Крошечный проблеск надежды словно икнул в груди Беки.
— Неужели? Ты тоже чувствовала себя подавленной во время своего первого задания?
Барбара запрокинула голову и расхохоталась так громко, что Лиам обернулся на нее и насмешливо улыбнулся. Она помахала ему рукой и снова обратила свое внимание на Беку.
— Дорогая, во время моего первого сольного задания я взорвала вулкан. Тот самый вулкан, который я должна была остановить от извержения, вообще-то.
— Ни хрена себе, — произнесла Бека, чувствуя себя на удивление лучше. — Что произошло?
— А знаешь после взрыва он перестал извергаться, — ответила Барбара. — Проблема решена. Нужно было просто его почистить, что я и сделала. — Она обняла Беку за плечи, неловко, но ласково. — С тобой все будет в порядке. Мне все равно, что сказала Бренна. Она бы не выбрала тебя в качестве своей замены, если бы у тебя не было того, что нужно, чтобы стать Бабой Ягой. Тебе просто нужно немного верить в себя.
Бека вздохнула.
— Это не всегда легко.
Барбара покачала головой.
— Если бы это было легко, все бы это делали. А ты не все, ты Баба Яга. А это намного лучше.
* * *
Маркус сидел в больнице и ждал, когда отец закончит химиотерапию. После инцидента с разорванными сетями его отец, казалось, угасал день ото дня, как будто борьба вытекла из него, как воздух из дырявого воздушного шара. Маркус сдержал свое обещание заменить сети, но с тем же успехом мог и не беспокоиться. Все, что они подняли, было морским мусором — унылый урожай пустых пластиковых бутылок, покрытых пузырями некогда белых пластиковых крышек холодильников и грязных обломков затонувших кораблей, которые внезапно прониклись таинственным желанием вернуться на поверхность. Время от времени попадалась рыба или две, но все они были мертвы или больны, с пустыми глазами и рваными плавниками.
Маркус тоже был немного подавлен, хотя только частично это можно было списать на отсутствие рыбы или плохое здоровье его отца. По правде говоря, он скучал по Беке. Ему не хватало ее рядом, всегда готовой протянуть руку помощи с веселым энтузиазмом. Он скучал по ее сияющей улыбке и блестящим волосам, скучал по тому, что чувствовал рядом с ней. «Хитрый змей», казалось, потерял часть своего маленького оставшегося блеска без нее на борту. Черт, весь мир стал темнее без ее ежедневного присутствия в его жизни. Он был идиотом.
Идиотом, который так сильно влюбился в нее. Но еще большим идиотом за то, что отпустил ее.
Ему все еще было трудно поверить в то, что она сказала ему — что она была каким-то волшебным существом, как из сказок, которые рассказывал его отец. Но ее демонстрация магии была безошибочно реальной, и это, конечно, объясняло некоторые вещи, которые сбивали его с толку, включая то, как она оказалась посреди океана, чтобы быть пойманной в его сети в их первую встречу. А человек не может прожить и дюжины лет в зоне боевых действий, не увидев ничего такого, что нельзя было бы объяснить рациональным умом.
Она была ведьмой. Честное слово, волшебная ведьма. Вот черт. Он не мог решить, было ли это хуже или лучше, чем думать, что она просто какая-то чокнутая серфингистка. В любом случае, она совершенно не подходила ему. Совершенно, окончательно и бесповоротно не в его вкусе. Так почему же он скучал по ней, как по фантомной конечности?
Он поворачивал за угол и видел какую-нибудь женщину с водопадом длинных золотистых волос, и на мгновение его сердце замирало в груди, думая, что это Бека. Или он улавливал запах клубники, невозможный на океанском бризе. По ночам она преследовала его во снах: плавала, смеялась, хмурилась на него своими большими сапфировыми глазами или обнаженная, извиваясь от удовольствия под ним, вся загорелая и светящаяся радостью.
Просыпаться в одиночестве и понимать, что он потерял ее — это было хуже всего.
Ну, это и размышления о том, не ищет ли она утешения в объятиях этого проклятого слишком красивого Кеша, который, без сомнения, только и ждал, когда Маркус сделает какую-нибудь глупость, например, уйдет от лучшей женщины на всей планете.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Он был идиотом в квадрате. Идиот бесконечное множество раз. Он бы надрал себе задницу, если бы Вселенная уже не делала это за него. Черт, он скучал по этой женщине.
