— Что?!
Плацебо — это поддельные таблетки, которые используют для того, чтобы пациент или участник испытаний нового средства считал, будто получает лекарство. О чем Тэмсин говорит?
— Это всегда видно, — добавила Тэмсин, — потому что они все одного цвета и крупнее.
— Зачем им это делать? — спросила Ана.
Тэмсин пожала плечами.
Ана подошла к раковине и прополоскала рот, а потом достала из кармана халата зубную щетку и пасту. Юная девушка, поделившаяся с ней полотенцем, подошла и встала рядом. Поначалу Ана не обратила на это внимания, но потом заметила умоляющий взгляд и выставленную руку с зубной щеткой. Она выжала немного пасты на обе их щетки, и начала чистить зубы, едва отметив про себя, что девушка тут же отбежала.
Неужели Кашер изменила свое решение? Может быть, она все-таки поверила, что Ана может оказаться именно той, кем назвалась? Не могла ли психиатр отменить лекарство в качестве временной меры предосторожности, пока не проверит слова Аны? Но тогда зачем вообще нужна эта комедия с раздачей лекарств? Возможно, она захотела скрыть собственную неуверенность. Ане приятно было думать, что ей удалось задеть Кашер.
Тэмсин подошла и встала рядом с Аной у раковины. Она заговорила негромко, наклонившись над раковиной и включив воду, чтобы их никто не смог подслушать.
— Какого черта ты тут делаешь, Ана?
— Джаспера похитили. Один друг помог мне выяснить, что он в «Трех мельницах». — Ана покраснела, произнеся слово «друг», но Тэмсин не поднимала головы и ничего не заметила. — Я захотела проверить, действительно ли это он, решив, что психиатры отпустят меня сразу же после первого теста.
— Они никого не отпускают, пока тебе не будет почти девятнадцать.
— А почему девятнадцать? И что ты…
— Ш-ш!
К ним подошли две девушки из отряда Тэмсин и начали обсуждать прически и прикидывать, как бы им заполучить ножницы.
Тэмсин поймала взгляд Арианы в зеркале над раковиной. Ана вытерла непослушную слезинку и отошла.
Они поздно пришли на завтрак, а это означало, что к тому моменту, как они оказались в обитой белым войлоком гостиной с телевизором, национальные новости уже закончились. Ана, которая отчаянно хотела узнать хоть что-то о Коуле, разволновалась и расстроилась и держалась особняком, пока их не разбили на группы, чтобы снова развести по студиям-спальням.
Когда санитары собирали первую группу парней, она заметила Джаспера и немного расслабилась. Приятно было видеть, что лицо у него сегодня чуть менее бледное. Она поплелась к дверям вместе с целой группой девушек. Макэверн вышла из цепочки санитаров и выставила дубинку.
— Стой, девица, — сказала она. — Будешь ждать здесь. Сегодня у тебя отдельное назначение.
24
Доктор Фрэнк
Макэверн провезла Ану, привязанную к креслу-каталке, мимо реки и процедурных к группе жилых зданий, выстроенных в девятнадцатом веке. Ана попыталась вывернуть руки из наручников, но у нее ничего не получилось.
— Бывают места, — сказала Макэверн, — где привлекать внимание полезно. Но только не здесь.
Она захохотала. У Аны к горлу подступила тошнота.
Они остановились перед открытой дверью дома. Макэверн протолкнула ее по коридору с лососево-розовыми обоями и закатила в гостиную, обставленную в викторианском стиле. Дверь громко захлопнулась. Ана обернулась к ней и увидела собственное отражение в зеркале с позолоченной рамой, висящем над дубовым буфетом. На нее смотрели один большой серый глаз и один полуприкрытый лиловый. Карие контактные линзы окончательно растворились. Вид у нее был просто жалкий.
Дверь гостиной со скрипом открылась. Мужчина лет двадцати пяти с длинными бакенбардами и многослойными очками, один слой которых в этот момент был поднят, вошел в комнату.
— Доброе утро, Эмили, — сказал он. Его голос в тишине казался очень резким. — Я — доктор Фрэнк.
Он распустил ремень у Аны на талии, но руки оставил скованными. После этого он присел на край кресла и закинул ногу на ногу, пытаясь удобно устроиться. Ему пришлось чуть сдвинуться, чтобы положить на колено папку для записей. Недовольный своей позой, он встал, пересел на подлокотник кресла и воззрился на нее сверху вниз.
— Послушай, Эмили, — сказал он голосом, в котором прозвучало нескрываемое возбуждение, — вчера ты сказала доктору Кашер, что ты — дочь Эшби Барбера. Что ты сегодня чувствуешь? По-прежнему считаешь, что ты — Ариана Барбер?
