Такси он взял лишь на углу Пятой и Пятьдесят девятой улиц: прохладный ночной воздух так взбодрил его, что сначала Роберт решил было идти домой пешком через парк. Раньше он частенько проделывал этот путь – когда поздно возвращался. Но Энни обмолвился о своих прогулках только единожды и больше не повторял такой ошибки – она орала на него минут десять, повторяя, что надо быть сумасшедшим, шляясь ночью по таким местам. Он что, хочет, чтобы его выпотрошили? Роберт собирался тогда еще спросить, а кого, собственно, уже выпотрошали, но решил лучше промолчать.
По обозначенной на табличке фамилии шофера Роберт понял, что тот сенегалец. Он не первый раз встречал шофера-сенегальца. Он очень любил их изумлять, внезапно обратившись к ним на родном языке. И сейчас этот молоденький водитель был настолько потрясен, что чудом не врезался в автобус. Они заговорили о Дакаре и других местах, которые оба знали, и шофер совсем перестал следить за дорогой. Роберт даже подумал, что ему все-таки стоило пройтись ночью через парк – это, похоже, было менее опасно. Когда они подъехали к дому, навстречу вышел Рамон – открыть перед Робертом дверцу. Водитель в благодарность за щедрые чаевые пожелал, чтобы Аллах послал Роберту много крепких сыновей.
Рамон поспешил поделиться с Робертом последними горячими новостями – в известную крикетную команду приглашают нового игрока. Поднявшись в лифте на свой этаж, он вошел в квартиру. Шум захлопнувшейся двери эхом отозвался в темном лабиринте опустевших комнат.
На кухне он обнаружил оставленный Эльзой ужин и записку, где указывалось, сколько минут нужно держать блюдо в микроволновой печи. Как всегда, он выбросил еду в пакет для мусора. Роберт постоянно оставлял Эльзе записки с благодарственными словами и с просьбой не беспокоиться и не готовить для него – он может взять что-нибудь на вынос в кафе или сварить сам. Но все напрасно – каждый вечер очередной ужин поджидал его.
Роберт старался проводить в пустой квартире как можно меньше времени – слишком уж грустные мысли она навевала. Особенно тяжело было в выходные дни. Как-то он отправился в Чэтхем, но там одиночество ощущалось еще сильнее. В довершение он увидел, что в аквариуме сломался термостат и все рыбки от холода погибли. Вид крошечных трупиков, плавающих на поверхности воды, ужасно разволновал Роберта и окончательно испортил ему настроение. Он ничего не сказал по телефону ни Грейс, ни даже Энни, а, собравшись с духом, составил список погибших рыбок и заказал в зоомагазине точно такие же экземпляры.
После отъезда жены и дочери самым желанным занятием стали для Роберта телефонные разговоры с ними. И сегодня, после неоднократных попыток до них дозвониться, он испытывал острую потребность хотя бы услышать их голоса.
Плотно закрыв пакет с мусором – не дай Бог Эльза узнает, какая судьба постигла ее ужин, – Роберт выставил его на черный ход и тут услышал звонок. Он бросился к телефону. Автоответчик уже щелкнул, но Роберт успел сорвать трубку и заговорил, стараясь перекричать свой собственный, записанный на пленку голос.
– Не вешай трубку. Я здесь. – Он нащупал кнопку, отключающую автоответчик. – Привет. Я только что вошел.
– Ты запыхался. Где был?
– Да все вот хожу по гостям. Посещаю также бары и клубы. Довольно утомительное занятие.
– Хватит заливать.
– И не думаю. А как там у вас, в краях, где резвятся олень с антилопой? Не мог вам дозвониться целый день.
– Прости. Здесь действует только одна линия, а с работы непрерывно шли факсы.
Энни сказала, что полчаса назад Грейс звонила в его офис – он, наверное, только что ушел домой. Сейчас дочь уже легла, но шлет ему привет.
