— Десять сейчас и десять, если она окажется богатой и по моему мнению, — сказал я и приказал слуге: — Йохан, принеси кошель.
Льстиво улыбаясь и заглядывая мне в глаза своими темно-карими и плутоватыми, он произнес:
— Фидалгу очень хитрый человек, его не обманешь!
Хитрец называет хитрым того, кого не смог объегорить.
— Говорил горшку котелок: «Уж больно ты черен дружок!», — познакомил я его с мудростью народа, живущего далеко от Португалии, но тоже не лишенного хитрецов.
Получив монеты, владелец рыбацкого баркаса сообщил:
— Утром мимо нас прошли на юг, в Марокко, три сарацинские шебеки и большой галеон, который они захватили. У фидалгу быстрый корабль, должен догнать их.
Арабы тоже подключились к грабежу торгового флота Испании, Португалии и других христианских держав. Раньше они не выходили за Гибралтар, но сейчас в Марокко выдающийся султан Ахмад Второй по прозвищу Победитель, сумевший с помощью европейцев, принявших ислам, создать не только сильную армию, но и флот, и выдавить португальцев из нескольких районов Африки.
— Откуда ты знаешь, что идут в Марокко? — спросил я.
— По шебекам видно. У алжирских палуба не так сильно выступает за корму, — ответил он.
Я тут же послал катер, чтобы привезли всех отпущенных на берег матросов и солдат, дав на это час, который потребуется, чтобы выбрать якорь, развернуть фрегат носом на выход из бухты и набрать скорость. Катер догнал нас уже за пределами лиссабонского рейда. Восемь человек найти не успели. Будут дожидаться нашего возвращения. Надеюсь, лиссабонские трактирщики обслужат их в долг. Экипаж фрегата у них на хорошем счету, много денег оставив по разным забегаловкам.
Я повел фрегат не вдоль берега, как все еще ходят корабли, а напрямую к Африке, чтобы выйти в районе Танжера, который пока что принадлежит португальцам. Шли всю ночь, благо дул попутный ветер сильной балла четыре. На следующий день увидели по курсу землю. На удалении миль пять от нее легли в дрейф, поджидая добычу. Поскольку князь Оранский не воевал с Марокко, каперский патент не защищал меня и экипаж и освобождал от выплаты за него. В данном случае мы будем обычными пиратами. Если нас захватят марокканцы, поступят, как с разбойниками. Если мы захватим марокканцев, Вильгельм Оранский не получит ничего. Необычным будет лишь то, что собираемся напасть на своих коллег.
Они появились утром. Наверное, ночевали неподалеку от нас. Галеон и три шебеки длиной метров тридцать пять, шириной около семи и с осадкой метра три. Подводная часть очень острая, борта развалены. Фок-мачта наклонена вперед, а бизань-мачта — назад. Паруса латинские. Большой фок крепился к длинному бушприту. При таком корпусе и большой площади парусов шебеки должны быть быстроходными. Сейчас они делали узла полтора-два, чтобы не отрываться от галеона. Курс был крутой бейдевинд. На шебеках опустили паруса на грот-мачтах и бизань-мачтах и убрали весла, которые имели десятка по два. Вооружение — четыре полупушки по бортам на приподнятой корме, по восемь шестифунтовых фальконетов на каждый борт на палубе и по два восьмифунтовых на баке. Одна шебека шла впереди галеона, две — по бокам его. Такое впечатление, что боялись, как бы этот тихоход не сбежал.
Галеон показался мне знакомым. Я когда-то уже захватывал его.
— Это ваш «Амстердам», который ходил на Бордо за вином, — сразу определил Матейс ван Лон, который успел поработать капитаном на моих галеонах, поэтому знал их лучше меня.
Корабль был мой на три четверти. Одна четверть принадлежала Рольфу Шнайдеру. Теперь будет принадлежать только мне. Правда, придется отдать треть его стоимости экипажу фрегата, как призовые.
