Никогда не думала, что могу испытывать такую гамму чувств всего из-за одного мужчины!
Наверное, прошло около четверти часа, прежде чем я вновь с головой погрузилась в работу. Отсутствие академического образования давало о себе знать, и дело шло не так гладко, как мне бы хотелось. Раньше я самостоятельно пыталась изучать книги по рисунку, читала разные статьи о построении и анатомии лица, но практики все-таки не хватало.
И все же некоторая схожесть постепенно стала появляться. Она была заметна лишь намеком, а мне хотелось добиться ее целиком. Передать ускользающее выражение глаз, ухватить суть, облачив ее в узнаваемые черты…
Чиркал карандаш, появлялись новые пятна и линии, и чем больше их становилось, тем сильнее уплотнялся туман в моей голове. Рука двигалась почти неконтролируемо, а я все гналась за образом, который так сильно хотела ухватить. Казалось, осталось совсем немного, я вот-вот его настигну, но что-то словно мешало, и противное чувство, когда не можешь что-то вспомнить, становилось еще острее.
Это было так странно — понимать, что перед тобой сидит человек, которого ты одновременно и знаешь, и которого не можешь вспомнить. Словно вы с ним встречались в какой-то прошлой жизни, а сейчас переродились и не можете друг друга узнать…
В себя я пришла от стука первых капель. Дождь начинался медленно, но по всем признакам обещал перерасти в настоящий ливень. Герман заметил это вместе со мной и, поднявшись, помог мне сложить в рюкзак разбросанные вокруг карандаши.
Только в этот момент заметила, что, не глядя, использовала их почти все…
На рисунок он тоже порывался посмотреть, но этого я не позволила, быстро засунув свое неоконченное творение в папку. Даже сама не взглянула, решив, что посмотрю на «творение» свежим взглядом во время следующего сеанса. Ну а в том, что этот сеанс состоится, я не испытывала почти никаких сомнений.
Я ожидала, что мы вернемся в гостиницу, но у Германа были иные планы. И, надо сказать, планы эти я целиком и полностью одобряла. Почти бегом мы добежали до ближайшего кафе, миновав при этом торговый центр, у которого на дереве мокли два неразлучных гуся.
Мимо кафешки, куда мы вошли, я проходила неоднократно и не раз хотела войти внутрь. Вот случай и представился.
— Прости, что не ресторан, — в голосе Германа, открывшего передо мной дверь, слышался сарказм.
— Ах, какая досада, — пропела я, оценивая местный интерьер.
Внутри кафе оказалось уютным и милым, выдержанным в темно-синих и зеленых тонах, контрастирующих с развешенными на стенах гирляндами светящихся лампочек. Строго говоря, это заведение было скорее кофейней, о чем свидетельствовала вывеска с уймой наименований кофе, а также обилие на витрине сладостей.
Как раз когда мы вошли внутрь, за нашими спинами обрушилась ливневая стена, чей шум перекричал звучащую в кофейне музыку.
Заказав кофе, мы присели за рассчитанный на двоих и стоящий у окна столик.
В который по счету раз я не знала, о чем заговорить. Понятия не имею, что вдруг на меня нашло, но пока нам не принесли кофе, не проронила ни слова!
От Германа это не укрылось:
— Я начинаю думать, что в тебя вселился дух молчания.
— А такой существует? — моментально отреагировала я, вернув дар речи.
— По крайней мере, мне не встречался, — усмехнувшись, он придвинул к себе чашку. — Но кто знает, какие духи затеряны во множестве миров?
А капучино в этой кофейне оказался просто отменным. Еще и красивый арт сердечком из пены мне нарисовали. Портить такую красоту было жалко, но я сделала щедрый глоток и тут же зажмурилась от удовольствия. Испортившаяся погода скорее походила на осеннюю, чем на летнюю, так что горячий напиток был как раз кстати.
Да что там, я бы на тот момент и от горячительного не отказалась…
— Свидание значит, — вернув себе бразды правления ситуацией, я исподлобья покосилась на Германа. — И что это на вас нашло, господин безликоборец?
— Наваждение одной рыжеволосой ведьмы, — вкрадчиво проговорил он, неотрывно глядя мне в глаза.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Ой, смотрите, господин безликоборец, — я прищелкнула языком и ответила ему в тон: — Скоро начну думать, что в вас вселился дух желания. Или под рыжеволосой ведьмой вы понимаете госпожу Санли?
