Проследить биографию обоих Гусеву удалось только до детского дома, и ни в одном из общедоступных источников не указывалось, как они там появились.
Прибегать к услугам хакеров, помня о судьбе Хомяка, ему не хотелось. Он был почти уверен, Хомяка убили не случайно, а именно за то, что он накопал лишнего.
Какой-нибудь профессиональный наемник легко мог затеряться в толпе обычных игроков и выдать умышленное убийство за попутный ущерб. Макс был прав, информация оказалась чересчур опасным товаром.
Кстати, Березкин о Максе знал, и это еще раз подтверждало, что за каждым шагом Гусева следили с самого начала.
Найденная в сети информация про экстрасенсов и прочих людей с паранормальными способностями подтверждала слова Марины. Экстрасенсов было много, впрочем, их было много всегда, особенно в девяностые, когда любая газета пестрела объявлениями от всевозможных гадалок, деревенских знахарок, черных, белых и серобуромалиновых колдунов, потомственных ведуний, энергетических магов с чистыми чакрами и прочих шарлатанов. По мнению Гусева это доказывало только то, что в окружающем его мире все еще пребывает достаточное для прокорма этих сомнительных деятелей число идиотов.
В дверь позвонили.
Почти уже привычным движением Гусев взял в руки пистолет и пошел смотреть, кого там опять принесло. Принесло Березкина.
— Чего надо? — недружелюбно спросил Гусев.
— Извиниться хочу, — всем своим видом Березкин показывал, что виноват. Что ему стыдно, он сожалеет и никогда больше так не будет. — Мне сказали, что ты обязательно придешь, сказали, что тебе нужно рассказать… ну, то, что я рассказал, и что это для твоей же пользы. Я спрашивал, зачем это, но они не объяснили. Только говорили про пользу и про то, что ты…э… эмоционально нестабилен. Они мне денег предложили, и я согласился. Их человек мне реплики подсказывал, ну, ты знаешь.
— Знаю, — подтвердил Гусев. — А они тебе не рассказали, откуда ты такой на меня похожий нарисовался?
— Нет. И еще сказали, что если я буду задавать лишние вопросы или еще как-то пытаться это выяснить, они меня убьют.
— Убьют, — равнодушно согласился Гусев. — Они могут.
— Даже не спросишь, кто они такие?
— А ты знаешь?
— Нет. Они не представились. Но люди серьезные, это видно.
— Сюда тебя тоже они прислали?
— Нет, я сам.
— Почему?
— Ну… не знаю, не чужие же.
— Чужие, — сказал Гусев. Он Березкина ни в чем не винил, но общее ДНК не делало их друзьями. Даже родственниками, по большому счету, не делало. — Ладно, я тебя прощаю. Можешь идти.
— И все?
— А что еще? — спросил Гусев. — Если тебе этого для прощания мало, то будь осторожен, держи хвост пистолетом и так далее по списку.
Гусев закрыл дверь и даже не стал подсматривать в глазок, стоит ли там Березкин или уже ушел.
Это ему было совершенно неинтересно.
Глава двадцать вторая
Первый канал, воскресный вечер, прайм-тайм, прямой эфир.
— Антон, вы до сих пор работаете дворником? — лысина ведущего в свете софитов блестит так же ярко, как и лысина самого Гусева.
— Нет, на прошлой неделе я зашел на старое место работы и официально оттуда уволился. Так что теперь я обычный российский безработный.
Легкий смех и аплодисменты в зале.
— И чем вы планируете заняться теперь?
— Не знаю, — говорит Гусев. — Я еще точно не решил.
— Но какие-то планы у вас же должны быть?
— Может быть, я вернусь к прежней профессии, — говорит Гусев. — Конечно, мне придется кое-что подучить, закончить какие-нибудь курсы повышения квалификации, и кто-нибудь из работодателей будет настолько добр, что возьмет меня к себе стажером.
Снова смех, снова аплодисменты. Как же мало им надо…
— Приходите к нам на телевидение, — шутит ведущий. — Нам всегда нужны толковые стажеры.
— Я обдумаю ваше предложение, — говорит Гусев. — Но учтите, кофе я варю весьма паршивый.
Когда стихает очередной залп аплодисментов, ведущий делает серьезное лицо.
— В нашу редакцию поступила информация, что как минимум две политические партии предложили вам вступить в их ряды. Не расскажете нам, какие это были партии и что вы думаете об их предложениях?
— Я их отверг, — говорит Гусев. — А что это были за партии… Я думаю, вы и сами это прекрасно знаете. Вашему отделу информации может позавидовать и ЦРУ.
