Лейна кивнула, хоть и не слишком уверенно.
– Главное, не высовывайся, пока они не начнут Охоту. А уж потом они все будут так заняты дичью и нашей едой, что тебя не заметят.
– Ты просто чудо! Так мне помогла, – улыбнулась Серильда.
– Смотри только… Не дай себя убить. А то я буду чувствовать себя ужасно.
Серильда пожала ей руку.
– Я не собираюсь умирать.
Украдкой бросив взгляд в сторону Лоррейн и Фриды, Серильда свернула в узкий проулок и исчезла в темноте. Дождавшись, пока стихнут шаги и разговоры, она осторожно выглянула из своего укрытия. Улицы опустели, и она поспешила к лодкам, стараясь держаться в тени. В такую ночь это было нетрудно – все фонари жители Адальхейда унесли с собой.
Прямо перед ней мрачной громадой, затаившимся чудовищем возвышался над озером замок. Вот, наконец, упала за горизонт последняя искра солнечного света, и внезапно заклинание, скрывавшее замок Эрлкинга за завесой, спало, как пелена. Серильда ахнула. Если бы она хоть на мгновение отвела взгляд, она бы пропустила это преображение. Только что замок Адальхейд утопал в непроглядной тьме, а в следующий миг он уже предстал во всей своей красе – сторожевые башни ярко освещены факелами, витражи в башне мерцают, словно драгоценности. Узкий полуразвалившийся мост теперь выглядел как новенький и сиял в свете дюжины факелов, отражавшихся в черной воде. От этого зрелища, особенно по контрасту с дряхлыми руинами, которыми этот великолепный замок только что был, просто дух захватывало.
Едва Серильда успела добраться до причала, где по словам Лейны находилась принадлежащая «Дикому лебедю» лодка, как над озером эхом разнесся новый звук.
Низкий, проникающий повсюду рев охотничьего рога.
Глава 30
На открытом причале было негде спрятаться, и Серильда прижалась к дощатой стене в надежде, что плащ и тени укроют ее. С грохотом и скрежетом открылись ворота замка. Серильда подняла голову, чтобы видеть, как выходят Темные.
Это не было похоже на буйный набег, какого она ожидала, помня Дикую Охоту. Но, с другой стороны, ведь сегодня и не время для охоты.
Во главе процессии шествовал король, за ним следовали Темные, одни верхом, другие пешие. Даже издалека было видно, как пышно они разодеты. На них были не бархатные платья или шляпы с перьями, в которых могли щеголять придворные и королевская семья в Верене. Охотники по-своему приготовились к праздничной ночи. Их куртки и камзолы были отделаны золотом, накидки и плащи оторочены мехом, а на застежках туфель блестели жемчуга и драгоценные камни, но, несмотря на это, они по-прежнему выглядели так, будто в любой момент могут вскочить в седло и погнаться за оленем – хотя бесспорно сделают это очень утонченно.
За Темными следовали призраки. Серильда узнала одноглазого возницу и женщину с отрубленной головой. На них была та же одежда, что и всегда – немного старомодная, залитая их собственной кровью.
Вскоре неживые обитатели замка Адальхейд перетекли с моста на набережную. Одни с восторгом устремились к праздничным столам, другие предпочли осмотреть дичь, оставленную для их развлечения. Становилось все веселее. Слуги-призраки наливали эль и вино, разносили пенные кубки. Квартет забрызганных кровью музыкантов заиграл песню, мелодия была довольно энергичной, хотя Серильде созвучия показались странными, как будто инструменты целую вечность никто не настраивал.
Серильда вытянула шею, пытаясь рассмотреть призраков. Сможет ли она узнать среди них свою мать, если встретит ее? Ведь она так мало знает о ней… Невольно Серильда высматривала ровесницу отца, но ведь когда она пропала без вести, ей было чуть больше двадцати. Серильда пожалела, что слишком мало расспрашивала отца. Как выглядела ее мать? Темные волосы и сколотый зуб – вот и все, что ей известно. Какого цвета были ее глаза? А рост – высокая, как сама Серильда? Была ли у нее на руках такая же россыпь мелких коричневых родинок?
