– Значит, ты меня понимаешь. Слушай, ведь это означает, что мы с тобой… запутались в своих чувствах?
– А, ну да… То есть… не знаю. Черт, как же всё сложно!
– Значит, надо сесть и спокойно во всем разобраться, – предлагаю я. – Только для этого вернуться в Москву, привести себя в порядок, пообщаться с отцом, а после мы с тобой пойдем в какое-нибудь тихое место, посидим и поговорим обстоятельно. Если захочешь, конечно. Только не подумай, что я навязываюсь. У такой, как ты, подруг полно, может, ты с кем-то хочешь поговорить, так пожалуйста.
– У какой «такой»? – спрашивает Максим.
– У мажорки.
– Я – мажорка?! – улыбается она.
– Ну да.
– Кто тебе сказал?
– Сам придумал.
Максим хохочет в ответ. Так продолжается минуты две, после чего говорит:
– Насмешил, честное слово! Я, и вдруг мажорка. Да с чего ты взял?
– Крутой байк, стильная одежда, папаша… отчим то есть миллионер. Квартиру вон Косте купила. Телефон у тебя стоит, как два моих. Тебе папаша мой… наш то есть доверил все деньги на командировку. Да и ведешь ты себя… смелая, наглая даже. Мажорка и есть, – выкладываю Максим всё начистоту.
– Эх ты, Саша, Саша, – она впервые так ласково мне говорит, вместо привычного «Сашок», что я даже оттаиваю сердцем к этому лохматой, неприятно пахнущей нетрезвой женщине. – Не умеешь ты отделять зёрна от плевел. Я не мажорка, просто так выгляжу. Мы же в Москве. Здесь по-другому нельзя, если ты вхож в круг состоятельных людей. На самом деле – это лишь маска, чтобы казаться своей среди чужих.
– То есть… – я пытаюсь подобрать правильное слово. – Ты иная?
– Я не мажорка, это уж точно. А вот какая, плохая или хорошая, правильная или нет… У меня по этой части полный кавардак в голове приключился с недавнего времени, – Максим замолчала. Достала сигарету. Помяла её в пальцах и положила обратно в пачку. – Ты прав, Саша. Нам нужно возвращаться. Побухали, и хватит. – Потом смотрит на меня и подмигивает с улыбкой. – Чую, будет нам от Кирилла Андреевича на орехи, как думаешь?
– По полной программе, – отвечаю.
Надо же. Жил не тужил, хотел любовницу своего папаши соблазнить, а оказалось – она моя сестра. Ну, ничего, мы обязательно во всем разберемся и придумаем. В конце концов, для чего ещё нужны родные, как не помогать друг другу? Особенно когда речь идет о такой тонкой вещи, как интимная жизнь. Тут кого попало в качестве собеседника к себе приближать нельзя. Можно ошибиться с доверием. Мне Максим может говорить всё. Я готов выслушать. Да и мне это поможет разобраться в себе. Наверное.
Глава 51
Наплевав на правило, что прежде чем попасть к отцу в кабинет, следует договориться о встрече, а иначе можно просто оказаться там из-за плотного графика, мы с Максим решили поехать туда к шесть часов вечера. В надежде, что к этому времени работы у нашего папаши станет поменьше, и он сможет уделить нам время. Звонить и предупреждать мы не захотели. В конце концов, Кирилл Андреевич персонально мне должен.
Мало того, что бросил меня с матерью, так еще и не сказал, что у меня есть старшая сестра. Мама, конечно, тоже хороша птица! Молчала столько лет, как рыба. Даже запретила про Максим говорить. Какое там! Упоминать, и то! Почему, интересно? Подумаешь: узнала, что у её мужа есть ребенок, нажитый на стороне. Что такого? Подобное сплошь и рядом. Ладно, с ней разговор предстоит попозже. Вот вернусь от батюшки своего, там и поговорим. Не отвертится.
Я приехал домой, принял душ, привел себя в порядок. Благо, в квартире никого не было, но это и понятно: маман ведет занятия в университете, пытаясь привить своим балбесам любовь к филологии. Что делала Максим в это время? Видимо, поехала к Косте, чтобы также навести марафет. Только им предстоит еще побеседовать о произошедшем. Хотя кто знает? Может, отшутится мажорка привычно или наврет, ей не привыкать.
