— Господи, Бэйтмен, ну ты и мудила.
Он залез в карман куртки, вытянул небольшой, крепко свернутый пакетик и бросил его через открытое окно. Я едва поймал его. Я не стал спрашивать, что произошло и когда он успел его достать. Даже если б я запарился, это бы роли не сыграло, потому что он все равно уже укатил.
Виктор
Я поехал в Ганновер с Дентоном на концерт REM. Руперт уже выгнал меня из дома. Он сообщил, что возникли проблемы и что мне пора валить. Мне нечего было делать, так что я поехал с Дентоном. Зал большой, но без сидячих мест. Какая-то невнятная группа выступала на разогреве, и я околачивался в конце зала, пил пиво, которое мы протащили с Полом, и заценивал девушек. Как только вышли REM, я оставил Пола и, пробравшись через толпу, присел на одну из колонок еще с одним кэмденским парнем по имени Ларе. Мы сидели и пялились на толпу, на всех этих молодых обдолбанных гордых потных американцев, а они смотрели вверх, на сцену. Кто триповал, кто, закрыв глаза, двигал своими гротескно упитанными телесами под ритм. Та девушка, за которой я наблюдал большую часть вечера, стояла зажатая в середине первого ряда, и, когда она заметила, что я на нее смотрю, я ей улыбнулся. Она окинула меня ледяным взглядом и повернулась обратно к сцене, покачивая головой в ритм. И мне стало по-настоящему неприятно, я задумался, в чем ее проблема. Почему она не могла нормально среагировать и улыбнуться в ответ? Эту девчонку беспокоит неминуемая война? Она испытывает настоящий ужас? Или вдохновение? Или страсть? Эта девчонка, как и все остальные, по-моему, была беспредельно омертвевшей. Может, пластинка Talking Heads поцарапалась, а может, папочка еще не прислал чек. Вот и все, что парило эту девчонку. Ее парень стоял позади нее — полнейший яппи с набриолиненными волосами и узеньким таким галстучком. Так, а у этого-то парня в чем проблема? Удостоверение потерял, слишком много анчоусов в пицце, сигаретный автомат сломался? А я все смотрел на эту девчонку — она что, забыла приклеить на мыльницу пластырь со своим именем? Или у нее инфекция мочеполового тракта? Зачем же ей надо было строить из себя настолько ебанически крутую? И к этому-то все и сводится: крутизна. Эту сучку и ее мудака парня я воспринял без лишнего цинизма. Я действительно считал, что самые крупные из их жалких проблем не сильно превосходят описанные мной затруднения. Им не нужно беспокоиться, что они замерзнут, или будут голодать, или попадут под бомбежку, лазер или обстрел. Ну, ушла любовь, ну, пластинка «Speaking in Tongues» действительно поцарапалась — какие у них могут быть еще проблемы в этом семестре?! Но потом, пока я сидел на вибрирующем подо мной ящике, а в голове орала группа, я пришел к пониманию, что и проблемы, и боль, которую они испытывают, настоящие. То есть у этой девчонки наверняка куча денег, как и у ее тупорылого дружка. Вряд ли многие смогли бы посочувствовать проблемам этой парочки, и, наверное, в общем и целом они и не играли существенной роли, — но все же они были важны Джеффу и Сьюзи; эти проблемы ранили их, эти мелочи уязвляли… Вот что меня поразило больше всего — какие же они реально жалкие. Я забыл о ней и о других лохах и занюхнул еще кокса, который предлагал мне Ларе…
После этого мне хотелось отправиться в «Карусель», но Пол сказал, что она закрылась в прошлые выходные, так и так, мол, туда никто не ходил, кроме парочки старшекурсников и выпускников, которые застряли в Северном Кэмдене. Мы все равно проехали мимо. Не то чтобы там бывало особо супер, но все же это место кое-что для меня значило. И было очень грустно видеть его в четверг вечером неосвещенным, покрашенную черным дверь, засыпанную снегом, нерасчищенную дорожку.
Лорен
Когда я выхожу из своей комнаты впервые за четыре с лишним дня, я сразу теряю ключи. Так что не могу закрыть дверь. Не имеет особого значения — я упаковалась, особо и брать нечего. Иду на почту проверить доску объявлений — не найдется ли попутчиков на завтра или на послезавтра. Предложений немного. «Потерялся щенок Рок», «Амбициозный студент отделения фотографии ищет юношу с воображением для позирования в целлофане», «Клуб поклонников Мадонны открывается завтра. Тебе интересно? Ящик 207». Срываю это объявление, но женщина, работающая за стойкой почтовой конторы, видит это и смотрит зверем, пока я не вешаю его обратно. «Открывается клуб скейтбордистов». И это тоже хочу сорвать. «Клуб любителей Джека Керуака начнет работу в следующем семестре». Мне отвратительна сама мысль, что оно там висит, потому что рядом с остальными оно смотрится таким жалким, и я его срываю. Она ничего не говорит. Кто-то положил в мой ящик книжку «Сто лет одиночества», и я открываю ее проверить, есть ли там имя или записка. «Действительно хорошая книжка. Надеюсь, тебе понравится. П.». Но книжка не похожа на читанную, и я кладу ее в ящик Шона.
