«Что же тебе надо, Отто из Снежной? Это что… месть Фатуи? Хотят заставить нас заплатить за смерть Синьоры?»
Короткими перебежками Аято передвигался в тени отвесной скалы, чтобы никто не мог увидеть его с вершины. Изредка ему казалось, что ветер приносит далекие голоса Камираги. Иногда от боли он останавливался, падал в песок и ненадолго терял сознание, но каждый раз его вытаскивала из омута беспамятства одна четкая мысль.
«Мне надо добраться до сегуна».
И он добрался. Солнце клонилось к западу, когда он наконец вышел к городу. Кудзирай, рыбачка, о которой иногда рассказывал Тома, спала в обнимку с удочкой. Кажется, уснула, так и не дождавшись улова.
Аято изумленно покачал головой. Он всегда считал Кудзирай чудачкой, но никак не мог подумать, что человек способен уснуть прямо во время рыбалки. Он хотел пройти мимо, но что-то заставило его остановиться. Наклонившись, он высвободил из стиснутых пальцев Кудзирай удочку, но будить ее саму не стал. Она, похоже, целые дни проводит на берегу. Погода хорошая — пускай немного отдохнет.
Он бы тоже хотел сейчас опуститься на песок и ненадолго закрыть глаза.
Всего на минутку…
Аято очнулся, когда кто-то осторожно дотронулся до его здорового плеча. В болезненном дурмане перед ним качнулось улыбчивое лицо Кэтсуо. Как и всегда, оно было наполнено непроницаемым спокойствием и лучилось добротой, удивительной для человека его профессии.
— Господин Камисато? Что с вами?
Странно. Кэтсуо улыбался, но в его голосе звучал страх. Аято нахмурился, силясь вспомнить, где видел Кэтсуо в последний раз. И тут же изумленно выдохнул.
— Ты же умер… — прошептал он. — Разбился о скалы…
Иллюзия треснула и разлетелась на осколки. Аято увидел перед собой человека, который ни капельки не походил на Кэтсуо. Это был молодой паренек из деревни Конда, судя по одежде, простой фермер.
— Господин Камисато, вы меня слышите? Вы ранены. Пожалуйста, позвольте вам помочь.
Аято понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что ему говорят.
— Мне нужно к сегуну Райдэн, — сказал он наконец.
— Сэр… — неуверенно возразил паренек. — Вам бы ко врачу…
Аято качнул головой.
— Хочешь помочь? Тогда отведи меня к сегуну. Не волнуйся. Мне там помогут.
Паренек вздохнул, но спорить не решился. Когда глава комиссии Ясиро просит доставить его прямиком к сегуну, значит, дело и вправду не терпит отлагательств. Он помог Аято подняться и перекинул его здоровую руку через плечо, позволив на себя опереться. Голова Аято откинулась назад, но он все-таки сумел удержаться в сознании.
— Все хорошо, господин Камисато, — мягко сказал парнишка. — Я вас держу. Не переживайте. Отсюда до Тэнсюкаку рукой подать. Вы, главное, постарайтесь не напрягаться и не терять сознание, хорошо? Я буду с вами говорить.
Аято кивнул.
Мальчишка помог ему выбраться на берег, и они вместе зашагали по основной дороге к городу. Камираги нигде не было видно. Это хорошо. Вряд ли они рискнут нападать на глазах местных.
— Не знаю, что уж стряслось, господин Камисато, но вам бы себя поберечь, — говорил мальчишка.
Аято уцепился за звук его голоса. Нельзя впадать в беспамятство. Пока он не доберется до Тэнсюкаку и не поговорит с сегуном, он не имеет права на такую роскошь.
— Вы ведь все-таки глава комиссии Ясиро, — продолжал паренек. — Мы, жители Инадзумы, очень вам благодарны. Без вас нам бы последние годы совсем несладко пришлось…
— Как тебя зовут? — почти беззвучно спросил Аято, но мальчишка его услышал.
— Я Тэкуми, сэр.
— Расскажи о себе, Тэкуми.
Паренек открыл рот, но заговорить не успел — они поравнялись с огромным деревом, которое росло у главного входа в город, и с удивлением обнаружили, что все вокруг спят.
— Странно это как-то, господин Камисато, — озабоченно сдвинул брови Тэкуми. — С чего бы это людям засыпать прямо на улице?
