Надо было понять, кто организовал покушение, и принять меры.
Тень сообщил, что люди с закрытыми тканью лицами не были обычными наемниками, а принадлежали к одному из кланов Скрывающихся — специально обученных убийц и лазутчиков; когда он был императором, ему самому случалось прибегать к услугам таких кланов, и он сказал, что услуги эти обходятся очень недешево.
Впрочем, и так было ясно, что за заговором стоял кто-то могущественный.
Пока Гэрэл поправлялся, живой мертвец провел расследование. Те из нападавших, кто выжил, не дали себя допросить — вспарывали себе животы или откусывали языки. Скрывающиеся тщательно хранили свои секреты. Тогда Юкинари потянул за единственную доступную ниточку — узнал, кто подмешал в еду или питье охранников снотворное, и эта ниточка к кому-то привела.
Гэрэл узнал, что через несколько дней после покушения сгорел один из домов господина Акидзуки-но Митинаги, который занимал должность, ни много ни мало, левого министра (хотя его власть после оккупации столицы оказалась сильно урезана). Господин Митинага погиб в пожаре. Заодно погибший приходился довольно близким родственником бывшему императору, так как должность министра мог занимать лишь потомок Дракона, принц крови не ниже четвертого ранга. Также произошел несчастный случай с новым главой Военного Ведомства Ли Хёнджуном, которого Гэрэл в свое время назначил на эту должность сам и по поводу верности которого не испытывал ни малейших сомнений — этот погиб при столкновении двух повозок, вроде бы случайном...
Выгода, которую эти двое могли получить, если бы покушение увенчалось успехом, была очевидна, Гэрэл не мог понять другого: как эти двое смогли договориться друг с другом.
Но устранение этих людей было временной мерой. Обстановка в Синдзю накалилась до такой степени, что было бесполезно рубить змеиные головы заговорщиков — он понимал, что на их месте тут же отрастут новые...
Он не знал, как мертвец собрал информацию о заговоре; должно быть, просто смотрел, слушал, обыскивал комнаты и дома. Насколько Гэрэл мог видеть, Тень почти не контактировал с обитателями дворца. Иногда он отдавал какие-то несложные распоряжения — люди при этом бледнели лицом, кивали и старались исчезнуть из поля зрения мертвеца как можно быстрее. Те, кто раньше сомневался в сверхъестественных способностях наместника, теперь были готовы верить в любые ужасы, потому что тот, которому служил мертвец-цзян ши, без сомнения, не мог быть обычным человеком. Люди боялись мертвеца панически. Хорошо, что в этом существе не осталось ничего от прежнего Юкинари: каково было бы ему, привыкшему внушать всем любовь, знать, что теперь люди при взгляде на него испытывают лишь страх?
Если подумать, в самой внешности мертвеца не было ничего особенно отталкивающего. Человек как человек, только очень бледный. А что раны затягиваются за считанные часы — весьма полезное качество, любой позавидует. Правда, давние шрамы Юкинари, следы порезов, которые он нанес себе сам, так и не исчезли: черные линии по-прежнему тянулись вдоль внутренней стороны его рук — будто какие-то диковинные татуировки, клеймо, свидетельство смерти как чего-то окончательного и непоправимого.
Но обитатели дворца не видели этих шрамов, их пугало другое: повязка (Тень продолжал ее носить, и Гэрэл окончательно уверился, что тогда, в лихорадочном жаре, лицо Юкинари просто померещилось ему), ровный голос, неестественные движения — резкие и отмеренные с нечеловеческой скрупулезностью.
Но и ко всему этому, пожалуй, можно было привыкнуть. В какой-то момент Гэрэл понял, что к виду мертвеца отвращения не испытывает — ему ненавистно то, что это не Юкинари, а другой, чужой человек в том же теле; не человек даже, а непонятно что...
Так или иначе, живой мертвец внушал всем отвращение и ужас. Непонятно было, о чем думал император Токхын, послав его в Синдзю «уладить проблемы». Если и можно было найти кого-то, еще меньше подходящего для улаживания каких бы то ни было проблем, чем ко всему безразличный Гэрэл, то это был мертвец.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Синдзю мог спасти только кто-то живой, горящий деятельной энергией и неравнодушием — и этим человеком внезапно оказалась старая подруга Гэрэла, принцесса Джин-хо. Уже не принцесса: императрица.
