воли усмехнулся: как в бою.
Вообще, многие ходоки использовали военные словечки и обороты. Ему как-то недосуг было разобраться в сути их возникновения, но иногда появление подобных фраз занимало и наводило на мысль о совершенном незнании подноготной своих новых товарищей, в том числе и ближайших – Учителей. Чтобы так к месту употреблять армейские команды или сленговые выражения, надо было покрутиться среди современных военных и поучаствовать в военных операциях. В конце концов, если Сарый защищал Фермопильские ворота, то это не значит, что тогда могли так говорить: прикрой меня! Это явное новообразование.
– Ладно уж, ползи, – снизошёл Иван до просьбы Учителя, унылым взглядом отмечая грязные следы, оставленные на полу и стене. – Во что оденешься?
– Я там уже припас кое-что из одежды, – заговорщически прошептал Учитель и на карачках, втянув голову в плечи, двинулся в ванную комнату, стараясь, чтобы Симон из-за ног Ивана не мог его рассмотреть.
«Он никогда не будет взрослым», – подумалось Ивану при виде смешных потуг Учителя скрыться от сомирника, сидящего от него всего в трёх шагах. – «Как нашкодивший школьник начальных классов. Ползёт вот…»
Симон с понимающей улыбкой, а Иван со скучным лицом после уборки грязи, принесённой Учителем, сидели на кухне и слышали плеск отмывающегося Сарыя и его завывания, означавшие пение, порой прерываемые фырканьем.
Из ванной Учитель вышел чистым и кротким, с потупленными глазами занял место за столом. Пил горячий чай большими глотками, обжигался и сопел. Прилизанные волосы его высыхали и отслаивались прядками. Глаз на сотрапезников не поднимал.
– Камен, – строго и в то же самое время, как показалось Ивану, печально сказал Симон. – Ваня спрашивал у меня о Кап-Тартаре.
Сарый дрогнул и проглотил пряник, не жуя.
– Сам догадался или…
– Увы, дорогой, сам.
– Давно пора бы, – недовольно сказал Сарый и сердито посмотрел на чашку с чаем, будто она была в чём-то виновата.
Учители, поглядывая друг на друга, посидели молча. Иван их не торопил. Знал уже, раз зашёл разговор, то они теперь всё выложат, а сам он никуда не спешил.
– Ну что ж, Ваня, – сказал Симон, – всё когда-то начинается. Вот наступила очередь открыть тебе и Кап-Тартар.
– Сдаётся, эта очередь меня могла бы вообще обойти стороной, не спроси я Вас о нём.
– Не обошла бы. Ты сам чуть позже поймёшь, почему мы не спешили посвятить тебя до поры-времени в его… не тайну, конечно, какая уж там тайна, но в его существование…
Сарый усиленно заморгал и с нехарактерной для него нерешительностью, когда это касалось еды, потянулся и взял пряник, повертел его в руке и положил назад в вазу.
Иван воспользовался паузой и спросил:
– Это имеет какое-то отношение к греческому Тартару?
Симон, чуть вытянув шею, кончиками пальцев поскрёб себя под подбородком.
– По-видимому, и, да и нет одновременно. Но ты прав, греческий Тартар появился не на пустом месте… А теперь о нём самом. Мы определяем для себя Кап-Тартар, хотя и не совсем строго, в виде области, изолированной от нашего времени.
– Там другое время? Оно отличается направленностью потока?
– И да, – Симон усмехнулся, потому что вынужден был повториться, – и нет. Не другое, конечно. Поток его направлен в ту же сторону с нашим временем. Мы его называем пойманным. Представь себе, как ловят диких лошадей и помещают в загон. Лошадь та же, её движения те же, но ей не покинуть огороженного места. Так и время в Кап-Тартаре.
– Ходит по кругу?
Симон поморщился.
