Из шкафа я слышала, что происходит, время от времени теряя сознание. Такие ужасные удары непозволительно наносить ни одной женщине, тем более беременной.
Мишель Дюбуа была раздета, избита и изнасилована. Изнасилование ускорило схватки. Увидев это, нападавшие бросили ее, второпях оставив дверь открытой. Ледяной ветер врывался в дом.
Я пыталась крикнуть Мишель, но зубы мои были сломаны, рот опух, челюсть выбита. Звуки, которые издавала Мишель, становились все слабее и слабее. Она не кричала во время родов, как это обычно бывает, а лишь постанывала. Звуки становились все тише и тише, я думала, она умирает.
Я ничем не могла помочь Мишель, а схватки у нее продолжались.
Я попыталась выбраться из шкафа, но испытывала слишком сильную боль. Я услышала стук об пол, крик младенца и потом потеряла сознание.
Когда я пришла в себя, мне стоило большого труда открыть дверь шкафа и выбраться из него. Кровь, запекшаяся вокруг глаз, мешала видеть. Передо мной на полу лежала новорожденная девочка, все еще связанная с матерью пуповиной.
Ребенок лежал спокойно. В дом пришли кролики и легли рядом с младенцем. А два самых маленьких сидели на новорожденной, согревая ее своим теплым мехом.
Один кролик сидел на груди. Самый большой кролик закрывал пуповину. Позднее доктор сказал, что это не дало младенцу истечь кровью, то есть спасло Николетте жизнь.
Наконец-то я выползла из шкафа. Но поднять младенца сломанными руками не могла. Я позвала Мишель, но ответа не последовало. Она даже не вздохнула. Я поняла, что Мишель мертва.
Я плакала и звала на помощь, пока к двери не подошли соседи. Они перерезали пуповину. Кролики не испугались людей. Они смотрели на нас, и в глазах их было сострадание. Это меня поразило до глубины души. Кролики ушли, лишь когда пуповина была перерезана и Николетта оказалась в надежных руках.
Доктор сказал: если бы не кролики, младенец умер бы от переохлаждения или истек кровью. Он осмотрел малышку. Все было в норме, кроме сердечного ритма. Вместо нормального ритма ее сердце бьется в три раза быстрее. У младенца был тот же сердечный ритм, что и у кроликов, спасших ему жизнь.
Меня выходили в монастыре. Девочка не могла быть признана благородным отцом, который не знал, что она выжила. Ему сказали, что мать и дитя умерли при родах. Он никогда не узнал, что те, кого он нанял для защиты, оказались убийцами его любовницы. Я считала, что лучше ему об этом не знать, и не стала ничего рассказывать, пока полиция Ниццы не спросила о происхождении Николетты. Николетта Карон – особенная женщина, дитя красивых родителей. Куртизанка во Франции не то, что в этой стране. Куртизанку там часто любят больше, чем жену, уважают. Такой и была Мишель.
– А что стало с ребенком? – поинтересовался лорд Бастон.
– Он был отдан в монастырь на воспитание.
– И с тех пор вы потеряли ее из виду?
– Да. До сегодняшнего момента.
Бейб Кили с любовью взглянула на Николетту. Глаза ее были полны слез.
– Она так похожа на свою мать, – сказала женщина.
Я посмотрела на Бейб, на глаза мне навернулись слезы. Мне так хотелось узнать о моих родителях. О матери. Кто она? Где живет? Быть может, где-то в соседнем городе, куда я могу отправиться. При встрече она сказала бы мне: «Николетта, мне так хотелось тебя обнять все эти годы». Душу мою наполнила печаль – она умерла при ужасных обстоятельствах, дав мне жизнь.
Меня поразила история о кроликах и о том, как они помогли мне выжить. Мне на помощь пришли простые животные. Благослови их за это Господь, но, с другой стороны, возможно, именно это спасение сделало меня такой, какова я сейчас, и привело на скамью подсудимых.
Я чувствовала себя осиротевшей, несчастной и одинокой. Я испытывала муки от ужасной судьбы моей матери и злость от того, что мне не позволят поговорить с Бейб, возможно, единственным человеком на земле, который помог бы мне разобраться в собственной жизни, а также расспросить о матери. Я подавила рыдания, подступившие к горлу.
– Благодарю вас, – сказал лорд Бастон.
– Эсквайр Хоулком, вы можете допросить свидетельницу.
Хоулком встал и медленно подошел к свидетельскому месту.
– Мадемуазель Кили, в Англии тех, кто утратил связь с реальностью, запирают под замок. Возможно, во Франции другие порядки. Значит, вы хотите, чтобы мы поверили в ту сказку о кроликах, которую вы нам поведали?
Он подошел к присяжным и пожал плечами, саркастически ухмыльнувшись.
– Какие доказательства того, что ваша история правдива, вы можете предоставить?
Бейб Кили взглянула на него.
– Все, что угодно, чтобы подтвердить хотя бы часть сказанного?
Она встала, медленно сняла жакет и закатала рукава платья. На обеих руках в нескольких местах выступали кости. Руки женщины оказались изуродованными настолько, что было страшно на них смотреть. Присяжные выдохнули хором, в зале зашумели.
Судья ударил молотком.
Свидетельница заговорила:
– С тех пор я ничего не могла делать руками. С той ночи у меня на теле осталось несколько шрамов. Я слепа на один глаз. На голове шрамы, скрытые волосами. Челюсть срослась неправильно.
Она сняла шарф, укрывавший изуродованную челюсть. Зрители выдохнули.
– Если вы заглянете мне в душу, то увидите, что я ответственна за свои слова. Я живу в согласии с Богом, уважаю этот суд, мою родину Францию и Великобританию. Хотя вы и можете поставить мои слова под сомнение, но я знаю, что эта молодая дама благородного происхождения. Сэр, вот все, что я могу сказать. Это чистая правда.
– Вопросов больше нет.
Мадемуазель Кили медленно покинула свидетельское место, все еще испытывая боль от старых ран. Ошеломленные зрители и присяжные проводили ее взглядом. Я потянулась к ней, чтобы познакомиться и поговорить, когда она проходила мимо. Однако этому воспрепятствовал конвой, и мадемуазель Кили вышла, оглядываясь на меня.
– Лорд Бастон, вызовите следующего свидетеля.
– Я вызываю доктора Сиднея Игната.
Игнат принес присягу на Библии и занял свидетельское место. Лорд Бастон уточнил имя и компетентность свидетеля.
– Доктор Игнат, это вы проводили в августе осмотр Николетты Карон?
– Да, я.
– Вы узнали сведения о ней из медицинской карты или при общении с другими врачами?
– Она сказала, что никогда не обращалась к врачам.
– А почему обратилась к вам?
– Она не обращалась, ее принесли ко мне, потому что она нуждалась в медицинской помощи. Инспектор Лэнг показал ей разлагающееся тело Фредерика Бодема, и она упала в обморок.
– А вообще-то она здорова?
– Вполне.
– При осмотре вы установили нечто необычное?
– Да. Я обнаружил, что ее сердце бьется в три раза быстрее обычного человеческого сердца. Как кроличье сердце.
