У меня тоже ожидалось прибавление в семействе. Но опередили венценосные супруги. Тем не менее я уже считал этого младенца родным. Ведь из-за него я тут появился, столько пережил, столько вынес. Только оправдай, пожалуйста, мои надежды.
На балу принц Брауншвейгский Антон Ульрих донес главную новость: я стану крестным отцом императора-младенца, Иоанна Антоновича. И впрямь родной.
Симпатичный бутуз родился. Плотный, упитанный. Кровь с молоком. Лицом в мать, умом в отца. Порода, одним словом. Пусть и испортил ты мне парадный мундир, подмочил немного, когда в руках моих оказался. Ничего страшного.
Хорошие у тебя гены, Ванюша! Расти на радость батьке с мамкой. Тебе долго императором быть. А пока в великих князьях побудь, благо возраст подходящий и бабка твоя на тот свет не торопится.
Подлечил врач-англичанин, друг мой, Анну Великую. Поправил здоровье. Нам это только к выгоде. Плавно произойдет смена власти. Другая фигура на троне будет сидеть, но никто не скажет, что курс изменился.
Когда знаешь и видишь цель, то идешь к ней прямой дорогой. А цель у нас одна, ибо великих потрясений нам не нужно, зато великая Россия нужна позарез. Та самая, в которой уютно и русаку прирожденному, и немцу приезжему, и татарину, который лучше любого гостя будет.
Лишь бы протянуть подольше перед тем, как снова увижу те зовущие огни. Но ведь я не тороплюсь, не так ли?
Глава 26
Я рывком пришел в себя, вытер платком выступивший пот. Трясло меня, как припадочного. Но и это несомненный плюс. Живу, значит.
Вчера заснул дряхлым стариком, не надеясь проснуться, в собственной постели, а очнулся…
Где?! Где я очнулся?!
Глазам больно. Ослепительно яркий свет, вызывающий слезы. Не спасает даже козырек автомобиля.
Стоп, какого автомобиля? Нет никаких автомобилей и не может быть. Откуда им взяться?
И, тем не менее, автомобиль.
Это не моя комната с наглухо задрапированными занавесками, с картинами на стенах, с шелковым балдахином кровати.
За лобовым стеклом широкая заасфальтированная дорога, бампер передней машины. Не пролетки, возка или кареты, а автомобиля обтекаемой каплевидной формы, наверняка смоделированной на компьютере.
Воздух. Он чужой. В нем нет привычной свежести леса, аромата скошенной травы.
Душный и неестественный, полный странных примесей, но что-то смутно напоминающий.
Кажется, понимаю. Я просто успел забыть его. Это воздух большого индустриального города.
— Вам плохо? — участливо спрашивает кто-то.
Я поворачиваю голову.
Говорил сидевший за рулем мужчина лет сорока в синей форменной куртке. На голове фуражка-многоуголка с эмблемой. Вроде какой-то таксопарк.
Может, все? Что-то вроде бреда, мои галюники.
— Все в норме, — произношу я и откидываюсь на кожаную спинку автомобильного кресла.
Как же, в норме! Теперь вот мой голос. Я привык к нему, к старческим модуляциям, хрипу, кашлю. Что поделать, старость не радость. А тут… Не мой голос. Незнакомый, непривычный. Совсем не похож на скрипучий старческий. Скорее молодой, полный энергии.
Тело. Оно тоже не в порядке. То есть, наоборот, в полном порядке. Подвижное и послушное. Исчезла тяжесть в руках и ногах, бессилие.
Дышится хорошо. Сердце бьется размеренно. Никаких покалываний в груди.
Что же это со мной произошло?
Я бросил взгляд в боковое зеркало и увидел в нем отражение самого себя, правда, как будто кто-то взял и отмотал пленку моей жизни назад. Мне снова лет двадцать с хвостиком. Самый цветущий возраст.
Или я брежу во сне, или произошло чудо, в которое так хочется верить. Лучше бы чудо!
Машина остановилась возле парадной высотного дома. С какой стати именно здесь? Я понятия не имею, что это за место.
— С вас тридцать пять копеек, — сказал таксист, посмотрев на счетчик.
Я машинально залез в задний карман брюк, вытащил портмоне (откуда оно взялось?), раскрыл его и увидел стопку ассигнаций абсолютно незнакомого вида. Первая попавшаяся была номиналом в один рубль. Дата выпуска — 2010 год. Государственный герб России с двуглавым орлом. Ну, орлом меня не удивишь, привык еще до попадания в восемнадцатый век. Однако есть один интересный момент — на орле красовалась корона.
Чтобы не привлекать лишнего внимания, я рассчитался с таксистом, бросив короткое:
— Сдачи не надо!