Франклин проходит в толпе выстраивающихся в очередь на ланч. Он спрашивает, не хочу ли я отправиться в «Брассери». Сегодня я обедала уже раз восемь, но мне нужно выбраться с кампуса. Так что мы едем в город, и там вовсе не так плохо. Я покупаю пару кассет и замороженный йогурт, а потом в «Брассери» беру «кровавую Мэри» и принимаю ксанакс. Всю последнюю неделю я надеялась, что операция не удалась; может, врач что-то напортачил, не довел дело до конца. Но конечно, это было не так. Работу проделали хорошо, капитально. Никогда еще я так не кровила.
Пялюсь в окно на снег. В джукбоксе играет унылая попса. Я составляю в голове список вещей, которые нужно сделать, прежде чем отправиться в Нью-Йорк. Подарки на Рождество.
— Я ее имел, — говорит Франклин, потягивая напиток, показывая на официантку в глубине; пиздливая сучка с кампуса, жуткая, на мой взгляд, она сказала своему дружку, что я ведьма, а он поверил.
Официантка исчезает на кухне. Ее место занимает официант. Он расставляет что-то на соседнем столике. Вдруг меня как громом поразило: я узнаю этого официанта. Он все смотрит на меня, но не похоже, что он меня узнал. Я начинаю смеяться, впервые больше чем за неделю.
— Что смешного? — говорит Франклин. — Нет, я действительно ее имел.
— А я — его, — говорю я Франклину.
Это был тот городской, с которым я потеряла девственность.
— Хей, — говорит Франклин, — за нами мир.
Шон
На следующее утро Тим помог мне паковаться. Вещей у меня немного, но ему все равно делать нечего, и большую часть барахла в машину сносит он. Он не спрашивает про Руперта, хоть и знает, что из-за него я и уезжаю. По другой стороне лужайки Лорен направляется к общему корпусу. Она машет. Я машу в ответ.
— Слышал про Лорен, — говорит Тим.
— Уже? — спрашиваю я, захлопывая багажник «миджета».
— Да. — Он предлагает мне сигарету. — Уже.
— Не знаю, — говорю я.
— Что произошло? Она в порядке? — смеется он.-
Переживаешь?
Пожимаю плечами. Пытаюсь закурить, и, к моему удивлению, на ветру с легким снегом спичка не гаснет.
— Она мне сильно нравилась. Тим молчит, но потом спрашивает:
— Тогда почему же ты не заплатил? Он не смотрит на меня. Тут я заржал.
— Она мне, конечно, нравилась, но не настолько, — говорю я и сажусь в машину.
Виктор
Всю ночь не спал, нюхал кокс с девчонкой, которую подцепил в «Пабе», она одно лето проработала у отца. Утром идем в кафе в городе (еда там просто ужас: пирог сырой, улитки консервированные, «кровавая Мэри» пресная), меня еще прет, и я совершенно не голоден. Вид у меня такой нездоровый, что я не снимаю темных очков. Мы стоим в дверях и ждем столик, сервис действительно жуткий, и кто бы ни был дизайнером — явно без лоботомии не обошлось. Девчонка ходит по залу и опускает четвертак в джукбокс. Официантка продолжает меня запенивать. Где-то я ее видел. Talking Heads играют «And She Was» [38], потом старый добрый Фрэнк начинает петь «Young at Heart» [39], и меня изумляет разброс в ее вкусах. Неожиданно девчонка, с которой я типа недолго встречался прошлым летом, подходит ко мне и тихо плачет — вот уж этого не хватало. Она смотрит на меня и говорит: «Ты не представляешь, как мне тяжело тебя видеть». И кидается мне на шею, крепко обнимает. Я только говорю: «Так, секундочку».
Это богатенькая телочка с угла Парк-авеню и 80-й, которую я типа поебывал в прошлом семестре, типа симпатичная, в постели что надо, хорошее тело. Она машинально прощается с парнем, с которым пришла, но тот уже сцепился языком с вроде бы знакомой официанточкой. Девчонка, которая работала на моего отца и у которой весь кокс, уже с каким-то городским около джукбокса, и я мог бы снюхать еще грамм, но эта девчонка, Лора, уже взяла меня за руку и выводит за дверь «Брассери». Но, наверное, так даже лучше. Мне по-любому надо где-то остановиться, впереди ведь длинное, холодное Рождество.
Лорен
Возвращаюсь к себе в комнату. Последний день. Все собирают вещи. Обмениваются адресами. Распивают прощальные кеги. Напившись, дрейфуют по заснеженному кампусу. Я наталкиваюсь на Пола, когда он выходит из Кэнфилда.
