Армбрастер устало замолчал. Похоже, его утомила собственная логика, как видно не дающая покоя его голове. Однако следовало расшевелить этого человека, чтобы он дал ответ на интересующий Тривейна вопрос.
— Ну а что все-таки с «Дженис индастриз»?
— "Дженис индастриз" и есть этот чертов ключ! — Армбрастер поднял голову и посмотрел на Энди. — Своего рода огромная воронка, которая втягивает в себя все, это всем известно... Не знаю, что еще сказать... Представьте себе огромный бассейн, который мы постоянно наполняем, он не пересыхает! Вы спрашиваете, что такое «Дженис индастриз», Тривейн? Хорошо, я вам отвечу. Это, если вам так интересно, отец и мать, родина, либералы, консерваторы, республиканцы, демократы и — Господи помоги! — коммуны — все, что хотите, в одном лице! Но и это еще не все. «Дженис индастриз» — удовлетворение амбиций любого политика... Но самое странное, что она делает доброе дело. Вот ведь что замечательно!
— Едва ли поэтому вы приняли ее предложение, сенатор!
— Конечно нет, молодой человек! Но мне осталось всего два года, а потом я уйду... Мне стукнет шестьдесят девять, с меня достаточно... Буду бездельничать и удивляться...
— Тому, что вытворяет руководство «Дженис»?
— Возможно. Почему бы и нет? Прислонившись спиной к перилам. Тривейн достал из кармана сигарету, и Армбрастер дал ему прикурить.
— Благодарю вас... А что бы вы посоветовали мне, сенатор?
— Оставить «Дженис» в покое... Охотьтесь за спекулянтами, что, собственно, и надлежит делать вашему подкомитету, и не лезьте к «Дженис». Да, там много злоупотреблений, но они работают, Тривейн, и работают хорошо... К тому же за ними и так уже наблюдают и проверяют.
Теперь очередь смеяться была за Тривейном, что он и сделал. Громко и вызывающе.
— А проверить их сложно, потому что «Дженис» представляет собой чертовски большой и сложный механизм, я бы даже сказал, чересчур сложный. И вы так же хорошо знаете это, как я знаю о том, что происходит в каждой конторе Вашингтона! Одним словом, вершины мне не достичь... «Дженис индастриз», этот «водный бассейн», стала пятьдесят первым штатом Америки, и все остальные штаты ей подчиняются!
— Вы преувеличиваете...
— Нисколько, просто четко понимаю, с чем мы имеем дело... У «Дженис» нет ни конституции, ни двухпартийной системы, ни системы сдерживания и противовесов. Хотелось бы мне узнать, сенатор, кто же там правит бал? Кто короли, управляющие столь огромным королевством? Общие структуры меня не интересуют...
— Никого, кроме администрации, я не знаю...
— Какой администрации, сенатор? С некоторыми я встречался — даже с теми, кто имеет отношение к финансам... С Годдардом, к примеру... Но это все не то!
— Есть совет директоров...
— Совет директоров? Бросьте! Они лишь раскладывают на обеденном столе карты.
— Большего я сказать не могу. Заметьте, не «не хочу», а «не могу»...
— Кто выступает от имени «Дженис» в сенате?
— О Господи, очень многие! Ее представители входят з дюжину комитетов, но больше всего их в лобби, которое ведает самолетостроением...
— Арон Грин?
— Конечно, я встречал Грина, но не могу сказать, что хорошо его знаю...
— Может быть, он и есть самая важная персона?
— Ему принадлежит рекламное агентство и еще десять или двадцать компаний, если вы это имеете в виду.
— Я имею в виду то, что стоит за всем этим, сенатор! А все остальное — только часть главного...
— Не понимаю...
— Мы выяснили, что у Арона Грина в распоряжении от семи до двенадцати миллионов долларов в год, а возможно, и больше — для того, чтобы убеждать вашингтонскую бюрократию в том, что «Дженис индастриз» служит национальным интересам...
— Все зарегистрировано.
— Большая часть спрятана... Но любой, наделенный подобной ответственностью, наделен еще и большими возможностями...
— Вам это известно?
— Конечно, известно! Благодаря невероятному количеству мелких статей расхода. Причем из года в год! Всем этим заправляет Грин?
— Бог мой, сынок, да вам всюду видятся злодеи! «Важные персоны», «правители», «королевство», «заправилы»... И наконец, пятьдесят первый штат!
Армбрастер с несколько большей силой, чем требовалось, выбил трубку о перила. Искры полетели на руку, но сенатор, похоже, не чувствовал боли.
— Послушайте меня, Тривейн. За свою политическую жизнь я сталкивался со многими могучими людьми и не боялся таких столкновений. Почитайте мои выступления — вы убедитесь, что я говорил то, что считал нужным сказать! Если помните, на меня набросилась однажды целая орава правых, но я не дрогнул, поскольку был прав!
