и совсем не слушались.
Однако дракон направил свои когтистые лапы почему-то не к Каре.
Она и не поняла, каким образом он подхватил одной из передних лап Джона и тут же резко взлетел вверх, скрывшись в низких сгущающихся облаках.
* * *
Кара выругалась, услышав, как сильно охрип её голос от долгого молчания.
Она уже несколько минут, если не часов, стояла одна, прикованная к земле, и то и дело озиралась на деревню. Возвращаться туда в одиночку нельзя, иначе крестьяне поднимут шум, вооружатся вилами, граблями и факелами и пойдут на дракона войной, а тот их просто прикончит одним ударом огромной когтистой лапы. Нужно было что-то делать, но она не знала, что. Впервые в жизни Кара чувствовала такую растерянность, беспомощность и беззащитность. Был один выход: подобрать юбку, создать поисковое заклинание и идти в горы искать Джона, но она понятия не имела, сколько ей придётся блуждать. Однако выбора не было.
Кара закрыла глаза и, собрав последние силы, сотворила ведущий огонёк.
Конечно, идти по горным тропкам в таком наряде было не лучшей идеей. Она разорвала боковой шов на подоле платья и заодно камизы, чтобы ничто не стесняло движений, но это только ухудшило её положение: ставшая свободной юбка постоянно путалась в ногах, мешая идти. В конце концов, скрежеща зубами от злости, досады и бессилия, Кара оторвала кусок юбки примерно по колено, то же самое проделала с подолом белой камизы… Хотела сначала выбросить ткань в ближайшую пропасть, но потом всё-таки аккуратно сложила оба лоскута и убрала в поясную сумку.
Волосы тоже то и дело лезли в лицо, мешая смотреть по сторонам и себе под ноги и наблюдать за ведущим огоньком. Кара оторвала кусок просторного рукава и получившейся ленточкой перевязала волосы в хвост на затылке. Впрочем, это её почти не спасло: волосы были длинными, густыми, из хвоста то и дело выбивались пряди, а ветер иногда разрастался настолько, что хлестал Кару её собственными волосами по лицу, и хлестал очень больно.
Самое паршивое, что оставить Джона в горах, в драконьем логове она не могла. Ключ был при нём, да и сам он был нужен ей позарез.
Она шла быстро, стремительно уставая, но не замедляла шаг и не просила замедлиться ведущий огонёк. Небо тем временем начинало темнеть ещё сильнее, и Кара испугалась, что её может застать дождь, однако это было не худшим испытанием за сегодня.
* * *
Джон очнулся, почувствовав под собой ледяной твёрдый камень. Всё тело ужасно затекло: видимо, во сне инстинктивно он положил руку под голову вместо подушки и теперь эту руку совершенно не чувствовал. Спина гудела, а вся правая часть шеи болела так, что невозможно было повернуть голову.
Он со стоном приподнялся и сел, опершись спиной на огромный гладкий валун. Огляделся и понял, что оказался в небольшой каменной пещере. Точнее, вход в неё был довольно широким и высоким, но чем глубже, тем при этом и уже становилась пещера.
Джон попытался встать, но затекшие ноги его плохо слушались, и он решил посидеть ещё и заодно вспомнить, что вообще произошло.
Он помнил, что они с Карой пошли охотиться на дракона. Что Кара на его, Джона, деньги купила пучок дорогостоящего розмарина, чтобы этим запахом привлечь дракона. И что дракон таки прилетел. А вот что было потом? Джон помнил странный холод, изредка сменяющийся не менее странным теплом и парализующий конечности. Помнил, как кровь кипела в жилах, помнил ощущение падения, хотя, кажется, всё было наоборот…
Тут до него дошло, что его похитил дракон.
Правда, вопросов от этого осознания не уменьшилось.
Джон хотел было обдумать и как-то решить для себя, зачем он понадобился дракону и что его вообще ждёт, как вдруг обнаружил, что вход в пещеру оказался внезапно закрыт, отчего внутри потемнело. День, судя по всему, и так уже клонился к закату, а теперь и вовсе стало ни зги не видно… Джон поёжился.
Он пригляделся и понял, что у входа в пещеру стоял тот самый дракон. В момент похищения сложно было разглядеть его в мелочах, да и сейчас, из-за темноты и плохого самочувствия, Джон подметил лишь ослепительно золотистую чешую, сложенные крылья и венец из красноватых рогов на голове. Кажется, дракон улыбался. В передней лапе он держал небольшую связку хвороста.
— Добрый вечер, — произнёс дракон. Джон ожидал громогласного, низкого, пугающего голоса, но он ошибся. Голос дракона был самым обычным, не слишком высоким и не слишком низким, не особо громким… Обычный человеческий голос, как бы странно это ни звучало. — Надеюсь, вы в порядке, сэр рыцарь.
Джон выпучил глаза. Какие мы вежливые, оказывается.
— Ну же, не молчите. — Дракон прополз внутрь пещеры, пригнув голову, и бросил хворост недалеко от ног Джона. — Давайте познакомимся. Меня зовут Гиллебертус, я, как видите, золотой дракон. По драконьим меркам я ещё очень молод и обитаю тут недавно. Я прилетел из-за северо-западных скал сюда, потому что там стало слишком уж холодно, а мы, золотые драконы, существа теплолюбивые… Особенно мы не терпим холода в период спячки, которая, кстати, вот-вот наступит.
«Вежливый и болтливый», — подумал Джон. На ответ у него всё ещё не хватало ни сил, ни воли.
— Вы не замёрзли, сэр рыцарь? — Дракон наклонил свою шипастую голову к Джону, внимательно его изучая. — Я понимаю, что путешествия по небосводу вам, людям, причиняют вам немало вреда… Поверьте, я пытался согревать вас своим магическим теплом, но во время полёта это тяжело. Зато сейчас я имею возможность согреть вас как следует.
Джон сам был крайне поражён тем, что не замёрз насмерть, пока летел в когтях дракона. Он и сейчас чувствовал лёгкий озноб, однако от Гиллебертуса и правда исходило какое-то приятное, едва уловимое тепло, как от слабого костерка или очага.
Дракон при этом без дела не сидел: он отодвинулся чуть назад, сделал глубокий вдох и подул на хворост. Тот тут же вспыхнул, обдав Джона резким жаром, и в пещере запахло гарью. Джон отшатнулся, прижимаясь к стене пещеры.
— Многие считают, что мы, золотые драконы, дышим огнём, но это не вполне верно, — усмехнулся Гиллебертус. — Как я уже сказал, мы источаем магическое тепло. Мы можем контролировать его силу. Если нам нужно что-то поджечь, мы просто увеличиваем градус и делаем лёгкий выдох. Тут не помешает знать температуру, при которой горит или плавится то или иное вещество, правда?
— Ч-то? — пискнул Джон.
Гиллебертус произнёс несколько незнакомых ему заумных слов, которые, скорее всего, не были известны даже
