Однажды штурман Терехов выбросился с парашютом из подбитого самолета. Экипажи видели, что приземлился он на своей территории, доложили об этом в полку. Одпнако никто не позаботился о том, чтобы немедленно организовать поиск.
— Ваш же человек, — сказал я тогда начальнику санитарной службы 301–й бомбардировочной дивизии Фрейдесу. — Неужели у вас сердце не болит? Может, он ранеп, не в силах передвигаться. Немедленно примите меры к поискам штурмана.
Этот случай заставил нас издать специальный приказ по корпусу. Командирам частей, их заместителям по политической части, врачебному персоналу вменялось в обязанность производить поиски подбитых в бою экипажей, принимать все меры к тому, чтобы люди быстро возвращались в свои части.
В каждом батальоне аэродромного обслуживания создали поисковые команды, обеспечили их необходимыми средствами передвижения. Летный состав предупредили:
в случае попадания в госпиталь сразу же ставить командиров в известность и после выздоровления непременно возвращаться в свой полк.
Политработники навещали больных и раненых в лазаретах, рассказывали им полковые новости, приносили газеты, письма, подарки от товарищей.
Конец зимы 1942/43 года и начало весны прошли в сколачивании частей и подразделений, в напряженной боевой учебе. Среди летчиков, штурманов и воздушных стрелков — радистов было немало молодых, необстрелянных людей, которые еще не успели познать искусство борьбы с противником и на первых порах допускали немало тактических ошибок. Учеба чередовалась с боевыми вылетами на разведку и бомбометание.
Помню, командир корпуса поставил 241–й бомбардировочной авиационной дивизии задачу нанести удар по скоплению войск противника, а также по колонне машин и танков, двигавшихся по одной из. дорог. На задание ушли девять самолетов. Опасаясь огня зенитной артиллерии, ведущий поднял экипажи на высоту три тысячи пятьсот метров. Никаких тактических приемов, обеспечивавших внезапность удара, не применялось. Сделав один заход, экипажи сбросили бомбы с горизонтального полета и вернулись домой. Эффект получился никудышный: большинство бомб взорвалось в стороне от цели.
В боевых действиях других групп также допускалась элементарная тактическая неграмотность. Экипажи ходили на задания по одним и тем же маршрутам, и противнику не составляло особого труда их перехватывать. Редко кто из летчиков отваживался производить бомбометание с пикирования, а обстрел целей пулеметным огнем поначалу вообще не практиковался.
Приезжает как‑то из этой дивизии главный инженер корпуса Иван Степанович Гудков н возмущается:
— Безобразие. Так все моторы можно вывести из строя.
— Что случилось? — спрашиваю его.
— Судите сами, — продолжает Гудков, — где это видано, чтобы за час полета бомбардировщик сжигал пятьсот семьдесят килограммов горючего? А у Токарева это отнюдь не исключение. Экипажи летают на максимальном режиме. Никто не думает о том, что надо беречь горючее и моторесурс.
Выслушав Гудкова, генерал Каравацкий снял телефонную трубку и вызвал командира дивизии Б. К. Токарева.
Комдив не заставил себя ждать. Это был молодой, невысокого роста, стройный и симпатичный авиатор.
— Вы что это цирк устраиваете, наперегонки летаете? — меряя шагами свой маленький кабинет, спросил Каравацкий.
— Какой цирк, товарищ генерал? Не понимаю, — пожал плечами Токарев.
— А такой, что ваши летчики включают форсаж, чтобы быстрее проскочить цель и на максимальном режиме вернуться домой. Трусят, что ли?
— В трусости вы зря их обвиняете, — обиделся Токарев.
— А как же прикажете понимать, что они на цель приходят чуть ли не на стратосферной высоте и предельной скорости и бросают бомбы куда попало? Может, вы так распорядились?
Токарев замялся:
— Это в интересах безопасности.
— Ах вот оно что! — вспылил Каравацкий. — О безопасности думаете, а чтобы точнее поразить цель — вам до этого дела нет?
— Ну почему же, — оправдывался Токарев. — Стараемся.
— Что‑то не видно в вашем старании проку. С одного 8ахода бомбите, лишь бы побыстрее сбросить груз… Что это за работа? — Каравацкий остановился перед командиром дивизии. — Самолеты готовятся в полет безобразно. Из двенадцати вылетевших на задание четыре сели на вынужденную. У одного мотор отказал, у второго приборы, у третьего еще что‑то.
