Сяо заглянул ему в глаза и едва слышно вздохнул. Похоже, демон победил.
— Ты никогда не нравился мне, Сяо, — сказал Чайльд. — Убить тебя будет истинным наслаждением.
Сяо надел маску Яксы.
— Давай, попробуй, идиот. Я тебя жалеть не стану.
Усмехнувшись, Чайльд взмыл над землей. Его тело наполнилось энергией Электро, и в небо ударил упругий фиолетовый луч. Взрывная волна грозилась скинуть с ног, но Сяо успел вонзить копье в землю и удержаться.
Когда улеглась пыль, Сяо увидел, что одежда Чайльда сменилась на крепкую броню. В центре алого шлема пылал сиреневый глаз. Во все стороны от Чайльда прокатилась волна Электро энергии, но Сяо успел взмыть в воздух прежде, чем она его настигла, и яростно метнулся вперед.
Их копья столкнулись. Волна электрических разрядов прокатилась по телу Сяо, но он, игнорируя боль, телепортировался за спину противника. Чайльд этого ожидал. Он стремительно развернулся, взмахнув копьем, и Сяо, поднырнув ему под руку, нанес сокрушительный удар. Нефритовый Коршун ударился о броню, но не причинил ей вреда, и Сяо, ругнувшись, увернулся от атаки Чайльда, крутанулся на месте, набирая скорость, и вонзил кинжал Отто в незащищенное место над коленом.
— Даже не надейся, Якса, — отшвырнув его, прорычал Чайльд. — Этим ножиком тебе не победить.
Обернувшись молнией, он оказался рядом с Сяо и когтистой перчаткой вцепился ему в шею. Следом за волной боли в голову хлынули мысли — тяжелые, как скалы Ли Юэ, мрачные, как глубины Разлома. Сяо вырвался, отскочил назад, прижал руку к шее, пытаясь остановить кровь.
Принеси мне душу своего друга, Алатус. Разве ты не чувствуешь, какая она сладкая? Разве ты не хочешь попробовать ее на вкус?
Чайльд медлил перед новой атакой. «Демон не хочет меня убивать, — понял Сяо. — Он понимает, что ему выгоднее завладеть мной».
Боишься, Алатус? Ты лучше других должен понимать, что сейчас испытывает твой друг. Ну же. Вырвать с корнем его сердце… Это ли не милосердие?
Сяо помотал головой, но голос — этот страшный голос, который он надеялся забыть навсегда — звучал не в ушах. Он доносился из темных глубин его сердца, из тех уголков, которые он поклялся навсегда запечатать. Эхо Самигины терзало его душу, и Сяо точно наяву увидел ее силуэт. Такой обманчиво грациозный и прекрасный…
Но вот она наклоняется, и вспышка молнии освещает ее истинное лицо — озлобленную маску. Широкий рот с алыми губами искажает зубастая усмешка, а на подбородке отчетливо видны потеки крови — все, что осталось от пожранных ею жертв. Глаза с узким зрачком пылают неистовством, а шея склоняется под неестественным углом, точно у повешенного. Она смеется, но все ее существо пронизано звуками чужого мира, мира, где нет никого, кроме умерщвленных ею душ.
Она снова предстала перед ним наяву — ужасающая душительница снов, владычица его кошмаров.
Сяо отшатнулся, но из-за спины Самигины хлынули красные нити. Они ухватили его и принялись оплетать руки, ноги, закрывать глаза и рот… Сяо чувствовал, как эти нити сочатся кровью убитых, и его разум угасал под грохотом ее слов, режущих душу беспощадным клинком.
Вырви его сердце и принеси мне, Алатус. Ты должен подчиняться мне.
Нет. Тебя нет. Ты не настоящая! Много лет назад Моракс победил тебя.
Моракс? Победил? Мой хороший, ты же не можешь быть таким наивным. Моракс погиб много лет назад. Через несколько минут после того, как я растерзала его возлюбленную Гуй Чжун…
Замолчи! Ты лжешь!
Не будь глупцом, мой хороший. Это ты лжешь. Лжешь самому себе. Неужели ты правда подумал, что смог освободиться?
Что?..
Ты просто спал, и тебе приснился сон. Сон, в котором Моракс спас тебя и ты тысячи лет служил защитником Ли Юэ. Ничего этого не было, Алатус. Это была мечта, и она растаяла, как только ты проснулся.