– И опять и, да и нет. Там…
– Сариэль, помнишь, когда-то сравнивал это с бассейном, – подал свой скрипучий голос Сарый и вновь потянулся за пряником, машинально откусил половину, но не прожевал, точно забыл его во рту.
– Я как раз к этому перехожу, – кивнул Симон. – Но прежде, Ваня, вот о чём. Область Кап-Тартара для нас всегда была загадочной данностью. Правда, как я теперь понимаю, бытовавшее мнение в среде ходоков о физике её появления находилось очень близко к истине, хотя и не подтверждённой ничем. А когда ты принёс известие о Поясе Закрытых Веков, некоторые детали стали проясняться. Кап-Тартар, на наш взгляд, может представлять собой руины временного канала, пробитого из будущего в прошлое.
– Вот это да! – восхитился Иван.
– Ты чему обрадовался? – с холодком в голосе спросил Симон, словно прихватил шутника, решившего порезвиться на похоронах.
– Так ведь как звучит! – возвышенно произнёс Иван. – Руины временного канала. Руины времени! Это же…
Учителя переглянулись. Сарый фыркнул, забитый его рот задвигался и, наконец, справился с пряником.
– Тебе, Ваня, повезло, – сказал Симон.
– Почему? – вдохновение улетучилось с Иванова лица, поскольку реплики он не понял, да и произнесена она была с холодной вежливостью, а вернее – равнодушно.
– У тебя, по-видимому, был хороший учитель литературы?
– А-а… Да, хороший… Марьян Петрович Филинский. Как же… – Иван подозрительно окинул взглядом Учителей и, помедлив, спросил: – Вы его знали?
– Догадываемся. Ты иногда так неподдельно радуешься какому-нибудь обороту речи или сочетанию слов, что в пору тебе позавидовать.
– А у вас преподают литературу? – оживился Иван.
Симон мельком усмехнулся.
– Наш разговор извилист как поток, не знающий, в какую сторону течь… – сказал он негромко. – А по поводу твоего вопроса отвечу как можно проще. У нас, Ваня, давно уже ничего не преподают. В том числе и литературу. Её, как и всё остальное, вживляют.
– Э-э… – опешил Иван. – То есть, как это вживляют?.. Вы это серьёзно? Что, так вот и вставляют?
– Вживляют, будет правильнее.
– Чего правильнее?
– Как ты спросил, так я тебе и ответил, – поднял указательный палец Симон, предупреждая появление новых вопросов. – Вот тебя, Ваня, сколько лет учили?
– В школе?
– Вообще?
– Пятнадцать… Нет, шестнадцать лет.
– Шестнадцать лет. Подумай, целых шестнадцать лет! Это же примерно пятая, а порой и четвёртая часть жизни обычного человека. У нас уже давно отказались от такой практики. Знаниям не обучают, в вашем понимании, а каждому вживляют обучающий блок.
– И… – Иван нервно потёр ладони. – И в вас есть такие блоки?
– Нет уже. Они у нас давно рассосались, а новые мы не ставили. Не было надобности.
Глядя на растерянного Ивана, даже Сарый рассмеялся.
– Тогда что же, у Алекса и Леви Маркоса в голове чипы? И у аппаратчиков?
– Чипы? А-а… Пусть будут чипы. Им без этого нельзя. Я же тебе говорил, что аппаратчики общаются между собой телепатической связью. Она обеспечивается как раз благодаря таким и подобным слокам или, по-твоему, чипам, не только образовательным.
– Разве это телепатическая связь? – усомнился Иван. – Мы когда о ней говорили, я подумал, а потом сказал, что телепатия аппаратчиков через энергополе – вовсе не телепатия. Телепатия – это врождённое, а слоки ваши – обычная техника. А люди, если в них вживлять такие устройства, превращаются в киборгов.
– Назови, как хочешь, но связь осуществляется на непосредственном уровне. Удобно, незаметно от остальных, а точнее, не мешая другим общаться так же. И ты считаешь, что мы с Каменом похожи на киборгов?
– Конечно, нет!
