У них потери: один труп, одна изнасилованная, она сейчас у меня на медпункте... Как сказать? Кости и ливер целы… Американка из Аризоны... Главная тоже американка…».
Едва он доложился, как в нарукавном кармане запищал woki-toki. Звонил Гки, чтобы сообщить: пациентка вышла из отупения, вызванного галоперидолом, и теперь ревет на весь медпункт, а давать ей успокоительное Гки боится, у девчонки и так полно химии в организме, хрен знает, что на что и как наложится. А оставлять так – тоже неправильно.
- Ладно, - вздохнул Хена, - сейчас приду, и сделаю что-нибудь.
Он убрал woki-toki, и стал торопливо допивать чай.
- Давай я пойду с тобой? – предложила Ллаки, - Эстер меня знает.
- Знает, и что дальше? - спросил он.
- Она меня не испугается, - пояснила та, - И я ее тоже знаю. Она хорошая, но… (юная африканка выразительно постучала указательным пальцем по лбу).
- Совсем? – с тоской спросил Хена.
- Так, - неопределенно ответила Ллаки, передернув плечами.
- Пошли, - согласился он, подумав, что хуже от этого, наверное, не будет.
- Только мне будет нужен барабан, - сказала она, - Его можно купить тут, на рынке.
- Зачем?
- Чтобы помочь Эстер, зачем же еще? – пояснила Ллаки, явно удивленная тем, что такая элементарная вещь ему не понятна, - Ты, команданте Хена, будешь стучать по барабану, а я буду плясать. Ты должен уметь хорошо стучать по барабану – я так думаю.
Разумеется, Хенаоиофо Тотакиа умел хорошо стучать по деревянному барабану «тоере» (как, впрочем, умел это каждый парень на атолле Номовау, да и вообще каждый парень в меганезийской глубинке). Мпулуанский барабан «джембе» несколько отличается, но не так, чтобы это было проблемой для старлея, который (как и любой другой мальчишка на Номовау) первый раз ударил в барабан раньше, чем первый раз сказал «мама». В свою очередь, Ллаки (как и любая девчонка из мпулуанской деревни) плясала под барабан с того дня, как научилась ходить. Ритмы Гавайики и Папуа отличаются от ритмов Конго и Малави, но разве это препятствие для девушки, у которой чувство ритма в крови?
В Макасо не много свежих развлечений, и посмотреть, как пляшет красотка и непоседа Ллаки под барабан команданте Хена, сбежалось пол-деревни. Бойцам батальона не надо было сбегаться - действие происходило почти что в центре лагеря, между медпунктом и столовой. Девять выздоравливающих раненых и так торчали на улице, под навесом. Еще двое (те, которых, с подачи дока Гки решили, на всякий случай отправить на шеф-базу) тоже вылезли из шатра, несмотря на полуденную жару. Вслед за ними появилась Эстер. Непонятно, что на нее подействовало – то ли ритм, то ли некая аура общего настроения, но она тихо уселась на сухую траву, чуть в стороне от остальных клиентов медпункта, и тоже слушала и смотрела. Иногда она, кажется, даже улыбалась, но, при состоянии ее лица (временно утратившего симметрию, и щедро украшенного темно-фиолетовыми пятнами) об этом нельзя было говорить уверенно. Несколько раз она робко хлопнула в ладоши, подражая окружающим (которые старались поймать незнакомый им ритм).
Примерно через час Ллаки выдохлась. Попробуйте-ка сами поплясать, двигаясь всем телом, как сворачивающаяся в кольца змея, как скачущая антилопа, как охотящаяся пантера, при 40-градусной жаре, под застрявшим в зените экваториальным солнцем, босиком, на твердой и раскаленной глине деревенской площади, в стремительном и рваном ритме тонга-тау-олунга – и увидим, что от вас останется через час. Стихийный деревенский праздник продолжался уже сам собой. Барабан перешел к предводителю макасонской милиции, а место танцовщицы заняла другая девчонка (тоже ничего себе). Никто не обратил внимания, что Ллаки, Эстер и команданте, переместились на другую сторону площади, в тень от огромной толстой ветви одного из слоновых деревьев.
Ллаки уселась, прислонившись спиной к стволу дерева, и закурила стрельнутую у кого-то сигарету, всем своим видом показывая: «что могла, я сделала, теперь пусть взрослый дядя команданте решает оставшиеся проблемы». Команданте Хена совершенно не представлял, что делать. Эстер из Аризоны была его ровесницей, но его жизненный опыт отличался от ее жизненного опыта, наверное, так же, как если бы они выросли на разных планетах.
«Как бы сейчас поступил папа? – думал он, - Папа бы, конечно, спросил совета у богов.
Inu a Tanu tiai reva a moana!
Maui a Pele ho-i hiva!
Fetia pahi au ata opani!
Ha-o a horo-a oro-metua e haera i-au!
Ину и Тану хранящие небо и океан!
Мауи и Пеле держащие мир!
Мою путеводную звезду закрыло облако!
Прошу, дайте мне совет, куда идти!
