Далее последовала самая драматичная глава этой истории, к которой превенторы и институт покойного Крэйга Хоторна имели уже непосредственное отношение. Судя по тому, что патер Ричард не перебивал Мэтью, Бунтарь счел его рассказ правдивым. По крайней мере, до того момента, как речь зашла о Контрабэллуме. Разумеется, эти подробности были Пирсону неизвестны, но вряд ли Холт их выдумал. Издерганному заложнику было попросту нереально изобрести за столь короткое время правдоподобную легенду. И если он в чем-то приврал, то самую малость…
Насильно отлученные от «мировой паутины», соотечественники Бунтаря, Холта и прочих сидящих в этой комнате довольствовались лишь теми сетевыми ресурсами, до которых можно было добраться в изолированной зоне Эй-Нета. Его пользователи ощущали себя натуральными рыбами, выловленными в безбрежном свободном океане и помещенными в тесный питомник. Плавать в этом питомнике разрешалось только по заранее проложенным каналам и под постоянным наблюдением смотрителей, которые зорко следили за маршрутами рыбьих косяков и качеством корма, получаемого питомцами. И хотя корм являлся достаточно сытным и витаминизированным, удовольствия от его поглощения рыбы практически не испытывали.
Безусловно, смотрителям было виднее, какая именно еда приносит их питомцам максимальную пользу, только рыб такой порядок вещей не устраивал. Вкус и скудный ассортимент искусственного корма не шел ни в какое сравнение с разнообразием живой океанской пищи, добывание которой, по сути, и составляло смысл рыбьей жизни. Рыбы рвались на волю, в океан, но изо дня в день их заставляли плавать по узким каналам с фильтрованной водой и крепкими непреодолимыми стенами…
Само собой, человек – не глупая молчаливая рыба и потому не может до конца своих дней мириться с несвободой и отсутствием выбора. Полный контроль над Эй-Нетом, прикрытый заботой о национальной безопасности, вскоре вынудил множество пользователей изолированной зоны Сети восстать против тех, кто принимал эти идиотские, по мнению повстанцев, законы. Разгневанные пользователи требовали включить «Пятьдесят Первый штат» в состав Международной Сетевой конфедерации, члены которой также были отнюдь не против этого. Вот только на пути у них стояли политики, одержимые насаждением «реальной демократии в виртуальном мире».
Поняв, что от настойчивых требований нет никакого толка, конфедераты (так стали именовать себя местные сторонники слияния с МСК) перешли сначала к актам гражданского неповиновения, а когда убедились, что и это не помогает, к саботажу и диверсиям.
Здесь уже главной ударной силой против правительства выступили не обычные недовольные пользователи, а матерые специалисты-компьютерщики, причем не только вольнолюбивые хакеры, но и обычные программисты – служащие всевозможных учреждений. Идея освобождения от тотального надзора над Эй-Нетом сплотила вокруг себя многих энтузиастов. Даже тех, кто раньше выступал по разные стороны баррикад.
Пятьдесят Первый штат стал ареной борьбы не на жизнь, а на смерть. Порядок, что, казалось бы, воцарился в изолированной зоне с приходом туда государственного контроля, был уничтожен буквально в одночасье. Яростные атаки конфедератов обрушились на «бастионы» тех служб, что подвергали Эй-Нет жесткой цензуре и отслеживали всех мало-мальски подозрительных пользователей. А в их число мог легко угодить каждый, кто подключался к Эй-Нету и проходил идентификацию на ультрапротекторе.
Правительственные специалисты по информационной безопасности оперативно вычислили несколько диверсионных групп конфедератов и посредством того же ультрапротектора блокировали им доступ к Сети. Однако оставалось огромное количество высококлассных кибер-террористов, которые после легального подключения к Эй-Нету тут же умело шифровались и вели подрывную деятельность, не оставляя за собой никаких следов. К тому же лишенным выхода в виртуальное пространство изгоям не составляло труда использовать для проникновения в Сеть подставных лиц, чтобы затем, сидя вне зоны действия сканера биополя, давать помощникам инструкции и таким образом продолжать начатую борьбу.
