– Я не договорил. Постой! Я в курсе, что эту неделю ты работаешь без выходных, так вот следующую за ней, ты работаешь тоже без выходных.
Стефания резко обернулась.
– Почему?
– А это штраф за твой длинный язык и за неуважение, проявленное при разговоре со своим хореографом.
– Ну, ты и сволочь!
– Ещё одно слово и твоя работа в клубе станет ежедневной.
– Ты знаешь, что это невозможно!
– Возможно, иначе тебе придётся поискать себе другое место. А после тех рекомендаций, что я тебе дам, боюсь, тебя не возьмут даже в дешёвую забегаловку. А теперь иди и готовься к выступлению. И надеюсь, твоё дурное настроение не повлияет на эффект, который ты должна произвести на публику, иначе окажешься на улице!
Стефания смерила его пренебрежительным взглядом и вышла из кабинета, громко хлопнув дверью.
Спустя час всё было окончено. Она долго сидела на полу за кулисами, слушая гул, крики, овации разгорячённой спиртными напитками и эйфорией её танца публики. Закрыв лицо руками, и прислонившись спиной к стене, она пыталась восстановить дыхание и сдержать слёзы, которые так и норовили брызнуть из глаз.
Когда заботливая рука помощницы Петра протянула ей полотенце, Стеша натянуто улыбнулась и, поблагодарив Марианну, поднялась на ноги и медленно направилась в свою гримёрную комнату. В помещении было темно. Девочки давно покинули клуб, и так как её выступление было последним, то она всегда закрывала комнату на ключ перед уходом.
Стеша нащупала пальцами кнопку выключателя и, щёлкнув по нему, включила свет, но невольно вздрогнула, заметив сидящего в кресле у окна Барышева.
Он держал в пальцах зажжённую сигарету, и не спеша обводил её заинтересованным взглядом, липким и мерзким, словно раздевая её.
– Что вы здесь делаете? Вход в гримёрные комнаты посторонним воспрещён, как, впрочем, и курение, – она прошла к своему столику и присев на стул, принялась извлекать из волос шпильки. Сняв венец с головы, она положила его на стол и вопросительно посмотрела в зеркало на Барышева, который потушив сигарету в пепельницу, поднялся на ноги и подошёл к ней ближе.
– Ты же знаешь, что я давно не посторонний человек для этого клуба. И то, что он до сих пор на плаву, в большинстве случая это только моя заслуга. Я привлёк Аракчееву новых значимых клиентов. Поэтому к твоему сведению, я вхожу в любую комнату здесь без стука.
– В мою гримёрную комнату, вы заходить не будете.
Мужчина рассмеялся.
– Да… Я и забыл, что ты здесь на особом привилегированном положении у руководства.
– Скажи, тебе действительно нравится этот Аракчеев, с которым ты спишь?
– А ваше, какое дело с кем я сплю, и нравится ли он мне?
– Ошибаешься, дорогая, мне есть до этого дело, – он резко развернул её к себе. – Тебе понравилось то, что я прислал сегодня?
– Мне не нравится всё, что делаете вы. Ваши подарки мне не нужны, я устала вам это повторять. Вы что не понимаете, что я ничего от вас не приму?
– Гордая? Честная? Порядочная? Чушь! Если ты здесь работаешь, то такая же, как все. Ну да ладно, если тебе близок тот образ, который ты изображаешь, я не против. Хотя то, какая ты на сцене, мне нравится гораздо больше. Я пришёл сюда, чтобы в последний раз лично без посредников предложить тебе свои условия. Ты оставляешь работу в клубе, переезжаешь в мой особняк и становишься моей официальной содержанкой. Сопровождаешь меня на приёмы и спишь со мной. Я дам тебе всё, о чем только может мечтать женщина. Ты не будешь, ни в чём нуждаться и даже если я пожелаю, чтобы ты покинула меня, получишь роскошные отступные. Хорошую квартиру, машину и даже работу в любом театре. Твоё решение. Извини, но на раздумья у тебя не осталось времени, ты исчерпала весь отпущенный лимит. Я жду твоего решения прямо сейчас.
Стефания поднялась на ноги и усмехнулась, пристально осматривая пятидесятилетнего Барышева, словно она действительно делала свой выбор.