— Но почему отвергли, Антон? В своих прежних интервью и на страничках своего блога вы ясно давали понять, что вам многое не нравится в нашем мире, и, возможно, принадлежность к какой-либо политической партии способна помочь вам что-то изменить. Так почему нет?
— Потому что этим партиям нужен не я, а моя медийная значимость. Им на самом деле все равно, что я думаю, главное, что меня узнают на улицах. Я боюсь, что если я примкну к какому-нибудь политическому течению, мне придется транслировать уже не свои, а их мысли. И вы знаете, я изучил их политические программы, и не нашел ни одной, которая бы меня полностью устраивала.
— Так что же делать? — с искренней озабоченностью на лице спрашивает ведущий.
— Наверное, мне стоит основать свою собственную партию, — говорит Гусев. — Или политическое движение, или общественный фонд, я пока окончательно не решил.
С названием вроде «идущие к черту», думает он при этом, но вслух сию мысль не озвучивает.
— И как далеко вы планируете зайти?
— Пока не могу сказать, — говорит Гусев. — Но мне кажется, что низкий прицел брать не стоит, и если уж ты встал на эту дорогу, то должен пройти ее до конца. Хотя бы попытаться.
— До самого конца? — уточняет ведущий. В его глазах Гусев видит ликование — еще бы, прямо сейчас, в прямом эфире, в его студии рождается маленькая политическая сенсация. — До самого верха?
— Президент Гусев, почему бы и нет? — говорит Гусев. — Вы бы проголосовали?
— Я бы — да!
Студия взрывается аплодисментами.
Гусев вышел из телецентра на парковку и закурил.
На улице шел снег, его машину, оставленную здесь всего пару часов назад, слегка подзанесло. Снег кружился в свете фонарей, снег хрустел под ногами, когда Гусев шел к своему седану, снег ложился на кряжистую фигуру немолодого мужчины, ждавшего Гусева у его машины.
Мужчина был коротко стрижен, одет в коричневую кожаную куртку, синие джинсы и армейские ботинки. Гусев насторожился и сунул руку в карман.
— Не дергайся лишний раз, — сказал мужчина низким смутно знакомым Гусеву голосом.
— Нет смысла? — уточнил Гусев. Большой палец уже лежал на предохранителе «беретты».
— Нет необходимости. Я Тунец, — мужчина протянул правую руку, они обменялись рукопожатием.
Наверное, именно таким его себе Гусев и представлял. Большим, основательным, надежным.
— Я пытался тебя найти.
— Меня невозможно найти, если я этого не хочу, — сказал Тунец. — А когда я хочу, тогда я нахожу сам. Я рад, что ты уцелел, Гусев.
— Аналогично. Ты за деньгами?
Тунец покачал головой.
— К черту деньги, — сказал он. — Я поговорить.
— Давай хоть в машину сядем, — предложил Гусев. — Снег.
— Давай лучше кофе где-нибудь выпьем.
— Где?
— Ты просто езжай за мной.
Тунец передвигался по московским улицам на гражданской модификации «хаммера» пятого поколения, то бишь, человеком он был весьма небедным, и вряд ли все свои деньги заработал, принимая участие в играх. Хотя, кто его знает…
Ехать пришлось недолго. Тунец остановился около небольшого кафе, Гусев втиснул БМВ рядом, и уже через пять минут они сидели за столиком и чашки с горячим кофе щекотали их ноздри пряным ароматом.
— Лучший кофе в городе? — уточнил Гусев.
— Нет, просто ехать недалеко было.
— Тоже вариант, — согласился Гусев. — Итак, в чем суть вопроса?
— Я за тобой наблюдал, — сказал Тунец. — Уже после охоты. И я знаю, к чему это все ведет.
— Меня похоронят на пустыре?
— Ты лезешь наверх, — сказал Тунец. — Я был в этом почти уверен и до сегодняшнего вечера, а уж после этой передачи…Ты не думай, что если человек бывший спецназовец, то он дурак.
— Я и не думаю. Как ты передачу-то посмотрел, кстати?
— Онлайн-трансляции в интернете никто не отменял.
— Хорошо, — сказал Гусев. — Не буду отрицать. Я лезу наверх. Хочешь меня о чем-то предупредить или отговаривать станешь?
— А ты везде видишь подвох?
— Жизнь заставила.
— Это хорошо, — сказал Тунец. — Осторожность еще никогда никому не вредила. Отговаривать тебя я не стану, скорее, даже наоборот. Я хочу тебе помочь.
— В чем именно?
— Организовать свою партию, — сказал Тунец. — У тебя есть лицо, довольно умные мысли и медийная поддержка. А у меня есть люди и связи.
