– А раньше вы мне об этом сказать не могли?
– Не могла. Вы спали как убитый. Но я все-таки поднялась наверх.
– Вы в то утро поднимались ко мне? – удивился Эли.
– Да, поднималась. Я плохо спала ночью и, честно говоря, была рада, что в доме я не одна. Но у меня в голове всю ночь крутились воспоминания, и я на первом этаже почувствовала себя страшно одинокой. Я поднялась наверх, чтобы проверить, спите вы или нет. Признаться, я никак не могла решить – будить вас или не будить. Потом пришла к выводу, что не стоит. Главное, я убедилась, что вы дома, и мне от этого стало не так одиноко.
– Зря вы не разбудили меня. Вы могли остаться наверху или я мог спуститься к вам, чтобы вам было не так страшно.
– Все мы крепки задним умом. Я рассказала полиции, что рано утром поднялась к вам в спальню, увидела, что вы спите, и поэтому вернулась на первый этаж. Мне показалось, что ваш мистер Вулф считает меня неисправимой лгуньей.
– Детектив Вулф – не мой.
– А ему так не кажется, – возразила Эйбра и сделала глоток вина. – Значит, я им все рассказала. После разговора с ними я выпила кофе, поела фруктов, отрезала для вас кусок дыни и ананаса, сделала омлет, положила его в духовку, написала для вас записку. Затем вернулась домой, помедитировала и переоделась перед занятием йогой.
– Они знали, что, вернувшись сюда, я не мог убить Дункана, затем уехать в Бостон, обыскать его офис и квартиру и снова сюда вернуться.
– Его офис? В Бостоне? Как это?
– По всей видимости, кто-то обшарил офис Дункана в Бостоне и его тамошнюю квартиру. Поковырялся в его компьютере, удалил файлы и забрал документы. Я бы предположил, что именно его клиент и расправился с ним, если, конечно, вы не верите в то, что я – убийца. Но они разговаривали с вами, мучили своими вопросами, зная, что вы видели меня в два часа ночи, а потом и в шесть утра. И при этом они прекрасно понимали, что за четыре часа невозможно домчаться до Бостона, сделать там все дела и вернуться обратно.
– Такое возможно в том случае, если вы – Вулф, а я – неисправимая лгунья и тем самым являюсь вашей соучастницей, – отозвалась Эйбра и снова отпила из бокала.
– Боже праведный! Как я раньше не подумал! – ответил Эли и, поставив бокал, помассировал глазные яблоки. – Я впутал вас в историю. Простите меня.
– Молчите. Вы ни в чем не виноваты. Вы же не говорите мне, что я лгунья и сообщница убийцы. Вулф уверен, что это вы убили Линдси, и его никак не разубедить. По этой причине он делает вывод, что вы убили Дункана, из чего следует, что я лгунья и так далее. Я знаю таких людей, как он. Они безоговорочно уверены в своей правоте, а все, что идет вразрез с их мыслями, по их мнению, ложь и злой умысел.
Эйбра сделала еще один глоток вина.
– С такими людьми… я теряю терпение.
– Теряете терпение?
– Да. Именно. А потом они вызывают у меня раздражение, жуткое раздражение. Второй детектив, Корбетт, тот поумнее. Он был осторожен во время допроса и, судя по всему, не верил, что я ваша сообщница и помогала вам в убийстве Дункана. Он внимательно следил за вопросами Вулфа, который вбил себе в голову, что у нас с вами интрижка, причем давняя, будто мы с вами давно трахаемся, у нас безумный страстный секс и мы с вами – виновники смерти Линдси.
Эйбра пошевелилась, устраиваясь удобнее, и в какое-то мгновение стала удивительно похожа на русалку.
– Я, признаюсь вам, ответила ему, что еще не решила, буду ли заниматься с вами сексом, но склоняюсь к этому, и если такое случится, то я не буду делать из этого секрета. При этом наши с вами отношения необязательно называть любовным романом.
– Вы сказали ему… – Эли не закончил фразу и, вздохнув, снова потянулся за бокалом.
– Он меня достал и не на шутку разозлил. Жутко разозлил, хотя у меня высокий уровень самоконтроля и меня не так просто вывести из себя. Но тут я неожиданно превратилась в лгунью, бродяжку, разрушительницу семейного очага, преступницу и убийцу. И все потому, Эли, что этот тип, Вулф, зашел в тупик, но по-прежнему хочет выставить вас убийцей. Короче, он ублюдок, – закончила свою тираду Эйбра и потянулась с бокалом к своему собеседнику, предлагая ему налить ей вина. – Теперь ваша очередь.
– Мне особенно нечего добавить. Я им изложил свое видение событий, которое не вполне параллельно вашей версии. Винни… Вулф, возможно, считает его плохим полицейским, готовым обелить старого друга, выгородить его, солгать ради былой дружбы.
– И как пить дать, считает сообщником убийцы, – напомнила Эйбра, поднимая бокал.
– Вы все правильно понимаете.
– Это точно, особенно после пары бокалов вина. Но все равно, давайте подытожим. Кто-то забрался в офис Дункана в Бостоне и в его дом, подчистил все документы, указывающие на имя его последнего клиента, по поручению которого он следил за вами. Этот некто также обыскал его номер в здешней гостинице и забрал все бумаги. Все указывает на то, что это был тот самый клиент. Полиции следует искать именно в этом направлении, разрабатывать именно эту версию.
– Это не Вулф. Это я его пресловутый белый кит.
– Терпеть не могу эту книгу про кита [10]. В любом случае никто из знакомых Винни не посмеет назвать его продажным полицейским. А поскольку вы с ним не общались до вашего недавнего переезда в Виски Бич, невозможно доказать, что он решил покрывать вас и отмазывать от преступления. Добавьте к этому мое долгое сексуальное воздержание и невозможность назвать меня потаскухой, которая спит с кем попало. Все это говорит в пользу вашей невиновности.
– Меня это не волнует, – упрямо произнес Эли и, когда она удивленно посмотрела на него, повторил: – Не волнует. – Это не просто реакция. Я заинтересовался. Я давно уже не интересовался ничем, кроме работы над книгой, но сейчас мне хотелось бы во всем как следует разобраться.
– Отлично. Как вам угодно. Каждый человек имеет право на хобби.
– Это сарказм?
– Не совсем. Вы ведь не коп и не частный детектив, а всего лишь заинтересованная в законности сторона. Теперь то же самое можно сказать и обо мне. Хочу полного разоблачения. Я видела в библиотеке ваши заметки в блокноте.
– Понятно.
– Если у вас есть нечто, что вы хотели бы утаить от моих глаз, – вроде моего восхитительного портрета в образе русалки, хорошую копию которого я охотно приняла бы от вас в подарок, – вам следует держать это где-нибудь подальше, в тайном месте. Я просто искала вас, заглядывая подряд во все комнаты.
– Я вас понял, – ответил Эли, чувствуя себя немного неловко из-за этого рисунка. – Знаете, такие корявенькие рисунки мне иногда помогают думать.
– Это не корявенькие, а настоящие рисунки. Это я рисую как курица лапой. Кстати, мне еще понравился портрет Вулфа в облике дьявола-вампира.
