В Новое Время только эпидемии Первой мировой войны, проблемы с санитарией и массовое вовлечение в индустриальное производство («не гуляй с косой вдоль суппорта — без скальпа останешься») заставили женщин коротко обрезать волосы. Впрочем — ненадолго. Уже в середине двадцатых годов двадцатого столетия пошло отращивание. С переменным успехом.
По историческим нормам длина волос и длина одежды моих современниц позволяет отнести их к классу младших рабынь из домашней прислуги в небогатом доме. Или — к рядовым сотрудницам в античном борделе для пролетариев. Полевые рабыни иначе выглядят, а рабыни из верховых… ну, они почти как их госпожи. Хотя, конечно, спутать что по платью, что по причёске… только сослепу.
Я ожидал от торка какой-нибудь язвительной фразы. Но возражение несколько неожиданно последовало с другой стороны.
– Не надобно мне этого. Ни у меня, ни у мужа мово вошек нет. А как лярва эта ваша ходить… Не буду.
Та-ак. Одна из самых неприятных вещей в жизни — женский ультиматум. «Не буду — и всё!». То я ей: «Домнушка, голубушка. Что хочешь проси — сделаю». А теперь чего? По сути… она, пожалуй, права: Домна баба чистоплотная. Не так чтобы «до бзика», но вполне. И парнишку этого своего она… выстирает.
Конечно, тут у нас всё еще не устоялось. В Пердуновке у каждого жителя — своя постель, со своими, уже много лет знакомыми насекомыми. Слабенькие младенцы быстренько вымирают, у выживших — иммунитет. Я тамошних пейзан и пейзанок дожму. Но временной люфт — есть. «Пожара» пока нет. Здесь — иначе. На заимке — «проходной двор». Постоянно приходят новые люди. Со своими персональными паразитами. Которые очень хотят размножиться на чём-то чистеньком и новеньком. Экосистема в стадии формирования. И обычных навыков Домны может не хватить. Элементарно: во всём мире вплоть до начала 20 века люди моют головы раз в неделю. На «Святой Руси» — аналогично. Но у меня за одну неделю столько случается…
Ну почему ни один попаданец не пишет, что традиционная русская баня при попадизме — смертельна! Потому что попадизм почти всегда означает перемещение более-менее значительных человеческих масс, форсированное формирование новых человеческих коллективов. С новыми стаями и стадами паразитов и комплектами переносимых ими болезней. Новые, заново осваиваемые ареалы обитания вшей, блох, клопов, тараканов, глистов, грибков, бактерий и вирусов… А баня… Конечно — хорошо. Но, если традиционно, только раз в неделю… Цикл инфицирования по многим возбудителям — от часов до нескольких суток. Надеяться, что раз в неделю по субботам — достаточная безопасность… Как с компьютерным антивирусом без ежедневного обновления — вредная и опасная иллюзия защищённости. «Ах-ах! Как же так? Оно же установлено! Мы же за него деньги платим!». Ладно — комп, а здесь — люди. Угробить своих людей без вариантов.
Но ведь не обязательно же, что именно на Домну тифозная вошь залезет… А может и вовсе не будет… То есть, конечно, будет. Но, может, не здесь, не сейчас, не с ней… И вот ради каких-то умозрительных, может быть и преувеличенных, придуманных опасностей обижать её сейчас? Для неё же это обида страшная: она к тебе пришла, всей душой потянулась. Ты её принял, вроде как обрадовался… Будто — заманил и обманул… Унизил и оскорбил. Перед всеми показал, что она тебе не «Домнушка, любушка», а «курва драная» вроде этой Кудряшковой… Может, не надо? Добрее надо быть, милосерднее. «Иван-милостивец», а не «Лютый Зверь». Авось обойдётся…
Авось… «Авось» хорош, когда он с «Юноной». И — под весёленькую музыку. А у меня здесь будет музычка… похоронная. Сделать исключение для Домны… а как быть со Светаной? Она тоже проситься начнёт. Отказать? Несправедливо. Потом мужики будут выступать. Причина-то для всех одна. Если для одних закон не действует, то мы чем хуже? По параметру вшивости и блохастости. И тогда «исключительность» Домны обернётся обидой и неповиновением «неисключительных». Восстанавливать управляемость команды придётся кровью. «Шашечка дрожит в руке, упёршись в позвоночный столб». Кого, скольких мне придётся убить, чтобы Домна могла носить спрятанные под платок длинные косы?
Но добила меня картинка.
Я уже говорил, что многие вещи воспринимаю картинками, образами. Картинка простенькая: снова «источник с мёртвой водой», ночь. Носилки с телом. Носилки медленно поднимаются, и с них соскальзывает тело. Домна. Мёртвая. В длинной белой рубахе. Медленно уходит под воду. И там, уже в толще воды, вдруг открывает глаза. Она смотрит на меня. Сквозь увеличивающийся водяной слой, погружается в темноту, пытается что-то сказать, губы шевелятся, рот открывается. И я вижу, как там, в темноте, из её рта непрерывным потоком, как пузырьки воздуха, только чёрные, ещё чернее воды, сыпятся насекомые. И эта струйка чёрных точек неестественно быстро поднимается из глубины ко мне, к моим ногам на берегу, и уже шуршит камыш вокруг, а эта масса шевелящегося, копошащегося, лезет во все стороны, а я не могу сдвинуться с места, хочу, но не могу, а они уже лезут на сапоги, по одежде…
– Надо, Домнушка, надо.