Слушая рассказ Энни о прошедшем дне, Роберт прошел в гостиную и, не включая света, сел на диван у окна. Голос у Энни был усталый и грустный, и как Роберт ни старался, ему не удалось ее развеселить.
– Как дела у Грейс?
Последовала пауза. Он услышал, как Энни вздохнула.
– Не знаю, что тебе сказать. – Жена понизила голос, видимо, боясь, что Грейс может ее услышать. – Она с удовольствием общается с Томом Букером и Джо. Помнишь, я говорила тебе о нем? Мальчику двенадцать лет. Но когда мы остаемся с ней вдвоем – это кошмар какой-то. Даже не смотрит в мою сторону. – Энни вздохнула. – Ну да ладно.
Они помолчали. Роберт слышал за окном вой сирены – где-то произошла еще одна трагедия.
– Я соскучился по тебе, Энни.
– Я знаю. Мы тоже по тебе очень соскучились.
6
Около девяти часов Энни отвезла Грейс в больницу, а сама поехала на бензоколонку в центре Шото. Рядом с ней заправлялся невысокий мужчина с обветренным лицом и в шляпе с такими огромными полями, что под ними могла бы укрыться лошадь. У него был «Додж»-пикап, который тянул за собой трейлер с коровами: «энгусские черные» – таких Энни видела в «Двойняшках». Ее так и подмывало продемонстрировать знания, приобретенные ею в тот день, когда клеймили скот. Она мысленно произнесла фразу, с какой можно начать разговор. «Прекрасный скот!» – Нет, так не говорят. «Отличные животные!» А может, надо сказать – экземпляры? Нет, не стоит завязывать разговор. Ведь на самом деле она понятия не имела, хороший или плохой скот томится в трейлере. Может, эти коровы все блохастые. Подумав, Энни решила все-таки просто молча кивнуть и улыбнуться.
Когда она уже расплатилась, кто-то окликнул ее по имени. Обернувшись, Энни увидела выходившую из «Тойоты» Дайану. Энни помахала и пошла в ее сторону.
– Значит, вы не всегда говорите по телефону, – сказала Дайана. – Бывают и перерывы. А то мы уж начали беспокоиться.
Энни улыбнулась и сказала, что три раза в неделю возит Грейс в город на физиотерапию. Сейчас возвращается на ранчо, немного поработает, а около полудня вернется и заберет Грейс.
– Я сама могу ее забрать, – предложила Дайана. – У меня еще есть дела в городе. Она в Бельвью?
– Да, но только не стоит…
– Не берите в голову. Это же кошмар – делать такие концы.
Энни попыталась возражать, но Дайана и слушать ничего не хотела, уверяя, что ей это не доставит никакого труда. И в конце концов Энни согласилась. Они еще немного поболтали о том, как Энни и Грейс живется в речном домике – все ли у них там есть? – а потом Дайана сказала, что ей пора, и они расстались.
Возвращаясь на ранчо, Энни все думала об этой встрече. Предложение Дайаны звучало вполне искренне, но при желании в нем можно было уловить намек на обвинение – она словно хотела сказать, что при такой занятости Энни не стоило обременять себя материнством. «Нет, у меня определенно развивается паранойя», – осадила себя Энни.
Она смотрела на равнину, простирающуюся с правой стороны, – темные очертания коров на фоне прошлогодней травы воспринимались как призраки бизонов из прошлого века. Впереди от нагретого солнцем асфальта поднимался пар; Энни опустила стекло, и ветер тут же принялся трепать ее волосы. Шла вторая неделя мая, и складывалось впечатление, что весна больше не обманывает ложными обещаниями тепла, а по-настоящему вступила в свои права. Энни повернула налево, и перед ней замаячили Скалистые горы; вершины их затянули белые облака – словно кто-то с небес пролил глазурь. Точь-в-точь торт, подумала Энни – еще бы вишенку и бумажный зонтик. Мысль о факсах и сообщениях на автоответчике, дожидавшихся ее на ранчо, вывели Энни из созерцательно-блаженного состояния, и она непроизвольно для себя сильнее нажала на педаль.