Нет… Ведь есть еще Люмин…
Кто? Нет никакой Люмин, мой хороший. Ты никогда не задумывался, почему она единственная из всех живых нашла путь к твоему сердцу? Может, потому, что она существует лишь в твоих снах? Ведь ничто не восхищает нас так, как плод нашего собственного воображения. Все, что оно породит, прекрасно, ведь является воплощением чуда. А чудо не может быть безобразным. Ты должен знать это. Ты поглотил немало снов и растоптал немало чудесных мгновений, ведь так?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Замолчи!
Сяо зажмурился. Слова, которые она говорит, не имеют никакого смысла в этой пропитанной кровью пустоте. Так почему же они проникают все глубже, почему он растворяется в них, почему снова обращается в пыль у подножия трона Самигины?
Он… Кто он? Сяо? Алатус? Якса, защитник людей, или беспощадный убийца, действующий по указке ненасытной богини? Где он? У дворца сегуна или в плену, где время и пространство теряют смысл? Он ничего не видит. Он уже ничего не понимает.
Есть только голос.
Этот голос, которому он не может сопротивляться.
Из последних сил Сяо вырвал руку из сплетения красных нитей и дотронулся до того места, где совсем недавно висела серебряная глазурная лилия. Он помнит. Это был не сон. Он отдал эту лилию, и она повесила ее себе на шею…
Она — кто?
Сяо нахмурился, силясь вспомнить.
Прекрати тешить себя ложными надеждами. Твоя работа еще не окончена.
Когда же ты уже наконец замолчишь?!
Свободной рукой Сяо разорвал красные нити, опутавшие его глаза, и увидел перед собой летающий зеленый огонек. Как бы он ни пытался удержать его, огонек рвался из его руки, словно обладал собственной волей, и его сияние напомнило Сяо ее имя.
Люмин.
Так ее звали.
Вскричав от ярости и напряжения, Сяо принялся рвать на себе красные нити. Во все стороны от него разлилась черно-зеленая волна, и она безжалостно разрушала путы, а вместе с ней обращала в пепел и голос Самигины. Эта волна выжигала его изнутри, но пока она пылала, Сяо шагал вперед, твердо зная, что не имеет права сбиться с пути. Он шел, вырываясь из красных нитей, он шел, сбрасывая с себя демонов, шел мимо тех, кто лежал в луже крови, кто был убит — по его милости или его вине.
Он шел вперед, потому что не мог предать этот зеленый огонек.
И он выкарабкался.
Он вернулся в настоящее, там, где у Тэнсюкаку развернулась битва на грани отчаяния, битва за право быть собой. Рука сомкнулась вокруг Нефритового Коршуна. Неведомая прежде мощь наполнила Сяо, и он, отбросив усталость, метнулся вперед, собрав на кончике копья силу всего, за что он боролся.
Пылающее острие соприкоснулось с броней Чайльда, и она треснула.
Сяо усилил натиск, но тут Чайльд, заревев от ярости, перехватил его руку и с силой ударил об землю. Вспышка боли ослепила. Сяо попробовал встать, но не сумел, и Чайльд, почуяв его слабость, вдавил его в асфальт. Дыхание перехватило. Сяо потянулся к маске Яксы, из последних сил пытаясь ее стащить, но Чайльд не позволил. Он поднял руки Сяо над головой, сжал одной рукой оба его запястья, а второй вцепился в маску.
Смертный не мог снять с Яксы маску. Вместе с ней Чайльд вырывал из Сяо само его существо.
— Я убью тебя! — проревел Чайльд.
Сяо почувствовал во рту стальной привкус крови.
— И это все? — прохрипел он. — Значит, ты так быстро сдашься, Аякс?
— Аякса больше нет, — рыкнул демон.
— Ты ведь слышишь, что он говорит? — продолжил Сяо. — Он считает, что тебя нет. Но я знаю, что ты там. Вылезай, идиот! Что, неужели позволишь этому демону чинить все, что ему вздумается?
Чайльд встряхнул его, ударил об землю, и Сяо закашлялся.
— Я думал… Я думал, ты любишь битвы. И не сбегаешь с поля боя. Что, неужели струсил?
Рука, которую Чайльд занес для удара, замерла. Сяо чувствовал, как по лицу стекает кровь. Могущество Чайльда было неоспоримым — в Форме Духа любое невозможное дело становилось для него вопросом времени. Ему удалось расколоть маску Яксы. Осталась только половина, и она уже не приносила могущества — лишь боль кармического бремени.
Сяо больше не мог говорить. Он не мог больше удерживать себя в этом проклятом мире, где каждая пылинка пыталась вырвать с корнем его сердце и вновь бросить его в черную бездну воспоминаний.
