Подъем продолжался бесконечно долго. Многочисленные обитатели древнего кебрачо беспорядочно разбегались в разные стороны. Вот, среди жёлто-красной листвы (осень, как-никак) на секунду-другую мелькнули ярко-зелёные глаза лохматого камышового кота. Через полторы минуты светло-бурый грызун, немного похожий на среднеазиатского тушканчика, но с длинными заячьими ушами, испуганно шарахнулся вниз. Толстая пятнисто-коричневая змея, выскользнув из-под ног, шустро скрылась в узком дупле. Когда они достигли верхнего яруса, стая самых настоящих диких уток, оглушительно и недовольно крякая, встала на крыло…
Ветки, отходящие от центрального ствола, стали заметно тоньше, зелёно-жёлто-красная листва существенно поредела. Воздух неожиданно сгустился, навалилась неприятная и зловещая духота, по спине потекли тонкие струйки пота.
– Всё, пожалуй, хватит! – через Фролку, наконец, известил Пепе. – Обходим с правой стороны этот сук, там, я вижу, есть очень удобная развилка.
Это была не просто развилка, а очень даже неплохая смотровая площадка: от центрального ствола почти горизонтально, с минимальными зазорами между собой, отходили три ветки – каждая диаметром сантиметров по пятнадцать.
Фрол, облегчённо вздохнув, уселся на эту природную скамейку, и устало поднёс к глазам подзорную трубу. Егор, медленно опустившись на корточки рядом с подполковником, мельком посмотрел вниз. Неожиданно закружилась голова, он пошатнулся и только в самый последний момент – чтобы пошло не свалиться в бездну – успел крепко схватиться за широкое Фролкино плечо: высота была очень приличной, метров сто пятьдесят, никак не меньше.
Старый и мудрый пастух Чавес не соврал, с такой солидной высоты все мели и отмели на реке, особенно, при естественной подсветке заходящего солнца, просматривались на буро-кофейном фоне Рио-Рохо ясно и однозначно – ярко выраженными розоватыми полосками, длинными светлыми отрезками и тоненькими короткими штрихами неопределённого цвета.
– Здесь, по-видимому, речное дно покрыто разноцветным песком, – предположил Егор и тут же засомневался: – Запомнить эту картинку в уме – и не вопрос. Только, вот, какой толк от этого? Когда будем перебираться через реку, вокруг будет темно…
– Не скажи, командир! – не согласился Фрол, не отрываясь от окуляра подзорной трубы. – Заходим в воду сразу вон за той высокой бело-серой скалой. Ну, что чуть-чуть похожа на камышовую кошку… Видишь? Плывём наискосок, сильное течение само выносит нас на первую отмель. Ага, там мы дружно слезаем с коней и ведём их за уздечки по мелководью, строго поперёк течения. Эта коса очень длинная, метров двести пятьдесят, выгибается дугой на северо-восток… Теперь спускаемся метров на сто двадцать ниже по течению, а там нас уже ждёт новая отмель…
Пепе, возбуждённо размахивая руками, что-то зачастил на испанском.
– Он уверяет, что отсюда можно увидеть и асьенду братьев Гонсалесов, – пояснил Иванов. – Мол, надо смотреть через подзорную трубу вон в том направлении, ориентируясь на дальний горный пик, который со снежной шапкой на вершине…
– Ясно вижу тёмно-розовые черепичные крыши! – через две минуты оповестил Егор. – Смотри-ка ты, от берега совсем и недалеко, чуть больше мили…
Когда тропический закат ещё пылал – остро-алым, малиновым и багровым – они, тихонько понукая пугливых коней, вошли в тёмно-кофейную воду.
А ещё через два с половиной часа, уже в плотной темноте, слегка разбавленной светом ярких тропических звёзд, отряд успешно выбрался на противоположный берег Рио-Рохо.
– Удовольствие – гораздо ниже среднего! – старательно пытаясь отдышаться, резюмировал Иван Ухов. – Один раз даже подумалось, что всё, затягивает в водоворот, конец… Да, конь – на моё счастье – оказался длинноногим, вовремя нащупал подковами откос песчаной косы…
– Вперёд, господа, вперёд! – взмолился Фролка. – Нет у нас времени на пустые разговоры, надо торопиться… Эх, лишь бы не опоздать, лишь бы успеть! До того – самого…
Им вновь повезло – совсем недалеко от низкого речного берега обнаружилась широкая и наезженная тропа. Ещё через пару-тройку минут Пепе, скакавший первым, остановил коня и тихо произнёс несколько фраз, указывая рукой на неясные очертания каменных развалин в двенадцати-пятнадцати метрах от тропы.