Папе проще, боги ему подсказывают. Не всегда, конечно, но довольно часто. Хотя, тетя Джой считает, что это не боги, а вроде медитации, или аутотренинг, если по-научному».
Эстер внимательно посмотрела на старлея, а потом тихо и нерешительно спросила.
- Вы сейчас молились?
- Умгх, - выдохнул он, - Ну, как вам сказать. На самом деле, я вспоминал, как это делает мой папа. А почему вы так подумали?
- Губы, - сказала девушка, - Они по-особенному шевелятся, когда человек молится.
- Да? По ходу, у меня была мысль попросить совета… У моего папы это получается.
- Попросить совета у бога? – уточнила она.
- Ну… (он вспомнил, что у римских католиков какое-то нервное отношение к тому, что богов может быть больше одного)… В общем, да.
- О чем?
- О том, как вам помочь. Мне ничего в голову не приходит. Такая ситуация.
- Я слышала, вас называют «команданте». Вы – командир каких-то солдат?
Хена растерялся. С одной стороны, не отрицать же очевидные вещи. С другой стороны, у Эстер такие ассоциации с солдатами… Хрен его знает, как она отреагирует. Тут Ллаки, лениво затушив окурок о грунт, лаконично сообщила.
- Хена - команданте наших солдат. А тех солдат он вчера убил.
- Это правда? – спросила Эстер.
- Ну… (старлей вспомнил, что у римских католиков сложные ритуалы и табу о том, как и кого убивать)… У нас была задача ликвидировать бандформирования. Это мы и сделали.
- Ликвидировать – значит убить?
Он кивнул.
- И много вы… ликвидировали?
- По оперативной оценке, около четырех тысяч, - сказал Хена, - Мы не считали.
- Расскажите, как это было, - попросила она.
Несколько секунд старлей колебался, а потом решил: если изложить, как в оперативном рапорте, то психотравму это не усугубит: все неаппетитные подробности за кадром. Его рассказ продолжался минут 20, и был так нейтрален, что его можно было безбоязненно включать в детскую книжку. Правда, детей вряд ли увлек бы однообразный сюжет, где кто-то выдвигает в такой-то квадрат столько-то единиц, а кто-то другой уничтожает их с помощью каких-то аббревиатур (вроде как стирает нарисованные единички ластиком).
- А раненые? – спросила она, когда рассказ завершился.
- После боя у нас было 17 убитых и 30 раненых, - сказал Хена, - еще 6 мы потеряли до эвакуации. 13 эвакуировали, а 11 – это парни, которые с вами на медпункте.
- Я имею в виду тех раненых, - уточнила она.
- Ах, тех… Ходячих мы зачистили из HRL, а лежачих зачистила природная фауна.
- HRL – это…?
- … Винтовка-полуавтомат с лазерным целеуказателем.
- А что вы сказали о природной фауне?
- Она их сожрала, - пояснил он.
- Живых? У вас на глазах? И вы им не помогли?
Он пожал плечами:
- А зачем?
- Зачем, - повторила Эстер, - Раньше я понимала, а теперь... Как вы думаете, Хена, богу есть дело до всего этого? До вас. До меня. До тех, кого вы убили, или заживо скормили гиенам? Вообще до кого-нибудь? Или мы ему, на самом деле, безразличны?
- Извините, Эстер. Вопросы религии - это не мое. Есть там что-то, или нет, и как оно устроено… По-моему, нам лучше самим заниматься своими делами. Так надежнее.
- Вы читали Сартра, «Дьявол и господь бог»? – спросила она.
Хена покачал головой.
- Нет. А про что это?
- Про жизнь. Про смысл. Про бога. Там написано: Я слал небесам мольбы - ответа нет. Небеса не знают даже моего имени. Я вопрошал себя: что я в глазах бога? Теперь я знаю: ничто. Бог меня не видит, бог меня не слышит, бог меня не знает. Ты видишь пустоту над головой? Это - бог. Бог - это молчание, бог - это отсутствие, бог – это одиночество людей.
Старлей вздохнул, бросил взгляд на небо, и задумчиво почесал макушку. Хрен поймешь этих римских католиков. Какая же над головой пустота? Сейчас там Раа, сын Ину и Тану, а ночью будет Аваэ, их дочь. А если бы ночь предстояла безлунная, там все рано было бы не пусто. Ночью по небу гуляют внуки и внучки Ину и Тану, дети Мауи и Пеле, а иначе моряки не могли бы найти дорогу в океане. В смысле, раньше не могли бы, до того, как изобрели компас, спутники и сателлитарную навигацию.
- Знаете, Эстер, - осторожно сказал он, - по-моему, там не пустота. И вообще, почему это одиночество? Вокруг другие люди. Вот, рядом с вами: Ллаки… Правда, она заснула, но это не важно. Дальше – вот, я. Еще ваши коллеги. Я имею в виду, мисс Ренселлер и ваш фельдшер. Он тоже по-своему хотел вам помочь, просто у него криво получилось. Еще Гки. Это наш военврач. Хороший парень, правда, Эстер?