Не проходило и дня, чтобы деятельность той или иной государственной структуры не оказывалась парализованной атаками конфедератов. Неуловимые и чрезвычайно опасные компьютерные вирусы уничтожали ключевые правительственные серверы и стирали ценнейшие базы данных. Взявшись за дело всерьез, подпольщики опустошали государственные банковские счета, дестабилизировали работу общественного транспорта, предприятий, служб и энергетических центров.
Война постепенно перекинулась за границы Пятьдесят Первого штата и покатилась по стране вспышками массовой паники, стихийными энергокризисами, всевозможными катастрофами, митингами и забастовками. Ситуацию сильно усложняло то, что на стороне конфедератов выступало много специалистов, которые в свое время проектировали ныне уничтожаемые ими компьютерные системы. Как и в любой другой войне, в Новой Гражданской также были невинные жертвы – неизбежные, хотя вполне предсказуемые последствия. Ответственность за них воюющие стороны с пеной у рта перекладывали друг на друга.
Через год войны от Эй-Нета в стране осталось одно название. Изодранную на лоскуты мелких локальных сетей, прежнюю единую Сеть постиг крах. Главные правительственные рупоры – радио и телевидение – также подвергались регулярным атакам конфедератов и потому функционировали с перебоями. Донельзя перегруженные, в связи с кризисом Эй-Нета, операторы мобильной связи мало того, что взвинтили до небес тарифы на услуги, так еще и не гарантировали никакой стабильной работы. Власти многих округов начали выделять средства на реставрацию уже почти канувшего в лету телеграфа – разумеется, пока в качестве резервного средства связи, – однако один лишь факт воскрешения этого «динозавра» говорил сам за себя: то ли еще будет…
Пользователи виртуального пространства Международной Сетевой конфедерации с ужасом взирали на творимый в «оплоте мировой демократии» информационный хаос и делали все возможное, чтобы не допустить у себя подобное беззаконие. А беспорядки тем временем приняли характер полномасштабного бедствия, с каждым днем усугубляя и без того плачевную ситуацию в стране. Массовый кризис ударил и по экономике, серьезно пошатнув курс национальной валюты, бывшей до войны одной из самых устойчивых валют мира.
Три года власти упорно называли бесчинства конфедератов происками международного терроризма. И только потом прижатое к стенке правительство признало часть выдвинутых ему претензий справедливыми и пошло на уступки. Но одним смягчением цензуры ситуацию было не выправить. МСК настаивала на полном уравнивании пользователей Эй-Нета в правах и свободах с пользователями «мировой паутины». А также на скорейшем наведении порядка в изолированной информационной зоне, что являлось куда более сложной задачей, чем убеждение политиков поступиться принципами. Восстановление изорванного в клочья единого виртуального пространства приходилось начинать почти с нуля. Для приведения Пятьдесят Первого штата к мировым стандартам требовались не месяцы, а годы. Спокойные мирные годы, не омраченные войнами и прочими политическими катаклизмами.
Именно в этом, а не в хроническом упрямстве властей состояла теперь главная загвоздка. Выяснилось, что остановить разогнавшийся маховик Новой Гражданской войны предпринятыми мерами невозможно. Зная о пресловутой несговорчивости правительства, конфедераты подготовились к затяжной войне весьма и весьма основательно. По всей стране ими была оборудована сеть ударных баз – отменно законспирированных, хорошо защищенных и напичканных современной электроникой опорных пунктов, с которых оппозиционные силы и вели свои непрерывные атаки по всем направлениям.
Большинство ярых конфедератов со временем настолько вошли во вкус этой войны, настолько пропитались ее атмосферой вседозволенности, что даже начали понемногу забывать об идеалах, за которые они, собственно говоря, и воевали. Выйти из образов народных героев было для многих борцов за свободу настолько сложно, что теперь они сознательно избегали любых переговоров с правительством.
Вполне безобидное понятие «свобода пользователя» начало ассоциироваться у конфедератов с абсолютной свободой. Поэтому неудивительно, что после такой подмены ценностей оппозиционерам стало тесно жить в рамках любых законов, включая и те, за какие они поначалу радели. К тому же, переняв от своих собратьев-хакеров секреты их криминального ремесла, масса прежде добропорядочных программистов успела сколотить на этой войне неплохой капитал и не желала возвращаться к прежней законопослушной жизни.