Лысеющий, пузатый коротышка в дорогом костюме, который сейчас больше походил на костюм шута на ярмарке тщеславия и ставил ей условия своей покупки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Что смешного я сказал? – громко обратился к ней мужчина, заметив её улыбку.
– Смотрю на вас сейчас и думаю. Вы ведь тоже были когда-то маленьким, росли в семье с родителями, которые наверняка вас любили.
– Что за бред ты несёшь?
– Ведь наверняка вас сильно любили, когда вы росли. Почему же вы превратились в такое мерзкое чудовище, которое считает, что своим присутствием в этой жизни и своими деньгами облагодетельствует каждого, к кому прикоснётся.
– Чокнулась?
– Чокнулась. Давно чокнулась от таких, как вы, которые сидят в этом зале и считают, что весь мир принадлежит только вам. А вы подумали хоть раз, каково этим девчонкам, которые от безысходности ложатся под вас или подбирают ваши грязные деньги, ползая по полу во время приват-танца?
Барышев громко рассмеялся.
– А ты я смотрю, решила изменить мир? Так тогда ты пришла не по адресу в этот клуб. Ступай в храм, пропагандируй на улицах о своей святой философии. Нельзя бороться с системой, в которой ты живёшь, девочка. Нельзя! Иначе она сожрёт тебя с потрохами и выплюнет туда, где ты даже представить себе не можешь. Так я жду твой ответ!
– Нет!
– Ты хорошо подумала?
– Мне не нужно думать. Я этот ответ знала сразу, как только вы мне прислали первый букет цветов, с момента моей работы в этом клубе.
Барышев медленно двинулся в её сторону и, остановившись вплотную, заскользил по её лицу хищным взглядом.
– Я понял твой ответ. Только ты не учла, что если я не получаю то, что хочу добровольно, я получаю это силой, – он поднял руку и провёл кончиками пальцев по её лицу. – Жаркая девочка! Я уже представляю, как ты будешь горяча подо мной… – он опустил руку и попытался коснуться её груди, но Стефания с силой оттолкнула его от себя.
– Да пошёл ты, знаешь куда… Только дотронься до меня! – она схватила со стола нож для открывания корреспонденции и выставила его перед собой.
– Забавно… – Барышев усмехнулся. – Ну что ж, не хочешь по-хорошему, будет по-плохому, – он развернулся и поспешно покинул гримёрную комнату, громко хлопнув дверью.
Как только он вышел, Стеша отбросила нож на стол и, опустившись на пол, закрыла лицо руками. Слёзы брызнули из глаз.
Пока был на работе Пётр, такого не было никогда, чтобы кто-то из гостей вваливался в гримёрные комнаты. Но теперь учитывая отсутствие руководителя, и полной власти Багрицкого она понимала, что внутри коллектива начнётся полный разлад. Конечно, можно было собрать все вещи и уйти отсюда, забыв навсегда о том, что её связывало с этим местом. Но она не могла этого сделать сейчас. В конце месяца ей предстояло оплатить квартиру на полгода вперёд и только деньги, полученные в клубе, позволяли ей и дальше жить в хорошем доме, который она с таким трудом нашла, а не довольствоваться замшелыми коммуналками с пьяными соседями. Она с лихвой нажилась в подобных местах сразу после смерти мамы.
Немного подумав, Стефания потянулась к сумке и, достав телефон, пролистала список контактов и остановилась на номере Эльдара. В одно мгновение, захотелось позвонить ему и, пригласив к себе домой, всё ему рассказать и пожаловаться. Но хорошо всё осмыслив, она убрала телефон в сумку и, упершись затылком в стену, прикрыла глаза, понимая, что для этого откровения ещё слишком рано.
Боялась, что он не поймёт, осудит, возненавидит, боялась потерять его доверие и его трепетное отношение к себе. Поэтому пусть всё пока остаётся по-прежнему. Она справится, она выстоит, она отработает, эти чёртовы две недели до выхода Петра из отпуска, а там снова всё будет, как прежде. Он выйдет на работу и сможет защитить её.
Стефания поднялась на ноги и, переодевшись, потушила свет и, вызвав такси, медленно направилась на выход из комнаты.
Глава 12
Стефания медленно поднималась по ступеням лестницы. Достигнув своего этажа, резко остановилась, невольно замерев на месте. У входной двери её квартиры стоял огромный букет белоснежных роз.