Пожалуй, смех Германа можно было считать самым неожиданным из всего сегодняшнего дня. Он рассмеялся так естественно и искренне, что совсем перестал походить на того, кого я знала. А смех у него оказался красивым… очень, чтоб его!
Как-то совершенно незаметно мы заговорили о совершенно обычных и в то же время важных вещах. О забавных случаях из жизни, о детских увлечениях и мечтах, в которых не было ни безликих, ни каких-либо духов вообще. Оказалось, что Герман терпеть не может зеленый чай и заставляет себя пить мятный через силу. А я поделилась своей любовью к карамели и клубничным жвачкам. Все это было настолько же странным, насколько восхитительно естественным. Словно мы знакомились только сейчас, в этой кофейне — два абсолютно обычных человека из нормального, лишенного мистики мира.
Я рассказала даже о своей первой влюбленности. Случай вышел банальный до нельзя: один одноклассник дергал меня за волосы и всячески изводил, а другой становился на мою защиту и клялся в вечной любви. Разумеется, как хорошая девочка, я воспылала чувствами к первому.
— Всегда питала слабость к хулиганам, — я хитро улыбнулась. — Хорошие мальчики — такие скучные… Ну а ты?
— Что я? — Герман вернул улыбку и прищурился. — Мальчики меня не интересуют — ни хорошие, ни плохие.
Я расхохоталась и, отсмеявшись, потребовала:
— В кого ты впервые влюбился? Наверняка в красотку из старшего класса.
— Со мной по соседству жила девочка, — тронув давно опустевшую чашку, произнес Герман. — Наши дома располагались через один. Мы дружили семьями, и нет, ты не угадала — она была младше меня на пять лет. Я бы не назвал это влюбленностью, скорее дружеской привязанностью. Но цветы я ей дарил, да. И игрушки, и сладости, которые она обожала. Мы знали друг о друге все… почти.
Я поняла, что под этим «почти» подразумевались его тогда еще нераскрытые способности.
— И где сейчас эта девочка? — полюбопытствовала я.
За столом внезапно возникло напряжение, и через несколько мгновений стало ясно, почему.
Герман поднял взгляд и, посмотрев мне в лицо, ответил:
— При любви ко всем животным, наибольший восторг она питала к оленям.
Меня как будто ударили чем-то тяжелым. В мыслях всплыл образ девочки с длинными каштановыми волосами и торчащими на макушке оленьими рожками. Ее одежда, которая казалась вроде бы обычной, но капельку старомодной…
— Это тоже были безликие? — глухо спросила я.
— Нет, — уже без тени улыбки ответил Герман. — Несчастный случай.
О большем я не спрашивала. Он и так рассказал мне слишком много, а отплатить на такую откровенность мне было нечем. К счастью, в моей жизни не случалось трагедий, а все, на что я могла пожаловаться прежде, в теперешнем свете казалось просто смешным.
В гостиницу мы вернулись вечером, когда до ужина оставалась всего пара часов. Расставшись с Германом у лестницы, я поднялась к себе и вместо того, чтобы в свободное время заняться чем-нибудь полезным, прыгала по комнате и лежала на кровати, смотря в потолок.
Вот вроде бы ужасные истории сегодня услышала, и впечатление они произвели немалое, но все ж таки позитив перевесил. И нахождение у фабрики, и времяпрепровождение в кофейне — все воодушевило настолько, что я боялась расплескать заполнившие душу прекрасные эмоции.
— Дурная ты, Юлька, — обняв подушку и, уткнувшись в нее носом, выдохнула я. — Вот же дурная…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
К ужину я собралась буквально минут за пятнадцать, что для меня являлось своего рода рекордом. Не имея представления, в каком формате он будет проходить, я оделась так, чтобы чувствовать себя комфортно: джинсы и легкую блузку — вроде бы не претенциозно, но и не слишком повседневно.
Такое простое действо как вечерний прием пищи обещало быть чем-то необычным, но я почти не волновалась. А когда за мной зашел Герман, предложив идти вместе, всякое волнение вообще испарилось. К слову, с нарядом я не прогадала — он тоже надел джинсы и светлую рубашку. Светлую! Это, учитывая, что прежде всегда отдавал предпочтение темным тонам.