— Помню. Вы были тогда героем...
— Я был прав — это главное! Но в то же время и заблуждался. Что вы так на меня смотрите? Не ожидали такого признания? Так я скажу, где и в чем я ошибался... Дело в том, что я не старался понять, не давал себе труда докопаться до причин, заставляющих их думать гак, а не иначе, не пытался отыскать причину их страха. Я не призвал на помощь логику, чтобы с ее помощью разобраться в происходящем. Вместо этого обвинял! Нашел проходимцев, вооружился карающим мечом и обрушился на целые толпы Люциферов... И знаете, чего добился? От меня ушли прекрасные люди. И они никогда не вернулись...
— Проводите параллель?
— Именно так, молодой человек! Вы полагаете, что обнаружили ваших злодеев, посланных в наш мир Люцифером. Ваш злодей — идея, размах. И вы намерены покарать каждого, кто так или иначе принимает ее... А это и есть трагическое заблуждение...
— Почему?
— Да потому, что «Дженис индастриз», несмотря ни на что, делает много полезного в социальном смысле. На ее счету масса достижений! Известно ли вам, что она строит наркологические клиники, восстановительные центры и передвижные медицинские подразделения в калифорнийских гетто? Слышали ли вы о центре для бывших заключенных в Кейп-Мендочиио, который считается образцовым? Знаете, кто финансирует центр? «Дженис индастриз», мистер Тривейн, и никто другой! А в Сан-Хосе есть даже онкологический институт, носящий мое имя... Кто же дал мне землю и оборудование? «Дженис индастриз», Тривейн! И только она... Так что советую вам умерить пыл, молодой человек...
Тривейн отвернулся, чтобы не встречаться взглядом с сенатором. Он не хотел смотреть на того, кто продал доверие миллионов избирателей...
— В таком случае не будет никакого вреда для «Дженис», если мы все обнародуем... Пусть страна знает, кому и чем обязана. Ведь «Дженис» ее просто облагодетельствовала...
— Тогда они обнародуют свои программы...
— Зачем? Чтобы их публично отблагодарили?
— Вы знаете не хуже меня, что любая компания, занимающаяся проектами, оставляет за собой право предоставлять только ту информацию о своих планах, какую считает нужной... Иначе все их затеи провалились бы!
— Или выглядели бы подозрительными.
— Возможно... Но проиграли бы те, кто живет в гетто! Возьмете вы на себя такую ответственность?
— Ради Бога, сенатор! Я бы так хотел найти кого-то, кто возьмет на себя такую ответственность!
— Не всем везет так, как вам, Тривейн. Мы не можем просто взирать с высоты своего положения на борьбу, которая происходит где-то внизу. Большинство из нас вступает в нее и делает все, что в наших силах...
— Сенатор, я не намерен вести с вами философские дискуссии. Вы умеете произносить речи, а я нет... Вполне возможно, что мы с вами не поссоримся, — пока не знаю. У вас впереди еще два года. У меня же — около двух месяцев. Именно к этому сроку мы закончим наш доклад. Вы знаете, что чего стоит, но верите, что принесли много пользы многим людям. Вполне возможно, что вы посланник ангелов, а я заключаю союз с Люцифером... Все возможно...
— Мы делаем то, что можем. И как можем.
— Опять-таки, может быть... Сейчас же я хочу сказать вам вот что: не вмешивайтесь в мои дела эти два месяца, и я обещаю не создавать для вас проблем в ваши два года... Простой компромисс, сенатор... До свидания, сенатор.
* * *
«Леар» быстро набрал свою обычную высоту: тридцать восемь тысяч футов. Через час он должен приземлиться в Уэстчестерском аэропорту: Тривейн решил сделать сюрприз Филис — явиться к ней в госпиталь. Он и сам нуждался в отдыхе, нуждался в ее мягком юморе и рассудительности. И, конечно, хотел помочь ей преодолеть страх. Он прекрасно знал, что она боялась, хотя никогда не говорила об этом, не желая взваливать на мужа еще и это...
А завтра утром или после обеда его ждет встреча с Ароном Грином.
Итак, осталось двое из шестерых: Арон Грин, Нью-Йорк, и Йан Гамильтон, Чикаго...
Глава 26
Майор Пол Боннер вдруг поймал себя на том, что отдает приказы бригадному генералу Лестеру Куперу. Они выражались в том, что он требовал привлечь самых лучших секретных агентов и в Пасадене, и в Хьюстоне, и в Сиэтле. Для того, чтобы наблюдать за сотрудниками «Дженис» и «Белстар», имеющих отношение к вопросам, о которых шла речь на встрече в Сан-Франциско. Так, в лабораториях Хьюстона, где, как было установлено, Райен не показывался, агентам следовало проверить высший персонал НАСА: среди него могли оказаться и такие, кто знал Райена.
