— И это всё? Святая простота! Клянусь, — сердечно рассмеялся правитель, — Я ещё никогда не встречал такого простодушного создания. Если это всё, о чём ты просишь, то — да будет так!
— Папа! Папочка! — в тронный зал вбежал запыхавшийся мальчик лет десяти с раскрасневшимся от бега лицом, и кинулся на шею Джону, — у него была смуглая кожа, вьющиеся чёрные волосы и большие ярко — зелёные глаза, — Ты скучал за нами?
— Конечно, малыш, — Джон погладил растрёпанные кучери сына.
Маргарита отметила, что чертами лица и оттенком кожи он пошёл в отца, но, глаза его — сиявшие одухотворённым и живым светом, цветом были, как у матери.
— Простите, — спохватился ребёнок, и, поклонившись присутствующим, улыбнулся, — Моё почтение.
— И куда только родители смотрят — совсем разбаловали ребёнка, — с напускной строгостью заметил князь.
Маргарита не сдержалась от смеха.
— А, вы, верно — моя будущая вторая мама, — мальчик подошел поцеловать её руку, — Добро пожаловать, Миледи! Я — Алишер.
— А меня зовут Маргарита, — её лицо само расплылось в улыбке, — У человека может быть лишь одна мать, — девушка присела перед ребёнком, взяла в руки его ладошку и посмотрела прямо в его зелёные глаза, за ними с интересом наблюдала рыжая богиня, тронутая таким её поведением, — твоя мама — Кали. Никогда не забывай этого. Как бы я ни пыталась, мне не занять её место, но, если в твоём сердце найдётся уголок для меня, то я буду рада стать тебе другом.
— Я так рад, что ты совсем не похожа на злых мачех из сказок, — заключил Али, изучая девушку внимательным взглядом, — Честно, я и не сомневался в этом — мой папа не смог бы полюбить плохого человека.
— Устами младенца, — усмехнулся Джон, торжествующе посмотрев на отца.
В коридоре послышался лай, и в приоткрытую дверь зала вбежали два звонких щенка далматинца, за ними — две светловолосые девочки и два обескураженных стража.
Девочки схватили щенят в охапку и замерли на месте, заметив, что оказались среди большого количества людей.
— П-простите, — Розалинда втянула голову в плечи — мы уже уходим, — она дёрнула меньшую.
— Здесь ещё дети? — удивлённо поднял брови князь.
— Познакомься, отец: та, что старше — мне, как младшая сестра — Рози, а та, что младше — Адель, моя приёмная дочь и, получается, твоя внучка.
— Как это мило, — не удержался от улыбки правитель, — Я ещё о чём-то не знаю? — он протянул девочкам конфеты, — Хотите сладостей, малышки?
— У меня есть теперь сестрёнка?! — радостно воскликнул Али, — Привет, я — Алишер, — протянул девочкам руки, — Можно и мне с вами поиграть?
— Привет, братик Али, — улыбнулась Аделька.
— Хочешь поиграть с нами в саду? — предложила Розалинда.
— Мама, пойдешь с нами? — мальчик с надеждой посмотрел на Кали.
— Я сегодня устала, сынок — она провела рукой по его волосам, — Может, Маргарита составит вам компанию? — она скосила взгляд на Риту, она хотела сказать ещё что-то, но дети уже окружили девушку.
— Да, да! Почему бы и нет, — Али и Рози схватили девушку за руки и потянули к выходу, — Папа, а ты? — Алишер вопросительно взглянул на отца.
— Идите, я сейчас к вам присоединюсь, — кивнул Джон.
— Ты выглядишь действительно счастливым, сын, — удовлетворенно отметил Вайвасват.
— Всё очень просто, отец — я дома, и со мной самые дорогие для меня люди, — лицо Джона озарила самая светлая улыбка.
И отправной точкой предсвадебных празднеств стал легендарный турнир, прославивший многих именитых рыцарей, которые правитель открыл традиционной приветственной речью:
— Да начнётся турнир! — возвестил князь, — Как вам известно, время турниров, проходящих в одно, и то же время на ристалищах Небесного града и Тёмного двора — священное время перемирия и торжеств. И откроет его дружеский поединок моих сыновей, которыми я, по праву, могу гордиться. Смею надеяться, что они себя ещё покажут на предстоящих состязаниях. В честь празднования по случаю женитьбы моего старшего сына, турнир продлится неделю, и победитель получит, ещё не виданные до селе, подношения и покроет своё имя великой славой.
Когда на арене появились эти двое, трибуны взорвались оглушительным ревом — ещё бы, сыновья самого князя сошлись меряться удалью.
Когда соперники отсалютовали друг другу и поединок начался, взоры десятитысячной толпы были прикованы к ним.
Воин в чёрных доспехах почти сразу перешел в наступление — казалось, что для него этот бой имел совсем не спортивный интерес…
Звук каждого удара отзывался волной страха в сердце Маргариты, судорожно вцепившейся в подлокотник кресла. Сони ободряюще положила руку на плечо девушки. Друзья, сидевшие рядом, тоже напряженно следили за ходом боя.
Рафаэль продолжал атаковать. Сталь визжала и стонала, оставляя царапины на доспехах. Пыль забивалась под шлем, рука устала держать оружие. Джон перекинул меч в левую руку, но, это ни как не облегчило задачу для его противника — он одинаково хорошо владел обеими руками. Выпады брата становились всё яростнее, если бы Джон мог видеть сквозь забрало соперника, то увидел бы в его глазах безумный и яростный огонь ревности и презрения, что застилали его разум и мешали ясно соображать. Он начал совершать ошибки, которыми Джон и рад был бы воспользоваться, но ему не нужна была победа такой ценой. Отбив очередную атаку, Джон устал играть и сам пошел в наступление. Дыхание становилось тяжелым, каждое движение давалось с неимоверным усилием. Вдруг, Рафаэль, потеряв равновесие, упал на песок, и меч Джона остановился у его горла.
Глашатай объявил окончание поединка.
Джон отвёл меч и протянул брату руку, предлагая помощь, но, тот резко отклонил это предложение и сам поднялся на ноги:
— Ты мне заплатишь за это унижение, — процедил он, не удостоив брата и взгляда, — Сын рабыни никогда не будет править в Небесном граде! — раздраженно бросил сопернику в лицо младший принц, — Если бы моя мать не была слаба здоровьем, и не умерла, то тебя и твоей матери не было бы тут. Вас не было бы в моей жизни. Как он мог допустить такое неуважение к памяти моей матери — посмел вернуть ко двору свою безродную любовницу в качестве новой жены?! Быстро же он утешился. Я бы смирился с любой другой, только не с ней.
— Не смей так говорить о моей матери! — Джон в приступе бешенства тряс брата за плечи, — Кто ты, чтобы судить их? Ты поймешь, когда сам полюбишь. Я сожалею о твоей утрате, но, моя семья в том не повинна.
— Знаешь, куда можешь засунуть свои сожаления? — сплюнул с досады Раф — Мне не нужна жалость, тем более, твоя! Воссоединение святого семейства — да меня тошнит от вас! Как же твоя мать пыталась быть доброй ко мне, но, я всю жизнь чувствовал себя чужим на вашем празднике. Я всегда был один… Только один…
