средствами.
22 марта 57-го года и Путятин приехал в Иркутск. Он не желал бы мешкать и намеревался немедленно отправиться дальше к границе с Китаем. Ожидая ответа на заранее посланные туда бумаги. Из Петербурга просили пропустить Путятина с посольством в Пекин сухим путем через Монголию. Ответа еще нет. Путятин сохраняет выдержку. Путятин решил, что поедет в Кяхту, в пограничный город с Китаем, где чайная торговля. Будет ждать там. Его терпение не иссякнет.
— В Кяхту не ездите, Евфимий Васильевич, — говорил Муравьев.
— Почему?
— Неприлично. Вы туда прибудете. А ответа нет. Вы будете жить в Кяхте, и китайцы через границу из Маймачена увидят, что посол императора России живет у них на виду, ждет, а его не пускают. Это позор, по их понятиям. И мы, русские, должны набраться китайской важности, если хотим иметь с ними дело.
— Да! Нельзя! Довольно простой совет, но верный. — Путятин соглашается, что должен посмотреть на себя китайскими глазами, принять такой вид, чтобы казаться китайцам мудрым и могущественным. У них ведь без парламента…
— Но если вы прибудете по какому-либо делу в Кяхту, то вас будет ждать встреча, какая и подойдет по китайским понятиям такой персоне, как посол великого русского государства. Имейте в виду, что, не говоря уже о торгующих с нами китайцах, даже монголы, живущие у нас, и некоторые богатые буряты передают в Китай обо всем, что увидят у нас, в том числе о переменах должностных лиц, о ходе торговли, об урожаях, о передвижении наших войск и о маневрах. Я этим лазутчикам при случае делаю послабления, они передадут то, что нам с вами на руку. Я уже написал Корсакову в Читу, он там областной губернатор, что вас должны всюду встречать, куда бы вы ни прибыли, с почетным караулом не менее чем из двух рот, с эскадроном конницы, с музыкой, знаменами, с грохотом салютов. Китайцы это узнают и сразу донесут своим властям: мол, вот какой важный посол собрался к нам. Сколько войска, пушек, марши, пальба, крики! Разве вам это не нравится, дорогой Евфимий Васильевич! Так мы с вами сами становимся после Шербурга китайцами! С кем поведешься… Но я вам говорю не про забаву. Это серьезно, иначе нельзя, нужно очень торжественно вас встречать и только так можно придать значение делу.
Путятин поехал в Верхнеудинск, это небольшой городок в некотором отдалении от Кяхты. Оттуда по реке Селенге лежит путь в Монголию. Путятин съездил в Кяхту. Ему устроили там встречу, какая понравилась бы и Сыну Неба.
А ответа из Пекина еще не было.
Тем временем через Сибирь стали прибывать обозы с французскими нарезными пушками и штуцерами для Китая. Вскоре пришел пакет из Пекина. Пропустить русского посланника в столицу Китая отказывались.
Наступила весна. Прошел лед по рекам.
Путятин и Муравьев поплыли по Амуру на барже, во главе небольшой флотилии. Говорили про войну в Китае, про восстание тайпинов против маньчжурской династии, про Пальмерстона. Путятину ничего иного не оставалось, как отправляться с его упрямством в Шанхай морем, из нашего порта Николаевска на устье Амура. Он решил идти в залив Печили на севере Китая, откуда близко до Пекина, надеется завязать там переговоры, а уж если ничего не выйдет — то в Шанхай. Муравьеву все это не нравилось. Китайцы могут и в Печили принять его как бездомного странника, который напрасно стучится в их ворота. Муравьев знает, в чем причина. Но Путятин и слушать не хочет. Муравьев готовится к переговорам на Амуре, вдали от чужих глаз. Отговаривать Путятина слишком рьяно — может показаться, что задеты личные интересы Николая Николаевича. В глазах Евфимия Васильевича выглядит он эгоистом. Пусть идет. Не придется ли ему напрасно околачиваться по всем открытым для европейской торговли портам. Запретить ему нельзя. На то есть и воля государя. Муравьев ослушаться не мог. Но он и сам облечен полномочиями и будет продолжать свое дело.
Путятину рано или поздно придется встретиться с Элгиным, на которого Пальмерстон делает ставку. Элгин зверь опасный. Каков окажется Евфимий Васильевич, как он сумеет притворяться, когда вокруг будут англичане и французы, а Элгин покажет, что надеется на него, как на союзника. Какой будет позиция нашего посла в окружении иностранцев? Не срежет ли ему нос новый посол англичан? Но волков бояться — в лес не ходить.
…На чем же пойдет Евфимий Васильевич? У нас есть единственное хорошее судно, завести которое мы всегда желали. Оно пригодно для описей, которые мы не произвели вовремя, задерживали из-за наших пустых междоусобных перепалок. Этим летом Муравьев готов послать «Америку» на опись гаваней Южного Приморья. Для этой цели подобран экипаж и офицеры и прибыл снова на Дальний Восток и назначен командиром «Америки» молодой офицер Николай Чихачев, служивший тут когда-то, открыватель гавани Декастри, как нельзя лучше подготовленный для исполнения описей.
На таком корабле и с таким капитаном не стыдно прийти в любое государство, в любой порт.
«Вот я и возьму пароход „Америку“ себе, — решил Путятин, наслушавшись про достоинства нового судна. А Николая Чихачева он знал, этот офицер служил у него. — Мне не стыдно будет перед иностранцами. Я ведь и в Японию ходил с паровым судном при эскадре парусных кораблей, со шхуной „Восток“, купленной мной в Лондоне. Да забрал потом ее у меня Муравьев, а теперь мне нужен хороший пароход». Путятин сказал, что Чихачев у него служил, это один из лучших морских офицеров.
Недавно новинка к нам пришла, и уже надо с ней расставаться Муравьеву. Подходит Евфимию Васильевичу и пароход, и капитан. Но что же это значит? Опять отложить все описи на неопределенное время? Ради чего? Сколько еще ходить на этом корабле Путятину вокруг Китая придется…
Евфимий Васильевич опытный моряк, ему можно доверить это судно, он обследует его машины, проверит их в плаванье. Судно не любовница, которую нельзя отдать ни в чьи руки для испытаний.
Муравьев познакомил Путятина со своими намерениями и просил по пути в Китай обойти гавани Южного Приморья. Сказал, что с таким капитаном, как Чихачев, мог бы наконец Евфимий Васильевич найти ту бухту Палец, про которую слыхал еще Невельской и где бывали наши раскольники во главе с боцманом Шабалиным. Прошел бы проливом между островов и материковым полуостровом в огромном заливе, который адмирал Сеймур назвал именем королевы Виктории. Никуда от них не денешься, даже с восточной стороны подступают со своими открытиями к нашим берегам… Как можно отмахнуться. Что было, то было, и что есть, то
