твоей среди всех этих людей как лампочки горите. Не ваше это место, совсем не ваше.
— На вещи тоже действует?
— Конечно!
— А покажете, что делать нужно?
— Слова нужно знать заветные.
— А если только жестами?
— Хм… подумать нужно. Вот мы и пришли.
Мы стоим у входа в небольшое помещение. На стеклянной стене, за которой прячутся витрины, большая надпись золотыми буквами. Но буквы мне не знакомы.
— Это значит роскошь! — деловито заявляет Дуська, — я по-английски слов десять знаю. Но это вот помню почему-то. Что, дедуля, нанюхал что-нибудь?
Дедуля ухмыляется и произносит:
— А то ж! Правильно мы пришли с вами, деточки, здесь воровство-то будет.
— Взрывчатку нашел? — спрашиваю я.
— Ищу, где-то здесь она должна быть.
И он вновь начинает принюхиваться. Прямо как крыса, даже усы шевелятся. Принюхивается и головой вертит из стороны в сторону.
Краем глаза замечаю, что дусина рука лезет в дусину же сумочку.
— Не смей! — рычу.
— Чего не смей? — удивляется бабушка.
— Не смей колдовать!
— Я? Да я платочек хотела достать. Бумажный. Жарко здесь.
Платочек…
Дедок наш бодрой рысью бежит прочь от ювелирного отдела. Мы за ним. Успеваю заметить, что из отдела вышел охранник и задумчиво смотрит в нашу сторону.
— Ничего не понимаю, — бормочет Дед Иван, — она и здесь, она и там. Или это не она?
Оборачиваюсь еще раз посмотреть на охранника. Он мне не нравится. Почему у него такое обеспокоенное лицо? Он достает из кармана телефон и звонит кому-то. Дед Иван мечется по проходу. Мы с Дусей рядом.
— Дусь, — говорю, — мне охранник не нравится.
— Что он тебе не нравится? Симпатичный парень. Высокий, форма у него такая синяя.
— Дусь, он на нас странно косится.
— Ну так долбани по нему заклинанием правды и спроси, чего ты, мудак, косишься?
— А это идея.
Цепляю на лицо улыбку, надеюсь, обворожительную и бодро топаю по направлению к охраннику. Действительно, симпатичный. Ко всему ранее описанному Дусей можно добавить еще то, что у него круглое чистое лицо, на носу веснушки, а глаза голубые-голубые.
— Простите, Вы не подскажете, где здесь отдел нижнего белья?
— Не знаю.
— Ну как Вы можете это не знать? Вы же работаете в этом здании?
— Нам не положено с посетителями разговаривать.
Ну, а ему не положено видеть, как я накладываю на него заклинание.
— Где бомба, — спрашиваю.
— Какая бомба?
— А их несколько?
— Да.
— Дуся!!! — кричу, — иди сюда!!!
Охранник тянется к дубинке.
— Где они? — продолжаю интересоваться я.
Тут из магазина выходит стройная дама лет так сорока, одетая в темный облегающий костюм, очень изысканный и элегантный, и строго спрашивает:
— Леонид, в чем дело?
Леонид опускает руку и произносит:
— Тут какая-то девушка нашими бомбами интересуется.
Дама стремительно бледнеет.
— Леонид, — шипит она, — ты о чем?
— О взрывчатке, — растерянно проговаривает парень.
Тут я слышу радостный вопль деда Ивана:
— Нашел! Одну нашел!
— Вы что себе позволяете? — спрашивает дама, но голос у нее дрожит. Вдруг взгляд ее становится диким, и она стремительно удаляется в магазин.
— Что я делаю… — бормочет охранник, — она же меня убьет.
— Да она же всех нас убьет! — вдруг выкрикивает Дуся, выхватывает из сумки тапок, взмахивает им и произносит страшные слова: "Вся взрывчатка ко мне быстро!"