Пираты не испугались фрегата. Они еще не имели дела с таким кораблем, не знали его огневую мощь, поэтому смело пошли в атаку, подняв все паруса и помогая веслами. Может быть, надеялись захватить еще один приз. Шли строем клин. Мы поставили паруса и двинулись им навстречу, пользуясь попутным юго-восточным ветром. Кабельтовых в трех от шебек остановились, повернулись к ним правым бортом, подождали, когда дистанция сократится до одного кабельтова. Залп из пушек оказался не очень результативным. Две шебеки получили по одному ядру в корпус, которые не причинили особого вреда, а третья — одно в корпус, а второе в фок-мачту, которая сразу завалилась вперед, превратившись то ли в таран, то ли во второй бушприт. Пираты, привыкшие, что испанцы делают всего один залп, решили, видимо, что больше стрелять не будем, и дружнее налегли на весла. Все остальные члены экипажа собрались на баке и палубах у фальшбортов, готовясь к абордажу. На многих были испанские шлемы-морионы, поверх которых намотана белая чалма, из-за чего смуглокожие лица с черными усами и бородой казались еще темнее, и кирасы, надетые на халаты разного цвета. У некоторых за широким поясом, преимущественно из красной материи, торчали пистолеты. На корме стояли несколько человек, вооруженных аркебузами или мушкетами. Из холодного оружия — короткие пики, сабли, кинжалы, топоры. В общем, от европейских пиратов отличались только чалмами. Со всех трех выстрелили во фрегат из носовых фальконетов. Борта у нас прочные, из таких слабеньких орудий не прошибешь. Досталось только одному молодому матросу, который зачем-то вылез на полубак. Ядро оторвало ему правую ногу ниже колена, но не полностью. Бедолага в горячке самостоятельно спустился с полубака, волоча оторванную часть ноги, которая заливала кровью надраенную палубу и ступеньки трапа.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Мы подпустили их на полкабельтова. Я лично указал, какая карронада в какую шебеку стреляет. Залп карронад оказался для пиратов неожиданным и губительным. Почти всех, кто был на открытых палубах, посекло картечью. На баках тела лежали кучками. Из под них вытекала ручьями алая кровь. Досталось и гребцам. Сверху их защищала палуба, но доски были не толстые. Весла сразу перецепились и замерли, опущенные в воду. Наши мушкетеры и аркебузиры доделывали то, что не смогли карронады, отстреливая любого, кто шевелился. Били и через палубу. Тяжелые мушкетные пули пробивали ее и поражали спрятавшихся гребцов, комендоров, матросов. Шебеки быстро потеряли ход, закачались на волнах.
Фрегат неторопливо сделал поворот у них перед носом. Сарацинские пираты за это время убрали с банок убитых гребцов и посадили на их места других. Людей не хватало, поэтому по несколько весел втянули внутрь. Они попытались развернуть шебеки и удрать. До ближней было метров сорок, а до остальных двух — шестьдесят-семьдесят. На такой дистанции крупные свинцовые шарики легко пробивали доски обшивки. Залп картечью из карронад левого борта перебил гребцов и тех, кто прятался за фальшбортами. Все три шебеки продолжили по инерции и очень медленно продвигаться в сторону фрегата. Опущенные в воду весла не давали продырявленным во многих местах парусам разогнать шебеки. После этого залпа на шебеках если кто и остался жив, то не шевелился, чтобы не погибнуть от пуль мушкетеров и аркебузиров.
— Абордажная партия, вперед! — приказал я Бадвину Шульцу. — Пленных не брать. Если будет сопротивление, на рожон не лезьте, отступайте. Добьем их из карронад.
На каждой шебеке сопротивление оказали лишь несколько человек. Бадвин Шульц счел ниже своего достоинства отступать перед горстками смельчаков, перебил их, потеряв одного солдата. Пять солдат были ранены. Зато, как они считали, заслужили пропуска в рай за убийство мусульман. Трупы врагов выбросили в море на радость акулам, устроившим пиршество. Их было несчитано, будто со всего Атлантического океана собрались.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Галеон «Амстердам» сопротивления не оказал. На нем было всего пять сарацинов, которые командовали остатками голландского экипажа и который их и перебил, когда понял, что победа будет за нами. Капитана галеона, пухлого голландца лет сорока, я допросил с пристрастием. Он так и не смог объяснить, как пираты захватили большой корабль, вооруженный пушками и обеспеченный ядрами, картечью и порохом на несколько часов непрерывного боя.
