Аннабел снова постучала в окно. И наконец, наконец Найтли его открыл! Она никогда еще не была так счастлива его видеть! И никогда так сильно не хотела вообще не видеть его!
— Аннабел?
Он протер глаза, словно не веря, что одной рукой она держится за подоконник, а другой — за ветку.
— Здравствуйте, — пробормотала она.
Здравствуйте?! Ради всего святого!
Она застряла между деревом и подоконником, отчаянно борется за жизнь и притом ничего хуже придумать не могла! И это вместо того, чтобы закричать «на помощь»!
— Какого дьявола вы вытворяете? — спросил Найтли, и кстати, вполне справедливо. Но сейчас не лучший момент объясняться.
— Э… яркий романтический жест? — предложила версию она. Найтли поднял брови и промолчал. Пропади пропадом этот человек. Он желает услышать объяснение! В таком случае она приведет единственную причину, с которой он согласится.
— Собственно говоря, собираю материал для колонки. Для «Уикли».
— Я знаю, где вы работаете, Аннабел.
— Это предложил один из моих читателей…
Но тут она увидела, что он не совсем одет, и во рту мигом пересохло. На нем были брюки и незастегнутая рубашка, так что Аннабел видела его твердую голую грудь. По которой так и хотелось провести пальцем.
И это будет последним, что ей удастся сделать. Потому что она уж точно упадет и разобьется: ведь для того, чтобы ласкать голую грудь Найтли, нужно отпустить ветку.
— Я понимаю, ситуация неожиданная и крайне неприятная, — выдохнула Аннабел. — Я хотела спуститься вниз и сделать вид, будто ничего не случилось. Но ветка вот-вот сломается… мне ужасно стыдно, и вы можете вычесть убытки из моего жалованья.
Она замолчала, пытаясь определить стоимость ветки.
Собственно говоря, я буду очень обязана, если вы поможете мне влезть в окно. Предпочитаю умереть от стыда, нежели упасть и сломать шею.
— Разумеется, заходите. Но вам придется кое-что объяснить.
Найтли протянул руку. Аннабел поколебалась. Перспектива объяснять ему, что он и есть Болван, что она втянула всех читателей «Уикли» в интригу с целью соблазнить его, и что для этого рисковала собственной шеей… И то, что на нем не было ничего, кроме облегающих брюк и расстегнутой сорочки… все это было невообразимым, невозможным и абсолютно ужасающим.
Нет, уж лучше бежать по улицам в одних панталонах! Это Лондон, и поэтому никто бы и глазом не моргнул!
Но ветка уже надломилась, и Аннабел с визгом схватилась за руку Найтли.
И рухнула в его объятия, теплые и крепкие, соблазнительные и сводившие с ума.
Она не подозревала, что представляет собой путаницу длинных стройных ног, рук и манящих изгибов. Мягкие локоны коснулись его щеки. От нее почему-то пахло розами. Он помнил это еще с того дня, как она упала в его объятия во время столкновения экипажей. Тогда он хотел ее. И хотел сейчас.
— Что вы здесь делаете, Аннабел?
Этот вопрос следовало задать, хотя Найтли не был уверен, что хочет услышать ответ.
Он неохотно разжал руки и отступил.
Аннабел прикусила губу. Уставилась на него. Издала такой вздох, словно разочаровалась в этой жизни, судьбе и Найтли. В его груди тупо заныло. Он не хотел обидеть или подвести ее.
— Вы правда не знаете? — медленно выговорила она.
— Что именно, Аннабел?
Правда была слишком важна, чтобы делать предположения. Слишком много зависело от нее. И одного молчаливого понимания недостаточно. Она должна сказать это вслух.
Аннабел промычала нечто неразборчивое.
— Я просто болван, или тот самый Болван? — уточнил он. Небольшое, но очень значительное различие…
— Тот самый и никто иной, — тихо ответила Аннабел.
— Я тот самый Болван, — повторил Дерек. Она кивнула. Он шумно выдохнул: все подозрения подтвердились, а страхи оправдались. После многих лет, когда она обожала его издалека, а он ее не замечал, дело дошло до этого.
Найтли не мог думать о всех сложностях и последствиях простого, но ошеломляющего факта. Он и есть пресловутый Болван. Он — любовь Аннабел и являлся таковым вот уже несколько лет.
Но сейчас он мог лишь сосредоточиться на тех фактах, которые были перед его глазами.
Аннабел, стоявшая в луче лунного света, который проникал в его спальню. После полуночи. В мужских брюках.
— И вы решили, что лучшим способом сообщить мне об этом будет забраться ко мне в окно посреди ночи?
— Ну… если бы вы заметили меня раньше, я бы не прибегла к столь отчаянным мерам, — упрекнула она.
— Вы утверждаете, что это я — причина всему… всему…
Дерек запустил руку в волосы, все еще не придя в себя и не в силах мыслить связно. Он Болван. Аннабел сама сказала. Все вздохи, обмороки, низкие вырезы и нежные прикосновения были для него. Аннабел буквально и фигурально говоря, рискнула всем, чтобы выказать свои чувства к нему.
И теперь от него ожидалось то же самое.
Дерек ощутил желание. И миллион других эмоций, в которых не мог разобраться.
— В таком случае я, пожалуй, пойду, — решила Аннабел, направляясь к двери.
— И это все? — спросил он. Она сделала это только чтобы уйти?
— Мне сказали, что вы либо овладеете мной, либо отправите домой. Если это называется «овладеть», значит, слишком сильно сказано, — бросила она.
Найтли едва не задохнулся от шока и смеха.
— Аннабел, — пробормотал он, чтобы хоть что-то сказать. А сказать нужно было много! Но язык не слушался. Не хватало слов. Он заметил, что ее кожа мягко светится в пламени свечей. Но это замечание будет совершенно неуместным.
— Моя наглость лишила вас дара речи, — вздохнула Аннабел с таким видом, будто мир не оправдал ее ожиданий.
Но сейчас это было не важно.
— Наглость?
Дерек открыл рот от удивления. Глупышка едва не убилась в его саду. Из того, что он понял, стало ясно, что она сбежала из своей спальни. Одна, ночью, добралась до его дома, влезла на дерево и вломилась в его комнату. Какое безумие или отчаяние владело ей?
Впрочем, этого он знать не хотел… но с упавшим сердцем сознавал, что, кажется, знает.
Все эти разговоры о ничего не ведающих болванах и отчаянных мерах… он сам толкнул ее на это.
— Полагаю, это, скорее, не наглость, а чертовская глупость с вашей стороны. Вы хоть представляете, насколько опасна эта проделка?
Найтли вдруг сообразил, что бегает по комнате, ероша волосы, словно собирается их вырвать от отчаяния.
Ее могли покалечить. Она могла умереть, дважды или трижды.
И тут он представил мир без Аннабел. Его сердце на секунду остановилось и снова забилось от звуков ее голоса.
«Мир без Аннабел»… станет унылым, одиноким и холодным. Потому что в нем не будет хватать бесстрашных попыток молодой женщины выйти из своей раковины.