Таксист возмутился:
— Как это не надо? За кого вы меня принимаете?! — Он с подчеркнутой скрупулезностью отсчитал положенные шестьдесят пять копеек. — Берите, милостивый сударь, и больше так не делайте. У нас не частная лавочка, а Его Императорского Величества Государственная компания автомобильного извоза.
— Извините.
Я бросил мелочь в правый карман.
— То-то, — буркнул водитель.
Такси — желтая крупногабаритная машина, чем-то напоминающая «Волгу», с шашечками на боку, развернулась и уехала. На прощание водитель обдал меня презрительным взглядом.
Странно все это. Еще более странным был дом, возле которого меня высадили. В том смысле, что я понятия не имел, куда и зачем меня привезли. На стене висела табличка с адресом «Улица Вячеслава Жука. Дом № 11». Адрес мне ничего не говорил. Ни капельки.
Возле подъезда стояла деревянная лавочка. Я присел на нее и задумался.
Если проанализировать все варианты, кроме самых завиральных, то меня снова куда-то занесло. Вопрос: куда именно?
Несомненно, это Россия. Приблизительно тот же временной отрезок, из которого меня когда-то забросило в восемнадцатый век, но даже по деньгам можно сделать вывод: то ли я угодил в измененное моими стараниями будущее, то ли это какая-то альтернативная историческая развилка, а может, и вообще другой мир. Корректор реальности когда-то заикался на эту тему.
Теперь разобраться бы, что я тут делаю и что от меня требуется.
Дверь подъезда распахнулась, из нее вышла… мама.
В домашнем халатике, шлепанцах. С удивленным выражением лица.
Моя мать, с которой я уже отчаялся встретиться! Которую видел только в снах, о которой безумно скучал!
— Игорь, ты чего тут расселся? — спросила она.
— Мама! — Я неожиданно всхлипнул, бросился к ней, обнял что было силы.
— Что с тобой, сыночек? — растерялась она. — Пойдем домой.
— Домой… — мечтательно протянул я. — Пошли, мама. Я что-то соскучился по дому.
Она недоуменно посмотрела на меня:
— Игорь, что-то произошло? Ты сегодня сам на себя не похож. Может, на работе что приключилось?
Работа? Знать бы еще, где я работаю и работаю ли вообще.
— Ничего страшного. Просто устал. Дела навалились. Ну, ты понимаешь.
— Бывает, — сочувственно кивнула мама.
Мы вошли в подъезд, прошли мимо улыбающейся консьержки.
— Здравствуйте, Алена Петровна, — непроизвольно вырвалось у меня, хотя буквально две секунды назад я мог гарантированно сказать, что никогда раньше не встречался с этой женщиной и уж тем более не знал ее имени.
— Здравствуй, здравствуй, Игорек, — закивала она.
Чувствуя, что схожу с ума, я вошел вслед за мамой в лифт. Рука привычно потянулась к кнопке с цифрой десять, утопила ее. Двери с мелодичным звуком закрылись.
Откуда я знаю номер нужного этажа? Почему уверен, что квартира именно на десятом этаже, не выше и не ниже?
Стоило переступить порог, как сработал датчик и в коридоре загорелся свет. Прикольная «фишка». Когда-то хотел поставить такой у себя. Стоп, почему хотел? Вот же он. Работает.
По всему выходит, живу я с матерью.
— Проголодался, наверное? — спросила она. — Ты к себе ступай, а я на стол накрою. Отца ждать будешь?
Кого?!
Я вскинулся. Ладони у меня задрожали. Папа умер незадолго до того, как Кирилл Романович перебросил меня в тело Дитриха фон Гофена. Умер у меня на руках, я сам закрывал ему глаза. Потом обзванивал родных, устраивал похороны.
Я сглотнул, пошатнулся.
— Ты, верно, устал, — встревожилась мать. — На тебе лица нет. Что-то случилось?
— Пустяки. Знаешь, мама, я и впрямь отдохну. Мне надо прийти в себя.
— Ступай, сынок. Совсем тебя на работе замучили…
А ведь я перед перемещением в прошлое как раз искал себе другую работу, устав вкалывать на фирмочку, служившую чем-то вроде прачечной для отмывания левых доходов.
«Моя» комната оказалась очень уютной. Диван-книжка, два мягких кресла, компьютерный столик, стеллаж с книгами и дисками. На стене рекламный плакат. Сердце невольно вздрогнуло. Прямо дежавю!
На плакате мужчина в гвардейском мундире первой половины восемнадцатого века: в надвинутой почти на самые глаза треуголке, зеленом расстегнутом кафтане, такого же цвета суконных штанах. На ногах «смазные» тупоносые сапоги. Небрежно накинутая на плечи епанча развевается на ветру, придавая персонажу романтический вид. В руках шпага. Тяжелая, анненская, родная. Я вдруг ощутил желание сжать в ладони ее рукоять. Как прежде.