— Время не влияет на то, кто мы, — проворчала Ана.
Похоже, в «Трех мельницах» нехватки идиотов-психиатров не наблюдалось. Ей было бы интересно узнать, где сейчас Кашер.
— Как видно, ты просила доктора Кашер связаться с Эшби Барбером, — продолжил доктор Фрэнк. — Ты хотела, чтобы мы ему позвонили и сказали, что его дочь находится у нас на лечении.
Ана ощутила укол тревоги и моментально насторожилась. Что предлагает ей Фрэнк — шанс или ловушку?
— Вы ему звонили?
— Мне любопытно, — добавил Фрэнк, — если бы доктор Барбер сейчас оказался здесь, что ты бы ему сказала?
— Мне не понадобилось бы что-то говорить, — ответила она осторожно.
— Почему же?
— Потому что он собственными глазами убедился бы в происшедшей ошибке.
— Расскажи мне об этом — твоей так называемой ошибке. — Фрэнк откинулся на спинку кресла, наслаждаясь звуком собственного голоса. — Разве ты не пришла сюда добровольно?
— Не помню.
— Расскажи, что ты помнишь.
Ана сосредоточилась. Ей нужно было придумать нечто убедительное. Если психиатры решат проверить ее утверждение, то именно эти ее слова передадут ее отцу.
— Я очнулась в незнакомой комнате в многоквартирном доме, — сказала она. — У меня болела голова и мысли путались. Я хотела только избавиться от боли. Вот я и пришла в ближайший Центр психического здоровья, какой смогла найти, а оттуда меня отправили сюда.
Она не знала, ведут ли в ЦПЗ учет посетителей. Вряд ли. И потом, здесь все равно не смогут узнать, какой именно центр надо проверять.
— А почему ты зарегистрировалась как Эмили Томас?
— Мне сказали, что это имя было на моем удостоверении личности.
— Ты не помнила, как тебя зовут?
— Я плохо соображала.
— Ну и откуда у тебя это удостоверение?
— Не знаю.
— В записях доктора Дэннарда, который тебя принял, ничего не говорится о головной боли. — Ана стиснула зубы. В ее истории были нестыковки, но ничего лучше она придумать не могла. — А теперь ты уже хорошо соображаешь? — продолжил Фрэнк. — И ты хочешь, чтобы я позвонил Эшби Барберу, потому что считаешь, что он заберет тебя домой?
Это был риторический вопрос, но Ана все равно на него ответила:
— Да.
— Тогда расскажи мне, как ты попала в ту незнакомую комнату.
Отек вокруг ее глаза страшно зудел, но она старалась удержаться и не начать его расчесывать.
— Кажется, я получила какое-то сообщение, — сказала она.
— Сообщение…
— Меня звали встретиться с кем-то, кто якобы знает, где Джаспер. Мне обещали рассказать об этом — не даром. Я решила, что им нужны деньги.
Фрэнк секунду хмурился, а потом его лицо расплылось в широкой улыбке.
— А, Джаспер! — сказал он, приходя в восторг от глубины ее психоза. — Ты имеешь в виду того молодого человека, с которым Ариане предстояло заключить союз? Похищенного юного Торелла? И чего от тебя хотели в обмен на эти сведения?
Ана ощетинилась.
— Сколько вам лет? — спросила она.
Фрэнк опять пересел иначе и опустил второй слой очков.
— Продолжайте, — сказал он.
— Вид у вас очень молодой. У вас хоть диплом-то есть? Вы выросли в Городе, так ведь? Вы — носитель, один из тех счастливцев, кому позволили получить специальность врача-психиатра. Тщательно отглаженная рубашка, дешевый костюм, почетная должность специалиста-психиатра. Вы очень довольны собой, потому что считаете, что вам удалось проложить себе дорогу наверх.
Фрэнк хмыкнул и со щелчком надел на ручку колпачок. Ана улыбнулась, наслаждаясь его дискомфортом.
— Вам пришлось потрудиться, — продолжила она, — и теперь вам кажется, что вы добились своей цели. Через пару лет вы поймете, что разговоры с подростками-невротиками никакого удовлетворения вам не приносят. Вы озлобитесь, и тот слабый огонек, который пульсирует у вас в глубине души, погаснет навсегда.
— Хватит! — закричал Фрэнк.
Он с силой шмякнул свою папку на журнальный столик с филигранными ножками. Одна ножка переломилась. Папка соскользнула на пол, бумаги из нее высыпались.
— Вечность — это очень долго, — проговорила Ана.
— Эмили Томас, — прорычал он, — была госпитализирована в Центр психиатрической реабилитации «Семь сестер» в мае две тысячи тридцать первого после того, как ее родители погибли при пожаре, а она впала в состояние кататонии.
