– Может, мы подождём тебя и подвезём домой?
– Нет, не надо поезжайте. Ева устала. Увидимся вечером.
– Стеша, я хотел тебя ещё предупредить. Вечером я буду с охраной.
Она улыбнулась.
– Это не новость. Было бы удивительно, если бы ты и второй раз приехал за мной без неё. Ничего страшного. До вечера, Дар, – она провела рукой по его плечу и медленно направилась на выход.
У дверей столкнувшись с Евой, присела перед ней на корточки и, поцеловав в щёку, попрощалась и быстро направилась в свою комнату.
Переодевшись и подобрав волосы в аккуратный пучок, прихватила сумочку и поспешно направилась в кабинет директора.
Глава 13
Тихо постучав и приоткрыв дверь кабинета директора, Стефания, попросив разрешения, вошла внутрь просторного помещения. Перед её глазами сразу же обозначился респектабельного вида мужчина лет сорока, в красивом костюме тёмно-синего цвета, который сидел в кресле перед столом Буниной и прижимал к себе плачущую дочь, пытаясь её утешить.
– Добрый день, – тихо обратилась Стефания к собравшимся в кабинете.
Мужчина резко повернул голову и смерил её весьма недружелюбным взглядом. Молча кивнув в знак приветствия, он снова сосредоточил всё своё внимание на плачущей дочери.
– Стефания Павловна, прошу садиться, – Бунина указала ей на кресло рядом с мужчиной.
Оболенская опустилась на краешек сидения и посмотрела на директрису, по лицу которой было видно, что она готова была испепелить её одним только взглядом.
– Нам хотелось бы уточнить подробности конфликта, который сегодня произошёл на вашем занятии с Альбиной Фаустовой, – громко произнесла Бунина, обращаясь к ней.
– Конфликта не было. Альбина просто отказалась заниматься вместе со всеми. Более того, вела себя неподобающе дерзко и оскорбила преподавателя.
– Я не оскорбляла, я просто сказала…
– Помолчи! – мужчина прервал дочь и перевёл вопросительный взгляд на Оболенскую. – Может, поясните, как конкретно она вас оскорбила?
– Я не собираюсь повторять всё то, что сказала ваша дочь в мой адрес. Скажу лишь одно, она проявила непозволительную дерзость по отношению к своему педагогу. В моё время за такое не то, что заставляли покинуть репетиционный зал, за такое выгоняли с позором из академии.
– Сейчас не те времена, что были в прошлом, и здесь ещё не академия, а лишь начальная ступень обучения хореографии, всего-навсего балетная школа.
– Времена для балета всегда едины. Балет – это не дворовая танцулька, господин Фаустов. В этот вид искусства люди приходят служить и выкладываться в полную силу, а ваша дочь дала мне чётко понять, что благодаря вашему высокому положению в обществе, она обойдётся и без моих уроков и уже ощущает себя, прима-балериной Большого театра.
Мужчина перевёл разгневанный взгляд на дочь и та, опустив глаза, снова закрыла лицо руками, и ещё громче заплакала.
– Ну что ж, в отношении конфликта мне всё понятно. Теперь я хотел бы знать другую сторону вопроса. Я никогда не хотел, чтобы она училась в балетной школе, но моя жена настояла. Мне хотелось бы знать объективно. Ей стоит заниматься этим дальше или всё-таки лучше уйти?
– У Альбины хорошие природные данные для балета, но этого мало, чтобы стать настоящей танцовщицей. В её возрасте голова, к сожалению, забита другими вещами, а упорство и настойчивость отсутствуют, а без этого, добиться успеха, даже с вашим именем и положением, ей будет нелегко.
– Хорошо, я понял. Я сегодня буду разговаривать с женой. Но всё-таки я полагаю, что вам необходимо доучить её в этом году и выпустить из школы, как всех. Ей одиннадцать и в следующем году она хотела поступать в хореографическую академию, поэтому нам необходима ваша школа, как итог всей многолетней начальной работы. Ну а как сложится у неё всё дальше, будет видно. Так вы продолжите с ней заниматься? – мужчина смотрел на Оболенскую, не отрывая взгляда.
Стефания перевела взгляд на Бунину, но та лишь отрицательно покачала головой.
