вдохнула, проклиная человека на проводе. Может ли она с дороги отдохнуть хоть пару минут? Но она нажала на кнопку и заговорила, как ей казалось, любезным весёлым голосом: – Да, слушаю. – Хм,.. – это всё, что раздалось на том конце провода. Голос принадлежал молодому мужчине. Сказанное им выражало некий душевный разлад: звучало слишком глухо и сухо. Затем послышался отдалённый кашель. Девушку озадачило странное начало, ведь если звонишь, то будь добр выкладывать сразу, с кем тебе требуется поговорить. – С кем вас соединить? – С кем меня соединить?… – и тут её бросило в дрожь. Теперь у неё появилось чувство, что звонивший ей более чем знаком. Вот только память не хотела служить, чтобы подсказать, кто это был. И словно желая подтвердить зарождавшее смутное и противное ощущение, мужчина продолжил, – ни с кем. Я сейчас собираюсь покончить жизнь самоубийством. В висках девушки кольнуло. Неужели сегодняшнему дню предначертано приносить ей сплошные негативные события? Теперь предстоит остановить сумасшедшего от рокового шага, хотя желание положить конец столь странной беседе едва ли уступало по силе. Чем она провинилась? Так, сделать глубокий вздох… = Это не моё дело, но, вы совершаете большую ошибку, даже только задумываясь об этом! Что тряслось, что вынуждает пойти на бесповоротное? = Думаете, что моё самоубийство будет ошибкой? – девушке показалось, что мужчина едва сдерживал свой рвущийся наружу смех. – Что ж, если вам настолько интересно, то только что я убил свою жену. Лучше умереть сейчас, чем влачить годами жалкое существование убийцы в тюрьме! Или же быть повешенным. Горе-слушательница, внимая исповеди безумного, едва не закричала от ужаса, но вовремя сдержалась. Теперь боль в висках распространялась и на затылок. Она не могла выговорить ни слова, как и завершить исходящий вызов. Однако мужчина, поразивший своей жестокой откровенностью, вошёл во вкус и начал делиться всем, что касалось его личной жизни.
09
Перед глазами мужчины, который представился Антоном, на прикроватной тумбочке лежит его пистолет, купленный когда-то в качестве средства для самозащиты. «Я понимаю, что не смогу жить с таким грехом на душе. Он не прекращается. В моих ушах предательски отдавался эхом неистовый смех моей уже покойной жёнушки». Вот она лежит спокойная, тихая, прекрасная… Затем его руки нежно касаются распахнутой груди бесчувственной жены. Пальцы скользят вниз с её изящной шеи, на которой сзади течёт струйкой густая кровь. Наконец-то её глаза, налитые кровью, закатываются, а изо рта не вылетает даже хрипа. Смех сменяется криком раненной лани, затем что-то вроде удушающего кашля. Женщина по-прежнему смеётся, как заведённая, а его пальцы все крепче сжимаются в горло, и затем он затылком бьёт об изголовье кровати. Колено упирается в матрас. Мужчина подскакивает к кровати и протягивает руки. В унисон приказу, слишком визгливого как для сказанного мужчиной, вторил женский хохот. – Хватит! Я сказал – хватит! Терпение Антона окончательно лопнуло. – Боже, ты следил за мной! Не могу поверить! Ты слишком глуп, чтобы додуматься до этого! Она мелком глянула на них и засмеялась. Он грубо бросил их под нос Марии и немного отошёл Собрав часть из них, он вернулся к жене, которая приподнялась на локтях и недоумевающее следила за ним. Это несколько охладило мужчину, и он отошёл к углу, где валялись снимки на продавленном от ножек мебели ковре пурпурного цвета. Девушка инстинктивно прикрыла руками голову. Белки глаз Антона налились кровью, и он поднял правую руку и занёс её над головой Марии. – Да о чем я лгу-то? Ты же знаешь, что я не люблю загадки! Ощущая под спиной мягкий матрац, она словно вернула своё самообладание. Предплечье ныло, однако она проявляла больше интереса к словам мужа. Мария кое-как выдернула свою руку из железных тисков. – Ты спрашиваешь, что случилось?! Да как ты смеешь мне лгать, мразь? Мария упала на спину и не успела и вымолвить словечко, как тут же Антон опередил её. Манто из меха песца сползло с плеч, как и шляпа болталась на макушке. Она пыталась сопротивляться, но ноги в сапожках на каблуках предательски подворачивались, да и силы разве ли равны? Он схватил жену за предплечье и потащил к кровати. Услышав это, Антон покрылся красной маской. – А-а-антон… Что с-случилось? Изо рта раздалось невнятное бормотание, которое выдавало неконтролируемое волнение. Мария дрожащими руками вцепилась за столешницу опрокинутого столика. Кривая усмешка, ненависть в тёмных глазах, всколоченные волосы, расширенные ноздри… Оценив масштаб урона гостинице «Ламэл», она едва осмелилась снова глянуть на мужа. Уверенный стук, стремительное открытие двери и недоумение на лице Марии, когда она вступила за порог. Вместо этого перед глазами плыли фото, которые хотелось забыть. Антон не предавался размышлениям над возможными действиями, которым всегда пасуют перед действительностью. Что он с ней будет делать? – Пусть поднимется, – пробормотал он и тут же отключился. Меньше всего ему хотелось глядеть на эти бесстыжие глаза, губы, тронутые родным отцом, дурацкую мальчишескую причёску… Антон судорожно глотнул, будто в горле стоял ком размером с апельсин. – Вы просили вам позвонить, если придёт мадам Красински. – Да! На пятом разу он не выдержал. Он сел рядом на уцелевший стул и уставился невидящим взглядом на него. И снова – телефон задребезжал. Антона не раздирало на клочки страстное желание отвечать, поэтому он проигнорировал звонок. Как гром среди ясного неба раздалась телефонная трель, ворвавшаяся в звенящую тишину. Да, Антон решил, что так лучше. Сначала следует разобраться с изменниками. Нет, он будет он ей ничего говорить. От мысли о последнем тут же вспоминалось заплаканное лицо матушки. Хотелось и дальше рушить все, что попадётся под руку, кричать от несправедливости, влепить пощёчину жене, а отца – ударить. Хоть он не сдерживал эмоций, но на душе по-прежнему зияла гигантская пустота. Однако Антон не в силах был закрыть окно. Кровь уже успела остыть, и по телу пробегал мелкая дрожь из-за настойчивого дуновения снежного ветра. Из глаз текли горячие слезы по щекам. По его мнению, прошла целая вечность, прежде чем раздался топот гостиничного служителя. Однако он не спешил ретироваться. Антон, стоя в сгорбленной позе с пальцами в волосах, слышал, как тот топтался на месте. Прошу прощения! – нерешительно ответил управляющий. – Я же сказал, что все в порядке! – прибавив металла в голосе, настоял Антон – Но я слышал грохот… – Все в порядке! – процедил Антон, вцепившись пальцами в собственные растрёпанные волосы. – Мсье Ковальски, что у вас происходит? – послышалось из-за двери после дежурного стука. Половина вещей и мебели почувствовали на себе всю ярость мужчины, из головы которого прорастали