* * *
Черт, она скучала по этому мужчине. Бека попыталась сосредоточиться на докладе Алексея, но чувствовала себя еще хуже и неувереннее, чем когда-либо. Это была единственная причина, по которой она не могла сосредоточиться. Это не имело никакого отношения к Маркусу.
— Бека, ты меня слушаешь? — Прогремел Алексей, и его низкий басовитый голос отразился от обшитых панелями стен автобуса. — Я провел последние три ночи, ползая по всем барам в городе, где паранормальные существа, как известно, болтаются только ради моего здоровья. — Он одарил ее широкой улыбкой, которая почти терялась в его бороде. — Конечно, мне было немного весело ломать головы и выкручивать руки, чтобы люди говорили мне правду.
Грегори закатил глаза на своего более крупного товарища.
— Немного весело? Теперь нам запрещено посещать половину баров у причала. А другая половина просто слишком боится тебя, чтобы пускать. Почему ты не можешь научиться спрашивать вежливо?
— Как это делаешь ты? — фыркнул Алексей. — Кажется, я припоминаю одного бедного Шелки, которого ты целый час держал за горло, пока другой рукой пил пиво.
— Ну, мне не нужны были обе руки, чтобы удержать его там; почему бы не выпить пива? И, в конце концов, он сказал то, что нам нужно было знать.
— Мальчики, — вмешалась Бека, не желая больше слушать ликующие пересказы уникальных методов сбора информации Всадниками. — Предполагаю, что вы действительно кое-что узнали из всего этого кутежа и преследования местных жителей, кроме самого главного — в каком кабаке подают лучший эль.
— «Капризная Чайка», — сказали они в унисон.
«Ох, да етишкино в коромысло. Единственное место, куда она никогда больше не сможет пойти, боясь столкнуться с Маркусом или его отцом. Ну, кончено».
— Чудесно, — сказала она нехарактерно резким голосом. — Я обязательно передам вашу рекомендацию Королеве. Теперь, если бы у нас было хоть что-то более полезное, чтобы сообщить ей, это тоже было бы хорошо.
Грегори приподнял бровь цвета чернил.
— С тобой все в порядке, малышка? Ты не похожа на себя.
— Да, — согласился Алексей, хватая еще одну пригоршню чипсов из миски на столе между ними. — Ты ведешь себя почти так же раздражительно, как Барбара. Но для тебя, это не так естественно. В чем дело?
Черная гора сдвинулась под ними, сдвинув стол на дюйм или два влево.
— Она тоскует по своему рыбаку, — мрачно констатировал Чуи. — И я тоже. Он мне нравился, хоть он и Человек. Кроме того, я думаю, что она больна. Передай мне чипсы, пожалуйста.
Алексей поставил миску на пол.
— Заболела? Баба Яга не может заболеть.
— Я в порядке, — ответила Бека, подперев рукой ноющую голову и стараясь выглядеть бодрее, чем себя чувствовала. — Я просто устала.
— Это больше, чем просто усталость, — сказал Грегори, вглядываясь в нее более пристально. — Я наблюдал за тобой, и ты двигаешься так, будто все твое тело болит. У тебя темные круги под глазами, и ты почти ничего не ешь. Конечно, это все не может быть из-за какого-то Человека.
Бека толкнула Чуи босой ногой и пробормотала: — Спасибо, за пристальное наблюдение, приятель.
— Не за что, — пробормотал он с полным ртом чипсов. — Но и пахнет она как-то не так. Она больна.
Грегори и Алексей одновременно обнюхали ее. Бека не знала, смеяться ей или плакать, и на мгновение закрыла лицо ладонями, прежде чем отодвинуть стул от стола.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Ребята, я в порядке. Мы можем просто сосредоточиться на насущном вопросе?
Алексей с ворчанием откинулся на спинку стула, схватив со стола еще один пакет чипсов, даже не обернувшись. Круто иметь самые длинные руки в комнате. Но Грегори все еще внимательно вглядывался в нее, его темные глаза были спокойны, но обеспокоены.