Токарев молчал. Слишком уж очевидпы были промахи, чтобы пытаться искать какие‑то оправдания.
— За слабую тактическую подготовку частей и промахи в боевой работе объявляю вам выговор, — Каравацкий рубанул рукой воздух и отошел к окну.
Немного успокоившись, он снова обернулся к Токареву и сказал примирительно:
— Вы же боевой командир, сами знаете, почем фунт лиха. Неужели не видите, что такими послаблениями делаете экипажам плохую услугу?
После этой беседы мы решили основательно проверить боевую и воспитательную работу в частях дивизии, помочь командирам и политработникам устранить недочеты.
Прежде всего выяснилось, что многие недостатки в боевой работе являются следствием слабого воспитания личного состава. Политотдельцы дивизии целыми днями корпели над составлением всякого рода сводок и донесений, в частях же бывали редко и положение дел на местах знали плохо.
В комиссию мы включили летчика — инспектора штаба корпуса. Он побеседовал с некоторыми политработниками по вопросам боевого применения самолетов, потом приходит ко мне и со смехом рассказывает:
— Хорошие они ребята, но технику не знают. Попросил одного из них рассказать, как устроена авиационная пушка, объяснить, отчего бывают задержки в стрельбе и как они устраняются, тот замялся, смутился, а потом и говорит: «Давайте лучше о текущем моменте потолкуем».
Было ясно, что надо по — настоящему обучать политработников военному делу. Договорились с начальником штаба дивизии, что он составит план учебы и в самое ближайшее время организует занятия.
Проверили состояние агитационно — пропагандистской работы. На бумаге все выглядело как и должно быть, а спросили одного из агитаторов, когда он последний раз беседовал с механиками, и тот ответил:
— Почему именно я должен беседовать?
— Но вы же числитесь агитатором звена.
— Я? — удивился сержант. — Первый раз слышу.
Оказалось, что секретарь комсомольской организации эскадрильи включил этого парня в список агитаторов, даже не посчитав нужным предупредить его об этом. Политработники давно уже не собирали агитаторов, не ставили перед ними задач. Многие из них очень часто не видели газет и вообще не имели представления, как вести агитационную работу.
Поинтересовались стенной печатью. Висят кое — где старые, успевшие выцвести боевые листки.
— А стенные газеты выпускаются? — спросили мы заместителя командира эскадрильи по политчасти.
— Нет. Руки до них не доходят. Народ занят боевой работой.
Странно было слышать такое объяснение.
— Боевая работа не исключает, а, наоборот, предполагает усиление политического воспитания личного состава, — говорим ему.
— Правильно. Но ведь люди с утра до ночи заняты на стоянках, обслуживают старт.
Особенно серьезно пришлось заняться проверкой 24–го бомбардировочного Краснознаменного полка. Эта часть участвовала в боях с финнами, в освобождении Западной Украины и Западной Белоруссии. Половина личного состава имела хороший боевой опыт. Отечественная война застала полк на западных рубежах. Он, как и многие другие части, пережил горечь отступления, понес немалые потери, но сохранил боевой дух, потому что в строю остались старые, опытные кадры. Многие летчики, штурманы и техники с гордостью носили награды.
Но вот за последнее время, когда не стало интенсивной боевой работы, кое‑кто начал проводить свободное время в ближайших деревнях. Иногда люди возвращались в часть навеселе, а однажды не успели подготовить самолеты, и полк был отстранен от вылета. Эта разболтанность во многом объяснялась тем, что никто не занимался организацией досуга личного состава, самодеятельности не было, кинокартины демонстрировались от случая к случаю.
В довершение всего в полку произошло из ряда вон выходящее событие. С разрешения командира дивизии после торжественного митинга, посвященного вручению боевого Знамени части, был устроен товарищеский ужин.
Наутро объявили тревогу. Командир полка подполковник Соколов метался по стоянке, торопил летчиков к вылету, и все‑таки бомбардировщики поднялись в небо с опозданием, и задание было выполнено без должной инициативы и боевого эффекта.
Пришлось наказать и командира полка и его заместителя по политчасти майора и. И. Алимова.