Я моргнуть не успеваю, как возле ее ног возникает небольшая горка светлых кусочков, проводки и еще какая-то непонятная ерунда.
— Эх! — произносит Дуська, — не поминайте лихом!
И исчезает вместе с этими вещами.
— Чего это она? — бормочет дед Иван спустя пару минут. Все это время я стою столбом и пытаюсь осмыслить произошедшее. Дуся исчезла. Вместе с бомбой. Что она собралась сделать? Успеет ли? Бабушка…
— Не знаю, — говорю, — не знаю.
Мне очень страшно. Но не могу же я просто стоять, ждать и бояться? Нет, не могу. Просто ждать — так гораздо страшнее. А потому я строевым шагом направляюсь в ювелирный магазин. Леонид на входе делает какое-то движение, будто пытается мне помешать, но быстро падает на пол, окутанный ловчими сетями. Накладываю на него заклинание молчания. На всякий случай.
Дед Иван семенит следом. В магазине есть посетители.
— Все вон быстро! — ору я. Подкреплять крик угрозами не хочу. Демонстрировать что-то страшное — тоже в связи с отсутствием этого страшного, но люди слушаются и моментально вылетают из помещения.
Одна продавщица — девушка лет двадцати, темненькая, худенькая, замерла у прилавка.
— Тебя, — говорю, — это что, не касается? Пошла вон отсюда!
Девушка приходит к выводу, что касается, и тоже выбегает, спотыкаясь на своих невозможно высоких каблуках. Дамы в темном костюме не видно. Но есть дверь за витринами. Прохожу туда. Не ошиблась. Дама стоит там, бледная, решительная.
— Что, думаете, у вас что-то получится? — спрашивает она.
— Уверена!
Дама хмыкает и сжимает в ладони какую-то черную коробочку.
— А вот нет, — говорит, — ничего.
— Вот именно, что ничего — заявляю я, — совсем ничего.
Пара взмахов ладонями, и на полу сидит крыса. Почти белая, с черными волосиками на спине, усатая, с маленькими вишневыми глазками. У нее длинные голые пальчики на лапах и хвост, который кажется тоже почти голым. Но это лишь потому, что волосики на нем редкие и телесного цвета. Очень обаятельная крыса.
Она сидит на полу, положив передние лапы на черную коробочку.
— Пульт! — радостно заявляет дед Иван, выглядывая из-за моего плеча, — так эта гадина сама хотела все взорвать! Ну ты внучка, ну молодец!
Смотрю на него мрачно. Ну ладно, взрыв мы предотвратили, злоумышленницу окрысили, но Дуся-то где? Жива ли она?
Дед Иван улыбается и произносит:
— Что, о сестричке своей беспокоишься? Хочешь, найду ее?
— А можешь?
— А то ж! Сейчас я тебе все устрою.
Дед Иван вытаскивает из кармана брюк мятую-перемятую бумагу, раскладывает ее на витрине. Из другого кармана извлекается прозрачный кристалл на веревочке.
— Сейчас, — говорит, — внучка. Если сестрица твоя где-то поблизости, я ее мигом обнаружу.
Берет веревочку в руки, поднимает ее над бумагой, в которой я, наконец, узнаю карту. Камушек вращается, вращается…
— Ой, а что это вы такое интересное делаете?
— Дуська! Ты жива!
С этим воплем я кидаюсь к бабуле, обнимаю ее, но она выворачивается и произносит, лукаво улыбаясь:
— Надо же, нужно было всего-то торговый центр спасти, чтобы от собственной внучки получить объятия.
— Внучки? — спрашивает дед Иван.
— Это у нас шутка такая! — осклабясь на все имеющиеся зубы заявляет Дульсинея, — я так вижу, у нас новая живность появилась. И на что у нас привязка?
— На деда, — мрачно отвечаю я.
— На Теринчика? Крыса? Ой, я хочу это видеть! — радостно верещит Дуська.
— Что там с взрывчаткой? — спрашивает дед
