– Ты украл деньги? – шепотом спросила она.
– Позаимствовал, – поправил тануки. – Всего-то семьдесят момме, чтобы повидаться с Мией-чан – кто бы иначе пустил меня сюда? Ну, не надо смотреть с таким ужасом. Уверен, тот купец был счастлив одолжить их для такого благого дела. Это ведь почти то же самое, что пожертвовать на храм.
Мия вцепилась в Дайхиро.
– Поклянись, что больше не будешь воровать! – потребовала она.
– Кто говорит о воровстве, Мия-чан? Я всего лишь занял немного серебра… Ай, не надо так меня сжимать, не то мои бедные ребра треснут под натиском силы твоей любви.
Девушка ослабила хватку, засмеялась, потом снова заплакала, ни в какую не желая выпускать друга из объятий. Дайхиро продолжал балагурить над ухом – такой живой, такой настоящий и родной. И впервые за прошедшие месяцы Мия поверила, что все будет хорошо.
Потом они сидели у низкого столика, ели фрукты, пили – тануки саке, Мия чай, потому что «рано тебе саке, Мия-чан, ты еще маленькая», – и болтали. Мия, затаив дыхание, слушала рассказ оборотня о выпавших на его долю злоключениях.
– И вот теперь я должен найти какую-то женщину, которая пропала шестнадцать лет назад. – Тануки развел руками, словно рыбак, демонстрирующий размер небывалого улова. – Ничего не зная, кроме происхождения и имени, которое она, скорее всего, сменила. Уже неделю прыгаю по столице. Задачка…
– Слушай… а зачем им эта женщина?
Оборотень хитро улыбнулся и демонстративно закрыл рот сразу двумя ладонями, изображая одну из трех обезьян сандзару. Ту самую, которая не говорит о зле.
– Не шкажу, – промычал он сквозь пальцы. Потом все же убрал руки и пояснил: – От знаний морщины появляются, Мия-чан. Оно тебе надо?
Мия засмеялась, признавая право Дайхиро на свои тайны.
– Как ты вообще попал в яму? Украл что-нибудь?
– Пфф, вот еще! Я, к твоему сведению, не ворую, а беру в долг. И еще ни один заимодавец на меня не жаловался.
Девушка тяжко вздохнула:
– Пожалуйста, Дайхиро, пообещай, что не будешь больше брать чужого. Это не только плохо, но и опасно. Вспомни Кумико…
– Я у самураев не ворую. Что я – враг себе? Ой, ну вот не надо смотреть на меня такими глазами! Да не буду я больше рисковать без нужды! Полтора месяца в яме, смотрю на себя в зеркало и не узнаю.
Оборотень и вправду здорово отощал на тюремных харчах.
– А попался я по вине самханского прихвостня, чтоб его собака покусала. Вот говорил я тебе, Мия-чан, нечего подбирать всякую гадость. Кстати, где он и почему не увез тебя, как собирался?
Запинаясь и краснея – говорить об этом было неловко даже с Дайхиро, – Мия рассказала о подсмотренном соитии.
– …А потом он просто исчез. – Ее голос дрогнул. – Наверное, понял, что я с ним не поеду. Он же видел меня в дверях.
– Не нравится мне это. – По мере ее рассказа оборотень хмурился все сильнее. – Джин не похож на пустобреха.
– Он меня обманул!
– Или ты не так все поняла.
– А как еще это понимать? – сердито спросила Мия. – Я сама видела, как он с ней…
– Что-то здесь нечисто. Откуда в горах взяться женщине? Говоришь, она была молода и красива? Ха! Мне вот даже за вдовушками в возрасте приходилось спускаться в деревню.
Мия вскинула руки, словно защищаясь от слов тануки. Она уже привыкла винить во всем Джина. Считать его никчемным и ненадежным обманщиком, а себя доверчивой дурочкой было обидно, но не так больно. Если самханец ничего не стоил, то нет и смысла плакать о нем.
– Из-за него тебя кинули в яму!
– Не верю, что он знал про засаду и подставил меня специально. Слишком много усилий, чтобы поймать одного маленького тануки.
– Но он сбежал!
– Или с ним что-то случилось.
Она вскочила и с возмущением уставилась на оборотня.
– Почему ты его защищаешь?
Дайхиро покачал головой:
– Я всегда на твоей стороне, Мия-чан. Но если Джин жив, он найдет тебя и захочет поговорить. Хорошо бы тебе выслушать его прежде, чем прогонять.
– Я не стану с ним разговаривать! – В голосе зазвенели слезы. Мия думала, что рана, оставленная предательством Джина, уже зажила, но нет. Стоило оборотню напомнить о нем, как в груди снова начало что-то болеть. Почти так же сильно, как тогда, сразу после измены.