Она всматривалась в лица каждой женщины, которую видела, надеясь почувствовать трепет узнавания, хоть что-то, но так и не смогла понять, есть ли среди них ее мать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Вой адских псов заставил Серильду пригнуться. На мосту появился псарь, державший в руках дюжину поводков. Гончие рычали и рвались на волю. Они уже чуяли добычу там, за мостом.
– Охотники и духи! – раздался голос Эрлкинга. – Бессмертные и безжизненные!
Сняв с плеча арбалет, он вложил в него стрелу. Вокруг дрожащей добычи уже собралась толпа привидений. Всадники держали лошадей за поводья, на их лицах появились азартные усмешки.
– Да начнется Охота! – Эрлкинг выпустил стрелу в сердце бога смерти, и она вонзилась в куклу с тошнотворным звуком.
Дверцы клеток распахнули. Веревки перерезали. Спустили гончих псов.
Испуганное зверье бросилось во все стороны. Птицы взлетали на крыши домов. Зайцы, хорьки, барсуки и лисы забега́ли во дворы, метались по переулкам и вокруг зданий. Гончие кинулись в погоню, охотники не отставали.
Толпа разразилась хриплыми криками. Выкрикивали тосты, и вино выплескивалось из кубков. Музыка звучала все быстрее. Серильда даже представить не могла, что призраки могут производить столько шума и что это будет так… весело. Нет, это было неправильное слово. Лучше было сказать – безудержно.
Серильда была поражена тем, насколько это было похоже на День Эострига в Мерхенфельде. Не охота, а общая радость, веселье, и атмосфера праздника.
Не будь Темные бессердечными убийцами, впору было бы к ним присоединиться. Однако она вспомнила предупреждение Лейны – дождаться, пока их отвлечет охота, и только тогда пускаться в путь. Пригнувшись как можно ниже, она стала медленно пробираться вперед.
У пристани стояли десятки лодок, но ту, что принадлежала «Дикому лебедю», было легко обнаружить. Это была не самая большая, новая и красивая лодка, но выкрашена она была такой же ярко-синей краской, что и фасад трактира, а на борту был нарисован белый лебедь.
Никогда раньше Серильде не доводилось плавать на лодке, не говоря уже о том, чтобы самой швартоваться или грести. Поэтому она, пожалуй, слишком долго простояла, глядя на выцветшие на солнце деревянные скамейки и обветшавшую веревку, неровными петлями обмотанную вокруг железной подставки, и пытаясь сообразить, когда ее развязывать – сначала или когда заберется внутрь. И сильно ли лодка будет раскачиваться под ее весом и как управляться с этими веслами, чтобы обогнуть остальные лодки, теснящиеся вдоль причала?
Ухватившись за борт, она стала подтягивать лодку ближе, пока та не ударилась о причал. После минутного колебания Серильда села на край причала и спустила ноги в лодку. Под ее весом лодка просела, но тут же вернулась в прежнее положение, качаясь на волнах. Затаив дыхание, Серильда неуклюже забралась внутрь и села на дно. Юбка тут же намокла в лужице холодной воды.
Но лодка не пошла ко дну. И это внушало надежду.
Серильде потребовалось еще немного времени, чтобы развязать и размотать веревку. Она оттолкнулась от причала веслом. Лодка предательски раскачивалась и с грохотом билась о соседние борта, пока Серильда пыталась отплыть. Она съеживалась от каждого громкого звука. Но тут лучники из тех, кто не отправился на охоту, начали соревноваться в меткости, и подняли страшный шум, буквально превратив бога смерти в подушечку для иголок.
Чтобы выбраться на открытую воду, Серильде потребовалась целая вечность. Лодка вертелась, как детский волчок, и оставалось только радоваться тому, что гладь озера была относительно спокойной, иначе она не сладила бы с веслами. Оказалось, что ими гораздо удобнее было отталкивать другие лодки, чем грести. Но, когда Серильда выбралась, наконец, из узкой протоки, ничего другого ей не оставалось. Сев спиной к замку, – она видела, что рыбаки так делают, – Серильда взялась за весла и принялась описывать ими неловкие, неуклюжие круги. Это оказалось куда сложнее, чем казалось со стороны. Вода сопротивлялась, весла казались нелепыми и непослушными, и постоянно приходилось исправлять курс.
