Глупая порочная дурочка.
Бренну мучило чувство вины. Ну почему ее так мало заботит судьба семьи?
Она с трудом сдерживала желание сказать ему о готовящейся осаде. Может быть, если она ему об этом скажет, они смогут добиться мира путем переговоров, а не войной.
Но если он нарушил свое обещание относительно ее сестер, что помешает ему нарушить его еще раз в отношении брата?
Ей пришлось напомнить себе, что она свободна от оков всего несколько часов, а Монтгомери не такой человек, чтобы вести переговоры с врагами — настоящими или мнимыми. Если она расскажет ему о своих планах, то наверняка снова окажется в цепях, да и ее сестры тоже.
Но даже если это произойдет, она все равно не сможет противостоять такому сладкому и такому настойчивому зову своей плоти.
Может, ей удастся поговорить с Натаном и объяснить ему бесполезность осады.
Кто-то из работников отвлек их внимание, спросив мнение Монтгомери о ремонте подвала, где хранилось вино. Переговорив с ним, он обратился к Бренне:
— У меня для тебя сюрприз.
— Сюрприз? — испугалась она. Последним его «сюрпризом» были наручники и железный обруч на шее.
— Почему ты так побледнела, моя пленница-жена? — спросил он и, передав перо и бумагу рабочему, предложил ей руку.
— Я не люблю сюрпризов.
Он повел ее через двор к воротам замка.
— Этот тебе понравится.
Глава 21
К тому времени как они добрались до города, был уже полдень. Страхи Бренны рассеивались с каждым шагом, которые они делали по мощеной мостовой. Ее муж, как обычно, шел четким шагом, но в его походке чувствовалась легкость, свидетельствовавшая о том, что впереди их ждет что-то приятное.
В глубине души она понимала, что следует вернуться к обсуждению важных для ее семьи проблем, с тем, чтобы она могла подумать, как ей поступить. Но ей страшно не хотелось нарушать наступивший между ними хрупкий мир, и она с удовольствием, хотя и чувствовала за собой вину, приняла ту игру, которую он затеял.
— Намекните хотя бы, куда мы направляемся, — со смехом попросила она, немного разочарованная его загадочными взглядами и решительным отказом сообщить, в чем заключался сюрприз.
— Ни за что. Доверься мне.
Было ясно, что у него на уме какое-то озорство.
А он лишь улыбался и не отвечал на ее расспросы, хотя она уже шесть раз спросила об одном и том же.
Они свернули сначала на одну мощеную улицу, потом прошли по переулку мимо какой-то таверны. Казалось, что он нарочно запутывает следы, чтобы она не поняла, куда они идут.
Что за невозможный человек!
Он улыбался, видимо, довольный собой. Его смешные передние зубы сверкали в усмешке, то и дело появлялась ямочка на подбородке, голубые глаза, напоминавшие ей океан, блестели. Женщина легко могла бы утонуть в его взгляде.
Ей следовало бы ущипнуть себя, очнуться от этой игры, которая заставляла ее думать, что у них все же могла быть совместная жизнь.
Она уедет через две недели. Между ними не может быть ничего, кроме войны.
— За все муки, что я претерпела, ваш сюрприз должен быть просто грандиозным, — предупредила она с деланной серьезностью.
— Тебе понравится, — он повел ее еще по одной боковой улочке. — И перестань ругать меня, пленница-жена, не то я надену на тебя намордник. Однако угроза прозвучала вполне мирно.
Бренна рассмеялась, почувствовав себя свободной, как ребенок. Она уже совершенно не понимала, где находится, и просто шла за ним.
— Я испорчу свое новое платье, — пожаловалась она.
— Тем лучше. Я смогу потом разрезать его на тебе, — ответил он, продолжая тащить ее за собой.
Она не хотела попасть в ловушку его обаяния, но — увы! — уже попала. Его легкомысленная манера, казалось, растопила места в ее сердце, которые уже давно были заморожены. Она удивилась, как им стало легко друг с другом. Это было опасно. Гораздо опаснее прежнего напряжения.
Они пробрались через кусты, обошли какое-то строение и перелезли через забор.
— Вы заблудились, — обвинила она его, когда они, миновав еще один проулок, уперлись в глухую стену высотой выше ее роста.
— Ничего подобного. Я в жизни еще ни разу не заблудился.
— Так уж и ни разу, — с насмешкой сказала она, оглядывая стену.
Камни были старыми, из щелей пробивался мох. На земле среди плит валялся гнилой огрызок яблока, который облюбовали муравьи. Кругом были одни сорняки.
Джеймс провел пальцами по щелям между камнями, будто стараясь что-то нащупать.
— Я обладаю внутренним чувством направления, — похвастался он. — Возможно, именно поэтому я люблю ходить под парусом и чувствовать, как в лицо мне дует соленый морской ветер.
Перед ее мысленным взором предстала картина: он стоит босиком на палубе и ветер треплет его рубашку. Штаны рваные и мятые от долгого пребывания на море. Совсем не похож на человека, который сейчас стоит перед ней. Как человек, любящий море и такой необузданный в постели, стал таким суровым и непреклонным? Имеет ли это отношение к его ребенку и серебряному медальону, который он носит на груди?
Ей в голову вдруг пришла мысль, что она очень мало знает о человеке, за которым оказалась замужем.
— Вам нравится ходить под парусами?
Обернувшись, он быстро поцеловал ее в щеку.
— Мой брат подарил мне корабль. Даже сейчас мне безумно хочется вернуться в море.
— О!
Бренна не поняла, почему ее поразило это его заявление. Она знала, что он пират и у него есть собственный корабль. Однако за исключением тех моментов, когда он лежал между ее ног, запрокинув голову в порыве страсти, он всегда был таким собранным. Точным.
Требовательным.
Жизнь на море не очень сочеталась с таким упорядоченным существованием. Набегали волны, корабль кренился. Океан нельзя было разгладить, как это делали служанки с его одеждой.
Возможно, в открытом море он был более свободен? Больше смеялся, демонстрируя свою пиратскую улыбку?
— А почему вы любите путешествовать? — спросила она.
Он помог ей перелезть через стену, и они оказались в каком-то саду.
— Потому что я могу быть свободен. Я обожаю приключения и люблю открывать для себя что-то новое.
От этого признания у нее быстрее забилось сердце. Может, они не так уж сильно отличаются друг от друга, как она думала?
— А я именно по этой причине пишу красками, — призналась она, оглядываясь. — Где мы?
На огромных клумбах цвели пионы, ноготки, бархатцы, лилии и первоцветы. Их яркие цвета напоминали ее палитру. Голубые цветы розмарина походили на полупрозрачные кружева. Сад был окружен деревьями, так что было непонятно, где находятся они, а где — город.
