значение, все внутри сжимается.
Я растерянно замолкаю, встречаясь с ним взглядом. Выражение его лица предельно серьёзно. Тишина звенит. Ник заводит прядь волос мне ухо, заглядывая в глаза. И когда кажется, что все так долго воздвигаемые между нами стены падают, за спиной слышатся шаги и раздается знакомый голос:
— Не отвлекаю?
Мы с Ником оборачиваемся. Я устало прикрываю глаза. Только его тут не хватало. Скрестив руки на груди в двух шагах от нас стоит Джесс. Молча переводит взгляд с брата на меня, пытаясь понять, чему помешал. А потом шагает вперед, протягивая ладонь, но Ник ее не пожимает. Теперь его лицо выражает что угодно, кроме дружелюбия. — И тебе привет, — сухо отвечает Ник.
Арт подскакивает ближе и открывает было рот, но тут же захлопывает его, поняв, что не стоит влезать с комментариями.
— Что с лицом? — опускает руку Джесс, капитулируя. — Чем недоволен снова?
Он с такой злостью сверкает в мою сторону глазами, что я делаю шаг назад, чтобы спрятаться за спиной его брата.
— Почему соврал, что отцовский дом продал? — спрашивает Ник. Джесс издает суховатый смешок. — Опять пытаешься мою жизнь контролировать? Своей нет? — продолжает он таким властным тоном, которого я от него еще ни разу не слышала.
— Все-таки полез туда?
— Разумеется.
Джесс мельком глядит на меня. В воздухе пахнет грозой. — А я гадал, почему на сообщения не отвечаешь, что за детский сад. Все вопросом задавался: в кого ты такой мудак вырос?
Ник фыркает: — В тебя, в кого ж ещё. Столько лет только и делал, что пытался стать тобой. А вот сейчас понимаю, зря, видимо.
— Слушайте, народ, — все-таки решается Кавано. — Мы вроде как опаздываем. Так что давайте убираться отсюда. Потом по-братски договорите.
Ник с Джессом так и остаются стоять, препираясь, а я чувствую облегчение, что Арт уводит меня из-под летящих копий. Когда сталкиваются братья, лучше между ними не вставать. Как только мы покидаем стеклянные стены вокзала, нас тут же окутывает утренний туман.
— Ник сказал, что позвал тебя с нами. — Арт прищуривается с подозрительным восторгом. — Что-то было? Я скрещиваю руки на груди, пытаясь скрыть улыбку. — Рассказывай…
Я легко шлепаю его по руке. — Уймись, не было ничего! Но ухмылку с лица Кавано уже не стереть.
— Шон звонил? — Я пытаюсь перевести тему. — Как он там? Выжил с этими двумя вообще?
Арт усмехается. — Бьюсь об заклад, там тоже не все чисто, — опираясь на стену ногой, говорит он. — Девочка-ворон всеми силами пытается доказать, что ей все равно, хотя кому — не ясно. Шон не реагирует. Молчит только. Потом они меняются местами. Он злится на нее по каким-то одному ему известным причинам, она же делает вид, что ей совершенно плевать. Помнишь ту ночь, когда ты осталась с раненым Ником? Я киваю. — Тогда им пришлось дежурить вместе. На утро под глазом Шона зажегся фонарь.
— Да? — удивляюсь я проницательности Кавано. — А мне Шон сказал, что в темноте на что-то наткнулся.
— С тех пор они не разговаривают, а меня мучает вопрос, каким образом она умудрилась ему фингал поставить, учитывая, что Рид выше ее на полторы головы?
Я пожимаю плечами в растерянности.
— Странная она, — добавляет Артур. — И чересчур упертая.
Так и есть. Спорить с Рейвен что биться в стену головой, наивно надеясь, что сотрясение не заработаешь.
— Хотя… Может, ему нравятся девушки с характером? — предполагает Артур.
— С характером стервозных гарпий?
— Разные бывают извращения. Кто-то вон вообще…
— Не продолжай, я уже поняла, — останавливаю я его, предупредительно выставляя вперед руку.
Арт посмеивается.
Спустя пару минут Джесс подгоняет ко входу черный, наглухо тонированный автомобиль, который выглядит просто великолепно. Арт присвистывает и порывается сменить Лаванта за рулем, но получив отказ, обиженно усаживается спереди. Думаю, так Джесс пытается сохранить ситуацию под контролем. Чувствовать, что еще может хоть чем-то управлять. Мы с Ником садимся сзади.
Джесс ведет машину с невероятным спокойствием. Смотрит на дорогу и молчит. Чтобы глядя на него понять, что творится у этого парня внутри, нужно научиться читать эмоции на уровне миллиметрового маневра бровью. Но сейчас меня волнует не он.
За пределами теплого салона стелется туман. Обычное дело для конца зимы в здешних местах, но сегодня он лишь нагнетает. Словно ватное одеяло, оборачивается вокруг автомобиля, прикасаясь к стекам влажными холодными пальцами.
Я сижу как на иголках. Грудь сдавливает в тиски, как будто должно произойти что-то нехорошее.
— А где остальные? — спрашивает Арт.
— Опаздывают. Не знаю, что случилось. Мы договаривались встретиться на вокзале, — отвечает Джесс, шлепая Кавано по пальцам, когда тот тянется включить радио. — Перехватим по пути. В ту сторону все равно одна трасса.
— Надеюсь, они в порядке, — говорю я, отказываясь от протянутого Артом бутерброда. Точно также как и от мятного леденца, чипсов и надкусанного яблока. Зато мятную пастилку неожиданно просит Ник.
— Что с голосом? — спрашивает Джесс, сверкая глазами в зеркало заднего вида.
— Простыл, — отворачиваясь, отвечает младший из братьев. И почему-то мое тело колют крошечные иголочки страха. Что-то здесь не так.
— А как же регенерация? — выпаливаю я, ругая себя за невнимательность и неосознанно касаюсь еще обмотанного вокруг шеи черного шарфа. — Ты же уверял, что никогда не болеешь. Улучшенный теплоообмен?
Джесс отвечает вместо брата: — Коракс не менял его ДНК. Они просто временно заставили организм работать на пределе возможностей. Действие любых изменений когда-то кончается. Слишком много сил Ник потратил на восстановление после ранения.
— Почему ты не сказал? Ник наконец смотрит на меня, и я выдерживаю его взгляд. В груди вновь поднимается волна негодования, но не успеваю я высказать ни одну из своих претензий, он резко отстраняется и командует Джессу: — Поворачивай назад! Быстро.
А потом я вижу их сама. Четыре черные точки — четыре автомобиля с эмблемой ворона вырастают прямо у нас на пути.
Утренний туман разрывает свет фар джипов Коракса — словно сигнал приближающегося поезда для застрявших на рельсах. Не спастись.
Джесс резко выворачивает руль. Машину заносит. Шины свистят по асфальту, заполняя салон едва уловимым запахом жженой резины. Я едва