С сестрой мы встречаемся без пяти минут шесть вечера у входа в главный офис холдинга «Лайна». Вот не хотел я больше её мажоркой считать, но как еще назвать девушку, которая так выглядит? Подлетела на своем шикарном сверкающем байке, грациозно перекинула ногу и вылезла из седла. Сняла шлем и взмахнула головой, расправляя длинные волосы. Узкие обтягивающие джинсы, подчеркивающие офигенной красоты ноги и попку. Черные кожаные сапоги и такого же цвета куртка-косуха со сверкающими застежками-«молниями».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я в который раз невольно залюбовался, совершенно позабыв, что мы родня. Пусть не близкая, по отцу, но все-таки это ставило крест на возможности нашего интимного сближения, о котором так страстно мечтал те несколько дней, что мы с Максим мотались по всему континенту в попытках помочь проблеме главы клана Мацунага. Только теперь старик, наверное, счастлив тем, что ему возвратили любимую правнучку, будущую наследницу его финансовой империи. А у нас с Максим теперь сплошные проблемы. Ментального свойства, как бы сказала мама.
Мы курим с мажоркой у входа. Причем делаем это совершенно молча. О чем ещё говорить? Нас ожидает непростой разговор с отцом. При условии, что тот захочет нас видеть, естественно. Однако по глазам Максим вижу: ей наплевать на график папаши. Вид у неё очень решительный, а это значит: нас остановить не смогут.
Бросив окурки в урну, мы идем внутрь. На посту нас встречает охранник в костюме с бейджиком. Видя наши хмурые лица, не улыбается в ответ, а молча кивает и нажимает на кнопку: загорается зеленый огонек, мы проходим через турникет. Попробовал бы нас кто-нибудь сейчас остановить! А мне даже хочется этого. Ух, я бы сказал ему пару ласковых! Но охрана прекрасно знает наши лица и статус, потому беспрепятственно поднимаемся на этаж, где расположен офис отца, и идем по широкому коридору, покрытому толстым ковролином – чтобы не слышать шаги.
Подходим к двустворчатой двери, открываем и входим в приемную. Там никого. Поскольку рабочий день уже полчаса как закончился, Маргарита Петровна покинула рабочее место. Мы идем к двери кабинета, она приоткрыта. Слышатся голоса. Максим вдруг замирает на месте и останавливает, ухватив за рукав. Я стою.
– Ты должна была мне сказать! – голос отца очень громкий, почти угрожающий.
– Это ты мне говоришь? Ты? – отвечает ему женщина. У меня расширяются глаза: там, в кабинете, моя мама. Ангелина Александровна собственной персоной. Вот это да! Я думал, они вообще за последние три года виделись только один раз, когда отец приезжал к нам домой, чтобы попросить её отпустить меня с Максим, а теперь, оказывается, у них встречи происходят намного чаще!
– Ты, человек, который бросил родившую от тебя девушку? И ещё у тебя хватает наглости мне морали читать? – мама почти кричит, что для неё совсем не свойственно. Обычно, когда сильно нервничает, всё наоборот. В её голосе появляются ледяные интонации. Она бросает слова, тщательно продумывая их, как тяжелые камни. Но теперь всё не так, и её речь – это поток горячей лавы.
Мы с Максим стоим и не произносим ни единого звука. Нехорошо подслушивать, но и вмешиваться в разговор тоже неправильно. Станем уходить – нас могут услышать во время паузы, а если останемся, то… ну уж нет! Я никуда не уйду. Останусь и буду слушать. Сыт по горло этими семейными тайнами!
– Я не читаю тебе морали, Лина, – пытаясь снизить градус беседы, отвечает отец. – Но ты поступила очень неправильно. Это, знаешь, очень обидно: узнать, что мальчик, которого ты двадцать лет считал своим сыном, не от тебя.
Максим смотрит на меня. У него зрачки расширены, как у кошки в темноте. У меня, кажется, такие же. Это они что же… обо мне?!
– Я была молода и наивна, потому и совершила эту ошибку, – примирительно говорит мама. – Да, согласна. Я поступила с тобой… нечестно. Но боялась, что если ты узнаешь, что Саша не твой сын, ты меня бросишь одну с маленьким ребенком на руках.
– А как же твои родители?
– Думаешь, они бы приняли меня обратно? С их-то строгими порядками? – спросила риторически мама. – Сказали бы нечто вроде: сумела обзавестись потомством, сумей его и прокормить. И себя заодно.
