этих словах отчего-то не прозвучало злости, как будто он шутил или говорил о чём-то совершенно невозможном. — А сейчас нужно что-то делать с Корией.
Однако выяснилось, что в деревне рыжую ведьму, мягко говоря, не любили.
— Гроб-то вам продадут, — заявил староста, — гробовщику плевать, кто и за кого ему платит. А вот священника надо ждать из соседнего городка, у нас тут своего нет. Хотя не думаю, что он будет ведьму отпевать… Наверняка велит похоронить за оградой кладбища безо всяких молитв и ещё потребует приплатить ему, что зазря вызвали. Так что давайте-ка вы как-нибудь сами.
Лишь позже Джон понял, что речь шла об отце Маоре, потому что ближайшим городом к той деревне была как раз Атолеза. При этом он был уверен, что его знакомый священник легко согласился бы провести панихиду по ведьме: на удивление, он был лишён всяких предрассудков и весьма разумен… В отличие от большинства тех священников, что знал Джон.
— А она вам вообще кто? — поинтересовался староста у раздосадованной Элет.
— Подруга… родственница, — соврала она.
Элет сама обмыла тело Кории и, порывшись в её единственном сундуке с вещами, в большинстве своём весьма старыми и ношенными, нашла для неё единственное новое платье, красное, льняное, с синей отделкой на воротнике — то, в чём ей предстояло отправиться в последний путь. Они осторожно положили её в купленный у гробовщика готовый деревянный гроб. Саванов у гробовщика не было, пришлось прикрыть тело белым отрезом льняной ткани из сундука Кории. Могилу копал Джон, а потом они вместе с Элет осторожно столкнули в неё гроб. Больше было некому.
Из-за этих похорон им пришлось задержаться в деревне ещё на день, но никто не роптал. За всё это время с лица Кории сошли все следы удушения, она остыла, и её кожа теперь напоминала лёд, будучи, помимо всего прочего, ещё и невероятно твёрдой. На кайме её губ, с которых исчезла синева, образовалась бурая корка, и ещё начали появляться едва заметные трупные пятна.
— Может, она тоже была от Жанетты, — отрешённо проговорила Элет, когда Джон забил последний гвоздь в крышке гроба. — Может, это Жанетта велела ей вызвать призраков…
— Думаю, это уже неважно, — отозвался Джон. — Она умерла, а о мёртвых либо хорошо, либо ничего, сама знаешь.
Ему было жаль эту девушку, хотя он совсем ничего о ней не знал, ни словом с ней не обмолвился. И даже если она выполняла задание Жанетты, если она соврала Элет насчёт того, кем была… То тем более жаль. Она умерла не из-за Анны, а по вине этой проклятой ведьмы. Впрочем, возможно, Джон таким образом просто отказывался признавать, в первую очередь для себя самого, что его сестра, пусть даже после смерти, стала убийцей.
Когда они закопали Корию, как и посоветовал староста, за оградой кладбища, Элет вдруг спохватилась:
— Всё равно как-то нехорошо без отходной… Ты знаешь какие-нибудь молитвы?
Джон покачал головой — на большее не хватило сил. Он весь день занимался тяжёлым трудом: то копал могилу, то нёс гроб, то зарывал его, — и теперь не чувствовал ничего, кроме ужасной усталости. Поскорее бы вернуться в постель и просто забыть всё, что произошло сегодня. Весь этот холод, страх, всю эту боль и тоску. Забыть всё, кроме Анны, её взгляда, её слов… Её, наоборот, забывать ни в коем случае было нельзя.
Вообще-то, Джон, конечно, знал молитвы, но и их он на тот момент тоже забыл.
— Я тоже не знаю, но… — Элет замялась. — Я могу попробовать своими словами. Если Бог меня услышит, думаю, ему всё равно… — Она сложила руки, закрыла глаза, набрала в грудь побольше воздуха и произнесла: — Господь, прими в свои чертоги душу дочери твоей Кории, — рыжая ведьма могла солгать и касаемо своего имени, но Элет всё же произнесла его громко и уверенно, — отпусти ей грехи и пошли ей вечный покой. — Она открыла глаза. — Как-то так… Не знаю, правда, услышит ли Бог меня, а не священника, но я сделала всё, что могла.
Элет всегда была доброй. Слишком доброй для этого жестокого, неприветливого, лживого мира.
Из воспоминаний его грубо вырвал голос Кары.
— Я вчера на ночь ещё полистала ту книгу… — Ведьма поёжилась, вспоминая жуть, пережитую в лесном доме. — Там нет подробных описаний обряда закрытия Врат, но есть кое-какие заметки о том, что должен делать Ключ.
— И что же? — Джон попытался изобразить интерес.
— Книга говорит, что Врата выглядят как большая каменная арка, над которой никогда не светит солнце и извечно гремит гроза, — сообщила Кара, явно цитируя обнаруженный ею гримуар. — И Ключ должен как-то взаимодействовать с этой аркой, может, ты ударишь по ней мечом или вроде того… А я в этот момент прочитаю нужное заклинание. Его текста в книге нет, но я его помню. Жанетта постоянно держала в голове заклинания открытия и закрытия Врат и то и дело повторяла их шёпотом.
Джон кивнул. Он давно ждал хоть какого-то плана действий от Кары, и она наконец-то предоставила этот план. Стало чуть спокойнее на душе — его задача прояснилась, и от этого было легче.
Кара вдруг вздохнула как-то разочарованно.
— Пойдём, что ли, — сказала она, положив ладонь на его руку. — А то уже часов десять. Стоит поторопиться, если не хочешь больше ночевать у дороги.
Глава 6. Уникальный вид
— Ну вот, если бы мы ночью рискнули и проехали ещё пару часов, то точно бы к полуночи добрались до деревни, — заявила Кара, когда вдалеке показалась небольшая россыпь коричневых крыш с дымоходными трубами. — Или к часу ночи… — Она покрепче вцепилась в его пояс и поудобнее уселась в седле.
— Да? И кто бы нас так поздно пустил переночевать? — парировал Джон, чуть пришпоривая лошадь.
Хотелось побыстрее доехать до поселения, перебраться из седла в уютную постель и наконец-то отдохнуть, а ещё съесть что-нибудь горячее, выпить хорошего эля, помыться и побриться. Кара, впрочем, даже спустя три дня пути без остановок в деревнях и трактирах (потому что они им попросту не встречались) умудрялась выглядеть опрятно и хорошо пахнуть — травами и чуть горьковатым ладаном, — разве что волосы её выглядели чуть засаленными.
Где-то через полчаса, миновав пару километров дороги, что спускалась в обширную низину с небольшого пригорка, они добрались до деревни, в которой и собирались остановиться на ближайшую ночь. С запада деревню, подобно крепостной стене, ограждала широкая дорога, ведущая на север, к Конвею, а с востока вилось несколько тропинок в горы. За этим горным