«Неужели я опоздал?» — выдохнул Аято. Он напряженно осмотрелся. Таинственный союзник велел Камираги какое-то время держаться подальше от города, но это не значило, что стоит терять бдительность.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Вперед, Тэкуми. Во дворец…
— Во дворец сегуна, конечно, господин Камисато. Сейчас нужно будет подняться по лестнице. Положитесь на меня.
Никогда еще лестницы Инадзумы не казались Аято такими высокими. Тэкуми терпеливо вел его вверх. Изредка они останавливались, и Аято облокачивался на перила, пережидая волны боли. В это время Тэкуми рассказывал ему о себе, о неторопливой жизни в деревне Конда, о его новой мечте уехать в путешествие за пределы Инадзумы. Ради нее Тэкуми каждый день открывал у дороги небольшой прилавок, где торговал свежими фруктами и овощами с фермы.
— Я дал себе обещание скопить деньги за год. А если даже и не получится, продам кольцо и все равно поеду!
— Что еще за кольцо?
Тэкуми показал Аято серебряное кольцо, которое носил на указательном пальце.
— Отец говорил, это единственная ценность нашей семьи. Он хотел, чтобы я передал ее своим будущим детям, но… Я думаю, подлинные знания о внешнем мире пригодятся им гораздо больше, чем старый кусок серебра.
Аято с трудом оторвал взгляд от скромной реликвии Тэкуми. Ни у одного коллекционера или торговца не повернулся бы язык назвать кольцо «ценностью», но теперь оно стало для Тэкуми проводником к мечте, и один этот факт делал его истинным сокровищем.
— Я ведь и подумать не мог, что когда-нибудь увижу внешний мир, — сказал Тэкуми. — Но потом указ Сакоку отменили, и благодаря усилиям комиссии Ясиро мне удалось побывать на международном фестивале, прикоснуться к другим культурам… Кто бы знал, сколько удивительного хранит мир за пределами моря!
Аято усмехнулся. Сначала он был мальчишкой, которого ни за что не отпустили бы в одиночку за пределы Инадзумы. Затем ему пришлось взять на себя обязанности главы клана — и после этого навсегда забыть о путешествиях.
Еще до возведения сегуном Райдэн грозового барьера он чувствовал себя запертым за стеной. Каждый день он вглядывался в горизонт, пытаясь представить мир за пределами этой стены. Его воображение рисовало прекрасные картины, но ни одна из них не смогла сравниться своей красотой с миром настоящим — тем, что пришел в Инадзуму после открытия границ.
— А вы, господин Камисато? Хотели бы отправиться на материк? — спросил Тэкуми.
Аято печально рассмеялся.
— Это моя заветная мечта, Тэкуми.
— Тогда почему вы говорите об этом с такой грустью?
Аято улыбнулся и ничего не ответил. Его заветные мечты не имели никакого значения. Встав во главе клана Камисато, он отказался от личных увлечений и сокровенных желаний в пользу безопасности Инадзумы. Как он может уехать на материк, зная, сколько кланов, подобных Камираги, ждут в тени своего часа? Как он может бросить все, зная, что от приложенных им усилий зависит, исполнится ли мечта Тэкуми и других таких ребят?
— Ладно, — нахмурился Тэкуми. — Не хотите говорить — и не надо. А я, пожалуй, скажу. Многие считают, что раз они не получили Глаз Бога, то заслуживают лишь тихо прожить жизнь со своими никчемными мечтами. Но знаете, что? Я ни разу не встретил ни одного абсолютно счастливого владельца Глаза Бога. Всех вас отличает одна и та же черта — у вас есть разбитое прошлое и мечта, которую невозможно достичь. Как будто Глаз Бога — это не дар, а утешительный приз.
— Тэкуми…
— Простите мне мои вольные высказывания, господин Камисато. Конечно, мне не стоит так разговаривать с главой комиссии Ясиро.
Аято беззвучно рассмеялся.
— В твоих словах есть зерно истины.
Тэкуми поднял голову и посмотрел на громадину Тэнсюкаку, которая возвышалась над городом, точно холодный памятник вечности.
— Тогда пообещайте мне одну вещь, господин Камисато. Разумеется, вы не обязаны…
— Говори, Тэкуми. Какое обещание ты хочешь услышать?
Ветер подхватил лепестки сакуры и понес их по пустынным улицам города.
— Когда-нибудь… Отправьтесь на материк. Посмотрите на мир, который так отчаянно хотите увидеть. Я верю, что Глаз Бога был дан вам для великих деяний, но не для того, чтобы предавать свою мечту.
