не удалось). Затем, чистые и вымытые, они пришли в нашу утепленную комнату. Стол был уж накрыт. Здесь стояли: графин с мадерой, колбаса на тарелке, наш непременный винегрет, а также коробочка с остатками шоколадного набора и блюдечко с кедровыми орешками. Ну, начался пир…. Дети улеглись, а я взяла книгу… Так с «Племянником Рамо» (Дидро) я досидела до 12, послушала немного Калинина и легла…
В 12 часов раздался телефонный звонок – поздравили с Новым годом Маршаки. Исаковские вечером звали к себе, даже обещали проводить. Но я, как подумала, что буду там сидеть без тебя и особенно возвращаться без тебя, и какая тоска идти ночью одной, – поблагодарила и отказалась…
2. I Р.Т. <Смоленск> На Запольной
С утра не утихает вьюга – дикая, допетровская, как почему-то сказалось утром в поезде. Новый год справлен не хуже, не лучше, нет, все же, пожалуй, лучше, чем в прошлом году или 5 лет назад. Настроения, мысли все исключительно грустные, как будто я уже совсем стар и ничего не успел. Помолодеть, втянуться в работу – главная сейчас для меня задача. В работе, может быть, еще я воскресну.
–
3. I Р.Т.
День из самых тяжелых. Работа не дается, чтение не оживляет (Тургеневские повести), к вечеру перетерпелся, решил, что, может быть, Теркина до поры до времени мне не «рубать». Пусть хоть будет все в тетрадке, чтоб везде и всегда наготове. Может быть, вернее пописать мелкие вещи, лирику.
Сегодняшний набросок начала главы «Теркин на том свете».
В установленном порядке
Получив прямой билет,
Без единой пересадки
Теркин прибыл на тот свет.
Сказка – выдумка, понятно,
Где там, что там он – тот свет.
Нет разведчиков обратно, —
То и данных в штабе нет.
Все, что скажется, к примеру,
Принимать прошу на веру.
Под землей. Тепло. Светло.
Вроде станции метро.
Но отмечу непременно
Ради точности…
Это был тот свет военный,
А гражданский – есть другой.
Генерал один покойник
Комендантом состоит.
Вышел Теркин из вагона —
Толпа в погонах,
А в сторонке без погон,
и т. д.
18. I А.Т. – М.И. П/п 15205-К – Москва
…Я тебе послал бумаги писчей и письмо, если оказия не лопнула. Там я тебе писал, что по приезде из Москвы болел несколько дней гриппом. Я и до сих пор не окончательно здоров, но все же грипп позади. Сегодня-завтра еду в части. После того буду писать, пока возможно. Тимоша получил месячный отпуск… и уехал в Москву… Числа 20-го или 25-го ты ему позвони… Если ты получишь папиросы, то можешь с ним прислать. Буду весьма рад, т. к. уже московские запасы раскурил и раздарил давно. Так-таки ничего не слышно про Васю <Теркина>. А продолжать писать я как-то уже не мог. М.б., после поездки пойдет веселей. Настроение среднее. Жизнь обычная – читаю, переписываю стихи в тетрадку – готовлю исподволь новую книжечку «Фронтовой хроники»…
19. I Р.Т. <Смоленск> На Запольной
Поездка на Витебск. Телеграмма из ГлавПУРККА. Сборы в Москву. Тяжелое впечатление от бомбежек и пр. Вторая телеграмма, откладывающая вызов до 2.II. Не от того было грустно, что сорвалась поездка, поездка будет, но уже ясно, что это не из-за «того». Наверно, какое-нибудь совещание. Много зря потраченного времени. Терзаться поздно, не поздно, может быть, налечь на весла, как ни далеко уже отнесло лодку. Попробуем написать до отъезда главу о том свете…
–
23. I Р.Т.
Переписка стихов в книжку «Фронтовая хроника». В <стихотворении> «Какой-то немец…» выпали две строчки:
И в разоренном доме этом
Определившись на постой,
Он жил в тепле и спал раздетым
И мылся летнею водой.
Может быть, и еще выпадет пара строф.
Хорошие мысли о переделке и развитии «Дома у дороги» – знамя?
Хорошее настроение. Может быть, не придется ехать в Москву, если здесь будет процесс.
26. I
Командировочное предписание:
Подполковнику Твардовскому А.Т.
С получением сего предлагаю Вам отправиться в г. Москву по вызову ГлавПУРККА.
Срок командировки 11 дней: с 28 января 1944 г. по 7 февраля 1944 года. Основание: Телеграмма зам. нач. ГлавПУРККА генерал-майора Шикина. Зам. ответ. редактора Бубенков.
7. II
Отметка на командировочном предписании:
Срок пребывания в Москве продлен до 20 февраля.
Нач. отдела печати ГлавПУРККА полковник… (подпись неразборчива).
10. II Р.Т.
Москва. Пленум. Пустые дни. Попытки продолжить главу «Дед и баба».
Что за новая тревога,
Смутный говор деревень.
Скорбный гул. Пылит дорога,
Точно ярмарочный день.
Все слышней, слышней с восхода
Детский плач и бабий вой.
Толпы долгие народа
Верховой ведет конвой. – Дрова!
Все за первый день: и ощущение потери стиха, и мысль о ненужности III ч[асти], под которую запрошен отпуск и с объявлением которой не остается даже того горделивого чувства, что было бы…
–
12. II Р.Т.
Туго, туго. Переход к сиденью в яме не дается.
Ждать не терпится – не ждите,
Землю наново делите
Без хозяина семья?
Немца сватайте в зятья.
26. II Р.Т.
Второй день отпуска.
Переписал в тетрадь вступление к III части, внес две-три, убрал две-три строфы.
Глава первая будет покамест без изменений.
Начало ее, уже отрубленное, будет для следующей главы:
Как известно, на войне
Недостатка нет в родне[38].
8. III Р.Т.
Глава получается средненькая, только бы совсем не рассыпалась.
Оскретки.
Год войны, что жизни век.
А уж год не первый прожит.
И чего, чего не может
На поверку человек.
–
За ольховым хрупким тыном,
У стены двора прогретой,
На припеке пахло тмином,
Коноплей, землей и репой.
–
И по той дороге бранной
На десятки верст вокруг
Уголок земли сохранной
Редко где встречался вдруг.
–
И шоферы третью скорость
Запускали – вывози.
Только гнулся свежий хворост
Под колесами в грязи.
–
