вечера! Надо же, как же меняет женщину брак с богатеньким мужчиной! Из шлюхи – в уважаемую даму. Услышанное стало для Ричарда полной неожиданностью. Заказчик не удосужился ввести в курс дела о прошлом жены, ограничившись лишь изобличением морального облика. Та могла быть актрисой, певицей или просто заблудшей сиротой состоятельных родителей, но никак не проституткой или воровкой! А другие дамы здесь не водятся. Однако Ричард не был ханжой, так как знал, что не от хорошей жизни женщины идут торговать телом. Он их жалел, а эту даму не мог поставить в один ряд с теми, с кем был знаком. – Я вас удивила? – словно упиваясь произведённым эффектом, спросила та. – Да, бывает и такое. Если бы вы знали полную историю моей жизни, а также – мужа, то поняли бы, что все вполне закономерно. Ричард едва не ляпнул, что довольно не шапочно знаком с её мужем. Однако не находилось слов, чтобы ответить что-то внятное, и поэтому его взгляд переместился в сторону зала, где парочки выделывали под громкую музыку танцевальные пируэты по мере их возможностей и состояния алкогольного опьянения. В его сторону продолжал долетать внезапный монолог: – Знаете, здесь я чувствую себя менее несчастливой, чем где-либо везде за последние годы. Странно, у меня есть все, но ничто не скрашивает унылые дни… С самого рождения росла в нищете, и считала, что только деньги сделают счастливым моё бытие. Как же я ошибалась. – Слушайте, мы видим друг друга впервые, и стоит ли выкладывать такие подробности первому встречному? Не то чтобы Ричарду не хотелось слушать её приятный низкий голос, наводящий на него лёгкую дремоту, но отчаянный страх влюбиться в неё взял над ним верх. Её история может все сорвать. В ответ – ничего, кроме брошенного укоризненного взгляда и последовавшего топота блестящих туфель на каблуках, свидетельствующего об её обиде. Ричард глядел на неё до тех пор, пока её стройная фигура, облачённая в присаленное платье из бархата, не скрылась из виду. На стуле лежало бежевое шерстяное пальто, от которого несло дорогими духами. Огорченный неприятной развязкой их первого разговора, Ричард ощутил, как окружающая атмосфера пьяного веселья действует на него угнетающе, и спустя пять минут и он покинул стены бара. Пальто он не стал трогать, так как предположил, что его владелица поехала на такси. Если она не вернулась за вещью, то и ему незачем брать. Но духи с нотками жасмина… Он чувствовал их и за пределами бара. Прижимая к себе Аву, Ричард не отрывал пристального взгляда от солнца, которое неумолимо садилось за городским простором. Причиной тому служила не цель полюбоваться: в этом он не находил никакого очарования, о котором многие твердят. Ему хотелось понять, почему та, которой доступны многие роскошества, сидит и радуется столь обыденному явлению, как закат? Для него это было чересчур странно. – Скажи, красиво? – лишь её низковатый голос казался прекрасным на тот момент. – Конечно. Ричарду не нравилось, что он вынужден врать по каждому поводу; что касалось его жизни и всего, что свело их вместе. «Вместе» – полторы недели прошло с той встречи в захудалой забегаловке. Достаточно, чтобы не раз поцеловаться и признаться в том, что они неравнодушны друг к другу. Однако один из них до сих пор не удосужился сообщить о том, что должно произойти заказное убийство. Ричард потерял и без того остатки жалкого сна, настолько его переполняла ненависть к самому себе. Сегодня утро началось с того, что под дверь его квартиры кто-то сунул записку. Она представляла собой белый лист, но Ричард обладал нехитрым знанием в сфере шпионских шифров. Поднеся лист над паром, исходящего из чайника, он прочёл «Мы так не договаривались. Даю ровно три дня». Что будет после условленного срока – не являло собой хитрую загадку. Переиграть уже не получится: рогоносец в курсе, что его ненавистная жена крутит шуры-муры с киллером. Если уж на то пошло, то было поздно даже в прокуренном кабинете. Но влюбившись по уши, загнанный зверь целыми днями размышлял над тем, как избежать нежелательного исхода. И каждый раз приходил к одному и тому же выводу: его и Аву достанут везде. Слишком влиятельный человек правит их жизнями, словно они ему бездушные игрушки, которые можно ломать без зазрения совести. А теперь урезал сроки, сволочь нетерпеливая. – О чем думаешь? Ричард за размышлениями не заметил, как небо заметно потемнело и в городе постепенно зажигались ночные огни. Такой обычный вопрос застал его врасплох. – Да вот думаю, какого цвета твои глаза. Ава не выразила удивления, так как у неё было достаточно времени узнать об особенности Ричарда. Несчастная толика правды в его бесконечной, как галактика, лжи. – Голубые. Они, как небо в ясный день, но кто-то говорит, что они больше напоминают льдинки. Такие же холодные и колючие. – Не знаю насчёт холодных и колючих, но я вижу в них нечто большее. То, что заставляет меня тонуть в них. Ава рассмеялась, но несколько печально. – Ещё бы, если ты умудряешься видеть это сквозь монохромную призму. После столь незначительного диалога они встали со своих стульев, расставленных боковушками впритык на балконе снятого гостиничного номера. Им приходилось каждый раз останавливаться в новых отелях и неизменно под чужими именами. Эта дешёвая гостиница была третьей по счёту, где скрытные души проводили пару часов за неспешной беседой и любованием городскими однообразными пейзажами. Войдя вглубь скудно обставленной комнаты, Ричард подошёл к Аве, чтобы выразить накрывавшие его чувства посредством объятий и поцелуев, в коих он находил убежище от мучительного мыслительного ада. Но она отстранилась от него, зажигая пятую сигарету за вечер. – Знаешь, Ричард… – произнеся два слова, Ава запнулась, словно ей не хватало уверенности в том, о чём хотелось с ним поделиться. – Наши встречи приносят мне желание жить, что даже наводят на мысль уйти от мужа. Раньше мне было даже страшно думать об этом. Если бы Ричард не облокотился о косяк балконной двери, то упал бы. То, что он так жаждал услышать, не принесло ему желаемых эмоций. Его переполняли горечь нарастающего стыда и понимания того, что её час предрешён. Приговорённая к казни не знает о том, что перед ней – палач. Почему ей так не везёт с мужчинами? – Стреляй же, трусливый мальчишка! – кричал на него дед, прижимая его палец к курку на ружье. Слезы потекли по пухлым щекам десятилетнего Ричарда, так как ему совершенно не хотелось лишать жизни полюбившуюся корову. Та смотрела на него карими глазами и не понимала, что это