– Не буду.
И — руки в боки. Голову наклонила, губы поджала, глаз злой, настороженный. Надолб противотанковый перед переходом в контратаку.
А что говорят на этот счёт старые анекдоты? Ну, например, женился узбек на украинке. Привёз домой, рассказывает о местных обычаях:
– Ты, главное, смотри на каком боку у меня тюбетейка. Если я прихожу домой и тюбетейка на левом боку — всё хорошо. Сейчас мы пообедаем, и я тебя любить буду. А вот если тюбетейка на правом боку — я злой. Ты ко мне не подходи, слова не говори, на глаза не попадайся. Понятно?
– Понятно. И ты послушай. Если я тебя встречаю и руки у меня вот так, под грудью сложены, то дома всё хорошо, еда готова, постель постелена, и ты можешь меня любить. А вот если у меня руки вот так — в бока кулаками поставлены, то ты ко мне не подходи, слова не говори. И мне плевать на каком боку твоя тюбетейка!
Вот и Домна так упёрлась. Сейчас ей глубоко плевать — «на каком боку тюбетейка». И никаких слов, доводов, объяснений и убеждений она не воспримет. Что я, мальчишка сопливый, женщин не знаю?
Скверно. Пропустить мимо ушей её «нет» — не могу. Будут продолжения. От других. Потому что все поймут однозначно: «Ваньку-боярычонка» можно и послать. Проглотит и утрётся. Выгнать её… «вот — бог, вот — порог»… Нельзя. И не только то, что мне с ней хорошо, что она хозяйка каких поискать, что просто жадность не позволяет такое сокровище на дорогу выгнать… Она же не одна уйдёт. Мужикашку своего недоделанного прихватит точно. Может, и Чарджи в попутчики пойдёт. Следом — Светана, Потаня с Любавой, Хотен за компанию.
Это по одному по Руси не пройдёшь. А толпой да с таким вожаком как Домна… Про Алёну-старицу не слыхивали? Бригадный генерал в войсках Степана Разина. Сказано: «водила она два полка, и грызли те полки бояр и стрельцов царских аки волки». Фактура та же.
Господи, Домна, да как же тебя унять-то?! Ведь обоим нам хуже будет. Ну что ж ты упёрлась, как баран в новые ворота! Ну придумай, хозяюшка, как бы нам с тобой разойтись. Без унижений, без убийства. Нет, она о другом думает. О том, как она смело выступила против моей несправедливости, неблагодарности, глупости и попытки унизить её, такую хорошую.
Всё искусство разрешения конфликтов имени третьего тысячелетия… с массой полезных принципов типа осознания и формулирования истинных интересов оппонента, поиск точек соприкосновения, относительные веса пунктов возможного компромисса, вынесение за рамки текущего рассмотрения конфликтных положений, передача их в комитеты экспертов или на всенародное обсуждение… Нет времени, нет пространства для манёвра. Имеем лобовое столкновение. Для самолётов, тепловозов, автобусов — смертельно. Но именно это, смертельное лобовое столкновение — типовое поведение самцов многих видов. Олени упираются друг в друга рогами и… до полной потери. «Лица», здоровья, жизни. И, мы, мужики, так же — упрёмся лбами и колотимся. Как бычки на пастбище.
А что делали древние финикийцы, когда им надоедали бесконечные поединки крупного рогатого скота? А они брали однодневного телёнка, срезали ему бутончики, из которых рога должны вырасти, и пересаживали их столбиком на середину лба. И бычок вырастал с одним рогом. Так и назывался — единорог. Белая лошадь, у которой посреди лба торчит эта здоровенная костяная дура, и которая с таким украшением почему-то гоняется за девственницами… Якобы — покатать… Так вот — это всё аллегорическое выражение тайных сексуальных фантазий средневекового рыцаря, плотно запаянного в свою жестянку, с длинным копьём в руке и верхом на коне. Ну что ещё может придумать извращённая психика мужчины, который целыми днями — в железном средстве предохранения с головы до пят?
А у финикийцев вырастали очень приличные бычки. Из-за своей однорогости они постоянно побеждали своих соперников в подростковых, а потом — и в самцовых играх. Пробивали своим, прямым, похожим на кинжал, единственным рогом бока и шеи соперников. Вместо — «упёрлись лбами», поединок превращался в — «получи перо под ребро». Количество соперников быстро уменьшалось до нуля, и единороги становились вожаками своих стад, обеспечивали в них порядок и покрытие всех попавших в зону досягаемости коров. Отчего у стадо-владельцев наступали мир и благоденствие, а также приплод, привес, удой и доход. «И в человецах благорастворение».