Она не послала ни гонца, ни птицу, чтобы предупредить о своем визите, хотя в Юйгуе, без сомнения, имелись голуби, знавшие дорогу в рюкокусскую столицу. Просто взяла и приехала в один прекрасный день. Слуги сообщили, что в город въехала группа гостей из Юйгуя — императрица и ее свита. Опасно было вот так заявляться без предупреждения, их могли задержать при въезде в город, но, к счастью, не посмели. Это было очень в духе Джин-хо — свалиться как снег на голову.
Гэрэл к этому времени уже вставал с постели и иногда занимался делами, хотя слабость еще давала о себе знать. Весть о прибытии гостей из Юйгуя обрадовала его, он даже вышел, чтобы встретить Джин-хо у ворот дворца. Он думал, что ее доставят в повозке, как любую приличную знатную даму, и удивился, издалека увидев фигуру верхом на лошади: наездница куталась в многослойные пестрые юйгуйские шелка, но определенно была ему знакома.
За прошедшие месяцы Джин-хо ничуть не растеряла навык — управляла лошадью так же легко и грациозно, как и прежде.
«Как она ездит верхом во всех этих платьях?».
Только он успел об этом подумать, как Джин-хо соскочила с лошади, длинные юбки взметнулись, и под ними мелькнули штаны, примерно такие, как носили солдаты Чхонджу.
Если бы у Гэрэла еще остались силы улыбаться, он бы улыбнулся: Джин-хо ничуть не изменилась. С одной стороны, с ней произошли те самые перемены, котрых он ожидал: одета и причесана она теперь была как подобает особе знатного положения. А с другой стороны — штаны под юбкой, и этим все сказано.
Она стрелой подлетела к нему, казалось — сейчас обнимет, но Джин-хо резко остановилась на некотором расстоянии от него, будто натолкнувшись на невидимую стену.
Еще не успев обернуться, Гэрэл понял, в чем дело. За его плечом, как всегда, черной тенью стоял мертвец.
— Значит, это правда? — медленно сказала Джин-хо, глядя на Тень. — Это... то, что создал мой отец? И это создание... оно... он — бывший император Рюкоку?
— Да.
— А повязка зачем?
— Ты бы поняла, если бы увидела глаза.
— Ты его боишься?
Гэрэл вдруг понял, что не знает, что ответить на этот вопрос. Поначалу он в присутствии Тени старался вести себя как можно осторожнее. Когда они еще не уехали из Пхёнвона и ему приходилось бывать по делам — или, хуже того, гостить и ночевать — во дворце Токхына, он пропускал Тень вперед на лестнице, постоянно следил за ним краем глаза, по возможности запирал двери, спал некрепко, чтобы в любой момент можно было быстро вскочить на ноги, никогда не убирал далеко оружие… Он знал, что вообще-то это бессмысленно, что, получив от Токхына соответствующий приказ, мертвец без труда расправится с ним, и не спасут ни стены, ни заряженный арбалет. Однажды они уже бились в поединке, и тогда он не мог честно одолеть Юкинари, а теперь тем более не сможет: на что можно надеяться в бою с противником, который не чувствует боли и которого нельзя убить?
Но здесь, в Синдзю, после того, как мертвец спас его от наемных убийц, он отвык быть настороже. А привык, наоборот, к постоянному ощущению защищенности. Не очень-то разумно было доверяться твари, которая по-прежнему могла в любой момент его убить. Но ощущение защищенности от этой мысли никуда не делось. Пришлось признать — он привык к мертвецу.
Эта мысль не понравилась ему, он даже поёжился.
— Нет. Не боюсь. Он просто мне неприятен.
— Почему?
— Он — чудовище, — резко сказал он, удивленный, что Джин-хо не понимает таких очевидных вещей. Или она просто из упрямства спорит?
— Многие и тебя так называют, — сказала девушка, внимательно рассматривая живого мертвеца.
— Он не человек даже.
— Но был им. И, говорят, хорошим.
Гэрэл молча пожал плечами. Не хотелось ей объяснять, что именно поэтому ему так тошно от присутствия этого... существа.