– Как хочешь. – Дайхиро словно почувствовал, что перегнул палку. – Довольно грусти! Как насчет…
В этот момент рукав одеяния тануки задел кувшинчик с саке. Посудина опрокинулась, остатки напитка выплеснулись на столик. Оборотень издал горестный стон и, призывая в свидетели своих страданий богов и духов, наклонил столик, пытаясь собрать разлитую жидкость в чашу. Мия едва успела подхватить чайник, а вот блюду с фруктами повезло меньше. На полу образовался живописный орнамент из слив, нарезанных дольками яблок и груш.
– Ах, какая утрата, – вздохнул Дайхиро и залпом допил все, что было в чаше. Потом отобрал у Мии чайник, отхлебнул прямо из носика и покачал головой: – Нет, чай не в силах ее восполнить.
Взгляд тануки уперся в ванну офуро, и меланхолия моментально покинула страдальца.
– Офуро! – возопил он, потрясая от избытка чувств зажатым в руке чайником. Бледно-зеленые струйки вылетели из носика и окропили орнамент из фруктов на полу. – Ты даже не представляешь, как я мечтал об офуро все эти месяцы!
С этими словами оборотень сорвал с себя кимоно и погрузился в бочку почти по уши, блаженно прищурив глаза.
– К сожалению, этой ночью Мию уже купили, господин Такухати. – Глава гильдии развела руками. За ее сочувственным голосом и взглядом Акио почудилась насмешка. Словно старая сука отлично понимала, что с ним происходит, и изрядно потешалась над потерявшим разум самураем.
Он до хруста стиснул челюсти, глуша рычание. Хотелось вскочить, вломиться в домик, стащить с Мии ублюдка, осмелившегося посягнуть на женщину Акио, и убить на месте. А потом перекинуть девчонку через плечо и унести, не слушая ее воплей.
Безумие. Самоубийство.
Маленькая дрянь, в кого он превратился из-за нее?!
Надо остановиться, пока не поздно. Навсегда забыть дорогу в «квартал ив и цветов». Совсем скоро он женится, да и задуманный переворот требует всех сил и времени. Он не может позволить себе тратить его на шлюх.
Генерал закрыл глаза, медленно выдохнул, досчитал до десяти и понял, что не уснет сегодня. Будет думать – с кем она, что с ней…
Он мысленно вздохнул и признал, что проиграл эту битву с самим собой.
– Что?! – В голосе госпожи Хасу послышалась растерянность. – Я правильно вас поняла, господин Такухати? Вы хотите выкупить завтрашнюю ночь Мии?
– Все ночи, – тяжело сказал генерал. – На месяц вперед. Даже если я не смогу прийти, ты не отдашь ее другому.
Губы главы гильдии гейш округлились в безмолвном удивлении.
– Но так никто… – Женщина осеклась. Казалось, стоит вглядеться получше в ее глаза, и можно заметить мелькание счетных палочек. – Конечно, как вам будет угодно, господин Такухати.
Она назвала какую-то совсем несусветную сумму. Акио заплатил, не торгуясь.
Глава 9
Сладкие грезы ночи
Внизу плескалось море.
Тяжело ходили волны – темно-синие, в дрожащих пенных гребнях вдоль хребта. Поднимались, опускались в такт дыханию океана, и всюду, куда хватало взгляда, было только море и небо.
Мия вздрогнула. Среди вздымающихся внизу волн ей на миг почудилась гигантская голова. Узкая, хищно вытянутая, словно у рыбы. Раззявленный рот в хлопьях пены, острые клыки, бледно-зеленая борода из водорослей тянется шлейфом. Голова переходила в туловище – длинное змеиное тело под цвет воды, оно бесконечными кольцами огибало скалу, на которой стояла девушка, сжимало камень в объятиях, норовило сокрушить, смять, но лишь сминалось само, раздавленное о каменную твердь.
«Все море – его тело», – поняла Мия.
Стало жутко. Что, если обитатель морских глубин, само воплощение стихии воды, решит восстать, чтобы смыть со скалы одинокую человеческую фигурку?
Она попятилась, потом оглянулась и застыла в ужасе. За спиной начинался ад.
Всего пара шагов отделяла Мию от начала выжженной земли – черной и страшной, в коросте разломов. В провалах наливалось малиновое и алое пламя, прорывалось вверх короткими всполохами. Сквозь дым проступали очертания спекшейся земли и лавы. Они создавали фантасмагорические и уродливые силуэты, похожие то на диковинные замки, то на неведомых чудовищ.
С одной стороны – Дракон Океан, безбрежный и чуждый. С другой – огненная земля, на которой нет места человеку.
И Мия между ними. Одна.
За вспышками пламени и дымной кисеей проявилась тень. Слишком огромная и страшная, чтобы принадлежать человеку, она приближалась скачками. Мия вздрогнула и чуть отступила. Шаг. Другой. Третий.
Дальше отступать было некуда. В полушаге начиналась пропасть, на дне которой свивал свои кольца гигантский дракон.
Особенно ярко полыхнуло пламя, высветив силуэт гигантского тигра. Толстые лапы, мощный загривок, широкая грудь. Мышцы ходят и перекатываются под огненно-полосатым мехом, глаза сияют зеленым пламенем.
