Тем не менее немецкие самолеты-разведчики уже опасались подходить к Москве и зонам, прикрытым выдвинувшимися на запад перехватчиками ПВО. В полковом журнале дневника отмечалось: «Разведчики противника, идущие на больших высотах, до ответственного сектора полка не доходили. При вылете наших истребителей <…> для перехвата самолетов противника последние уходили с курсом 240–270° (на запад. – В. У.)».
В донесениях полка тоже раз за разом указывалось: «При боевых вылетах встреч с противником не было». Уместно повторить уже приводившееся заключение штаба: «Воздушный бой истребителей с разведчиками строится в условиях, когда желание драться не является обоюдным». Старший лейтенант Урвачев тоже поднимался навстречу «осторожным» немецким разведчикам:
«24.08.43, Як-9. Перехват противника Гжатск – Вязьма – Сычевка – Ржев – Торжок – Волоколамск, 1 полет, 2 посадки, 1 час 20 минут, высота 8000 метров;
24.08.43, Як-9. Перехват противника Волоколамск – Ржев – Оленино – Волоколамск, 1 полет, 57 минут, высота 7000 метров».
Видно, что он вынужден был трижды взлетать и более двух часов летного времени вести с разведчиками противника игру в кошки-мышки, перекрывая им путь на Москву.
А 27 августа заместитель командира 3-й эскадрильи старший лейтенант Виктор Коробов в паре с младшим лейтенантом Николаем Моисеевым на высоте 8200 м перехватили высотный самолет-разведчик «Юнкерс-88». В атаке самолет Моисеева был поврежден, и он вышел из боя. Но Коробов довел дело до конца, и «Юнкерс» рухнул на землю у села Кузьмино Ярцевского района Смоленской области. Это был девятый самолет противника, сбитый Виктором лично, и последний, записанный на боевой счет 34-го истребительного авиационного полка в Великой Отечественной войне. Однако война продолжалась, небо Москвы нуждалось в защите, и впереди были новые боевые вылеты.
О награде, летной и гарнизонной жизни и об «Аэрокобрах»
Но и проделанная боевая работа тоже не была забыта. Командир полка подполковник Александров, отметив, что старший лейтенант Урвачев «советский АСС», представил его к награде: «За уничтожение 11 самолетов противника, организацию боевой работы и подготовку молодого летного состава достоин правительственной награды ордена «Отечественной Войны I степени». Представление пошло «наверх» по инстанциям, между которыми неожиданно возникла полемика.
Командир 317-й иад Герой Советского Союза полковник Баланов счел нужным понизить степень награды: «Достоин представления к правительственной награде орден «Отечественной Войны II степени». Командующий 1-й воздушной истребительной армией ПВО генерал-майор авиации Борман, наоборот, повысить: «Достоин правительственной награды орден «Красное Знамя». Итог подвел старший по должности, командующий ВВС Западного фронта ПВО генерал-майор авиации Пестов: «Заслуживает награждения орденом Отечественной войны I степени».
В летной книжке «советского АССА» Урвачева появилась запись: «1.09.43 г. За проявленное мужество и отвагу в борьбе с немецкими захватчиками Орден Отечественной войны 1 степени. Приказ войскам ЗФ (Западного фронта. – В. У.) от 1.9.43».
Возможно, позиции двух участников полемики объясняют их боевые биографии. Никифор Баланов в Испании сбил три самолета противника, был тяжело ранен, награжден орденом Красного Знамени и удостоен звания Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина. В 1941–1943 гг. командовал истребительными авиационными дивизиями на Кавказе и был награжден только медалями «За оборону Кавказа» и «За боевые заслуги».
Александр Борман командовал 216-й иад, ставшей после воздушных сражений над Кубанью 9-й гвардейской авиадивизией, в которой воевали трижды Герой Советского Союза Александр Покрышкин, четыре летчика, удостоенные этого звания дважды, и еще 39 Героев Советского Союза. Видимо, Борман привык к более «щедрым» наградам летчиков-истребителей ВВС, чем в ПВО Москвы. Он сам был награжден двумя орденами Ленина, тремя – Красного Знамени, орденами Отечественной войны I степени и Красной Звезды.
Тогда же, в сентябре, партийная комиссия 317-й иад вручила летчику Урвачеву билет члена ВКП(б). Представляется, что для него это не было формальным или конъюнктурным актом, а отражало его мировоззрение и жизненную позицию. Да и кандидатом в члены компартии он стал в апреле 1942 г., когда особо предусмотрительные ловкачи, как и полвека спустя, предпочитали держаться от нее подальше.
В сентябре – октябре из полка в другие части ПВО Москвы были переведены несколько ветеранов. Андрея Шокуна назначили командиром 178-го иап, Юрия Сельдякова – командиром эскадрильи 736-го иап, а Николая Мирошниченко – начальником воздушно-стрелковой службы 317-й иад. Их должности в полку заняли не менее опытные летчики: штурманом-заместителем командира полка стал капитан Виктор Киселев, а командирами эскадрилий – старшие лейтенанты Константин Букварев, Сергей Платов и Виктор Коробов.
Урвачеву было присвоено очередное воинское звание капитан, и он до конца года занимался облетом самолетов и световых полей прожекторов, перелетами в Тушино, Павлово, Алферьево, участием в летно-тактических учениях. Среди этих полетов:
«29.09.43, У-2. Розыск самолета, 1 полет, 1 час 19 минут, высота 200 м».
Он искал место падения самолета Василия Якушина Як-1, у которого при выполнении Василием учебного задания в крутом вираже обломилась правая плоскость. Летчик был мгновенно убит, и неуправляемый самолет врезался в землю.
Однако и Урвачев вскоре попал в переплет, правда, без трагических последствий, но показывающий некоторые реалии тыловой жизни. Командир полка Александров пригласил к себе жить в Клину свою сестру с двумя детьми, которые, находясь в эвакуации, мыкались в Бугуруслане, и послал за ней авиамеханика старшего сержанта Волкова. Посланец с подопечными за неделю смог добраться из Бугуруслана до Рязани, где они и застряли. Тем не менее через некоторое время Волков с одним ребенком все-таки прорвался в Клин.
Александров немедленно направил старшего сержанта с капитаном Урвачевым на У-2 обратно в Рязань за сестрой, которая осталась в ожидании спасителя на железнодорожном вокзале с ребенком без вещей и средств существования. Долетели благополучно, но узнали, что местные власти в приказном порядке уже отправили женщину назад в Бугуруслан, где она в соответствии с ее документами и порядками военного времени должна была находиться в эвакуации.
Обратный полет закончился, едва начавшись, в деревне Борки в 1,5 км от Рязани, где накануне Урвачев посадил У-2. О том, что произошло, Александров доложил командиру 317-й иад: «В 7.40 после взлета упали обороты мотора. Высота 1–2 м не позволяла произвести разворот, а также мощность была недостаточна набрать больше высоты. Летчик решил, что препятствие не перетянет, выключил зажигание и дал левую ногу во избежание лобового удара, шасси зацепилось за плетень, а правой плоскостью за крышу». «Экипаж невредим», но, по словам летчика, пострадала корова хозяев дома, которая от пережитого стресса перестала давать молоко. Пострадал еще и старший инженер полка, получивший выговор за то, что выпустил в полет У-2 с выработанным ресурсом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