– Он говорит, что надо оставить коней здесь, – сообщил Иванов. – До поместья Гонсалесов уже совсем недалеко, не дай Бог, там услышат цокот копыт… Слышите? Они там, кажется, поют… Дальше пойдём уже пешком, чтобы случайно не напороться на сторожевой пост. Эти камни – всё, что осталось от старой асьенды кабальерос, которую гаучо сожгли и разрушили лет пятьдесят-шестьдесят назад. Там есть надёжная коновязь…
Слезая с коня, Егор предложил:
– Давайте, господа, оставим здесь мальчишку, пусть присмотрит за лошадьми. Зачем он нам, собственно, на объекте?
– Ты неправ, командир! Пепе нам может здорово пригодиться, – горячо возразил Фрол, который, очевидно, за время долгой переправы через Рио-Рохо успел окончательно продумать план предстоящей вылазки. – Нам необходим лазутчик, чтобы узнать, где располагается спальня новобрачных…
В четверти мили от поместья обнаружились ровные ряды каких-то фруктовых деревьев. Егор, на ходу сорвав с нижней ветки увесистый круглый плод, поднёс его к лицу и понюхал.
«Апельсин! – уверенно определил внутренний голос. – «Видимо, Гонсалесы решили здесь осесть надолго. Даже заложили большую апельсиновую плантацию… Снова нам везёт! Наверняка, от крайних деревьев плантации откроется прекрасный вид на господский дом, да и на всё прочее. Опять же, подзорная труба с собой… Ох, уж, это везенье, мать его! Очередная плохая примета, мол: – «Начало без сучка и задоринки – к печальному концу…».
Дом, до которого оставалось метров сто пятьдесят, был очень длинным, двухэтажным, с портиком, изящной колоннадой и высоким крыльцом. Вдоль фасада – почти во всю его длину – выстроились в единый ряд широкие праздничные столы, за которыми разместились многочисленные, разряженные – до полного неприличия – гости. В незначительном отдалении обнаружился и второй дом – брат-близнец первого, расположенный по отношению к нему строго перпендикулярно.
«Человек сто пятьдесят будет, не меньше!», – навскидку определил дотошный внутренний голос. – «Да и разномастных слуг вертится возле столов более чем достаточно… А где же у нас жених и невеста? Ага, там, где им и полагается быть, то бишь, по самой середине праздничного стола. Вернее, столов… Невеста очень симпатичная, нарядная, но – при этом – грустная и печальная. Женишок же радостный такой, весёлый, с пошлыми усиками записного и шустрого бабника…».
Фролка что-то коротко прошептал на ухо Пепе, и мальчишка, понятливо кивнув головой, деловой и независимой походкой направился – мимо свадебных столов – к правому крылу дома, где, судя по всему, располагалась кухня.
«Оно, ребята, и правильно!», – одобрил хитрый внутренний голос. – «Кухня господского дома – самое лучшее место для сбора достоверной и полезной информации. А наш мальчишка совсем не выделяется на фоне местных слуг. Наверняка, ради такого пышного праздника хозяевам асьенды пришлось нанимать и дополнительных халдеев, со стороны…».
Праздник продолжался, разгорячённая публика за столами веселилась во всю, время от времени принимаясь хором распевать ритмичные и, одновременно, печальные песни на испанском языке. Фролка с каждой минутой становился – в свете всезнающих тропических звёзд – всё бледнее. Очевидно, приближался момент, когда молодые должны были направиться в супружескую опочивальню… А Пепе всё не было…
Наконец, мальчишка появился, подойдя со стороны, откуда его и не ждали, то есть, почти с тыла, усердно зашептал что-то на ухо Иванову, лицо которого сразу же стало розоветь и расплываться в широченной улыбке.
– У нас ещё есть минут сорок-пятьдесят! – объяснил причину своей неожиданной радости Фрол. – Перед тем, как жених и невеста удалятся (сами, небось, знаете – куда и зачем!), они должны станцевать специальный свадебный танец. Должны, и всё! Это и есть – самое главное. Дело в том, что музыканты, которых только сегодня доставили на асьенду из самого Буэнос-Айреса, ещё даже и не начали настраивать хитрые инструменты.… Так, комната новобрачных находится на втором этаже и окнами выходит на другую сторону дома, в ста метрах от которой эти чудаки высадили молодые яблони и груши… Ну, что, Александр Данилович, перебазируемся? Кстати, многие гости уже совсем скоро (высший шик – ехать домой через пампу в полной темноте, лишь с горящими факелами в руках у тех, кто сидит рядом с кучером!) разъедутся по домам, а остальные лягут спать во втором доме, чтобы никоим образом не смущать новобрачных…
По другую сторону нужного дома всё было совершенно по-другому, а именно, тихо и спокойно. Почти все окна оставались тёмными. Только в двух, расположенных на втором этаже и украшенных гирляндами тропических цветов, за неплотными кружевными шторами теплились чуть заметные огоньки – то ли от восковых свеч, то ли от масляных светильников.