– Стефания Павловна, я не могу сейчас перевести Альбину в другую группу. Вы знаете, что все педагоги в школе перегружены, – директриса пронзала Стефанию гневным взглядом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Ну, хорошо. Я позволю Альбине вернуться в класс, но только при двух условиях. Она принесёт свои извинения и будет работать в полную силу. Только на таких условиях я продолжу работать с ней дальше.
– Что? Извинения? – девушка оторвала голову от плеча отца и с ненавистью посмотрела на Стефанию.
– Ну, вот видите. Простите, но мне нечего больше здесь делать. С вашего позволения, – Стефания резко поднялась на ноги.
– Постойте… – мужчина, схватив её за руку, попытался остановить. Отстранив от себя дочь, он пристально посмотрел на неё. – Или ты приносишь свои извинения, или я сейчас же забираю твои документы из школы, и мы закрываем эту тему с балетом навсегда.
Альбина, насупившись, смотрела на отца и немного подумав, повернулась к Стефании.
– Извините, я была не права, – тихо проговорила девушка, и умоляющим взглядом посмотрела на Оболенскую.
– Хорошо. Завтра будь на репетиции в час дня. Я могу идти? – обратилась Стефания к Буниной и когда директриса молча кивнула, она поднялась на ноги и, попрощавшись, покинула кабинет.
Когда она дошла до ворот школы, рядом с ней остановился огромный внедорожник белого цвета с тёмными непроницаемыми стёклами, отделанных плотной тонировкой. И когда стекло опустилось, Стеша перевела взгляд на окликнувшего её мужчину.
– Стефания Павловна, может быть вас подвести? – обратился к ней Фаустов.
– Нет, благодарю вас.
– Вы извините меня ещё раз за мою дочь.
Стефания остановилась и мужчина, покинув машину, поравнялся с ней и встал рядом.
– Стараюсь её не баловать, но сами понимаете поздний и единственный ребёнок в семье. Жена ещё со своими вечными потаканиями.
– Я всё понимаю, не волнуйтесь. Полагаю, что всё уладится. У неё просто начинается переходный возраст, вот отсюда видимо и все мнимые недовольства.
– Наверное, вы правы. Стефания Павловна, а я ведь о вас всё знаю. Наслышан о вас, как о талантливой балерине и прекрасном преподавателе.
– Вот как? И откуда же позвольте осведомиться, вы так хорошо обо мне наслышаны?
– От Николая Вернадского. Я являюсь меценатом его балетной труппы в Нью-Йорке, где он работает. И когда рассказал ему, что моя дочь учится в балетной школе, и он узнал имя её педагога, то мне рассказал о вас много хорошего. Я знаю, что вы работали вместе с ним в одном театре.
– Да, вы правы работали, но это было давно. А почему же вы являетесь меценатом балетной труппы в Америке, а не у нас в стране?
– Как бы вам объяснить… Там это выгоднее.
– Понятно. Вы извините, пожалуйста, но мне нужно домой.
– Да, простите. Не смею вас больше задерживать. Спасибо. И извините ещё раз меня за мою дочь.
– Не стоит. До свидания, – Стеша развернулась и стремительно направилась к воротам.
Когда роскошный дорогой кортеж из двух машин покинул школу, Оболенская ещё несколько минут стояла на перекрёстке и смотрела ему вслед. Она думала о том, что, наверное, безнадёжно отстала от этого мира, потому что не могла понять, как искусство можно соизмерять деньгами и помогать труппе за границей, если свой русский балет иногда нуждался в этом гораздо больше.
Она тяжело вздохнула и стремительно направилась на автобусную остановку.
****
Неожиданно раздавшийся звонок в дверь, заставил её резко вздрогнуть и уронить серёжки на пол, которые она держала в своей руке. Открыв дверь, Стефания улыбнулась, заметив стоявшего перед ней Эльдара.
Намеренно немного отошла в сторону, пропуская его в комнату, и пытаясь рассмотреть его, как следует.
Высокий, стройный, с необыкновенной гордой осанкой, подобно истинному аристократу, он стоял перед ней в роскошном дорогом костюме чёрного цвета. Белоснежная сорочка, однотонный галстук и начищенные до блеска туфли. Густые волосы, уложенные волосок к волоску и красивые ухоженные пальцы, сжимающие корпус мобильного телефона.
