, — тихо усмехается Терренс.
— Пришлось научиться, — без всяких эмоций отвечает Эдвард. — Ведь у меня не было шанса разгуляться. Мне не отваливали целую кучу денег, чтобы я потратил ее на любые свои нужды. Иногда даже на карманные приходилось выбивать, ибо отец мог не давать их в обещанное время. Изабелла не отказывала, но тоже никогда не была щедрой.
— А до ухода из дома ты не пробовал найти работу?
— Нет. Тогда я ограничивался лишь карманными расходами. Да и если бы я еще и пошел работать, то жутко уставал бы. Мне уж точно было бы не учебы в школе.
— Как будто тебя это волновало, — тихо усмехается Терренс.
— Я не был ужасным учеником. Многие предметы давались мне легко. Да, не отрицаю, что мое поведение почти никогда не было примерным, но с учебой все было не так уж
