– Сегодня ночью я покину Рим, – вздохнул Руфин. – Вряд ли мы когда-нибудь увидимся, сиятельный Трулла, но я никогда не забуду ни твоей услуги, ни твоего доброго отношения ко мне.
Руфин крепко обнял на прощание смутившегося патрикия и выпрыгнул в окно. Трулла вздохнул и покосился на мешок с золотом. На ум ему почему-то пришла история Иуды, предавшего Христа, но он тут же себя обругал за столь кощунственные мысли. Во-первых, Руфин язычник, и всякий благочестивый христианин просто обязан держаться от него подальше, во-вторых, он мятежник, а следовательно, заслуживает кару не только божью, но и императорскую. Наконец, речь шла не о тридцати серебрениках. На кон был поставлен миллион. Римский патрикий – это вам не иудей, и за меньшую сумму он мараться не стал бы.
Высокородный Федустий слушал Пордаку с большим интересом. Причем этот свой интерес он даже не пытался скрыть. Префект анноны сидел у стола, а комит схолы тайных агентов прохаживался по обширному помещению, поглаживая чисто выбритый подбородок. Вообще-то христианину следовало отпустить бороду, но, к сожалению, борода Федустию не шла, более того, она делала его похожим на варвара, что сильно задевало его гордость. А комит тщательно следил за тем, какое впечатление он производит на людей. К счастью, он не был склонен к полноте и, дожив до сорока годов, сохранил почти юношескую стройность фигуры. В укор, кстати говоря, многим римским патрикиям, которых полная удовольствий жизнь превращала в расслабленных старцев еще в относительно молодые годы. И в результате империя буквально задыхалась от недостатка умных и деятельных людей.
– Значит, сегодняшняя ночь будет решающей, – сделал вывод из рассказа хитроумного подручного Федустий.
– Вне всяких сомнений, – кивнул Пордака. – Мой человек собственными ушами слышал разговор Руфина и Труллы. Меня смущают три сотни городских стражников, комит. Понятно, что Телласий не хочет рисковать, но нам это создает массу проблем.
– Мятежей без крови не бывает, – усмехнулся Федустий. – А у Телласия, кроме всего прочего, есть еще одна цель.
– Гортензий, – догадался Пордака.
– Именно, – подтвердил комит. – Префект Рима должен негоцианту сто тысяч денариев и сделает все от него зависящее, чтобы вырвать свою расписку из рук старика.
– Может, нам увезти с виллы Фаустину и ее дочь? – предложил Пордака.
– Ни в коем случае, – возмутился комит. – Этот Руфин не так прост, как тебе кажется. Он дважды перепроверил сведения, полученные вроде бы из надежных источников, не исключено, что проверит их в третий раз. Кто поручится, что среди слуг Гортензия не найдется предателя?
– А ты уверен, комит, что налет на виллу негоцианта можно выдать за мятеж против императора?
– Уверен, светлейший Пордака, – усмехнулся Федустий. – На этой вилле будет находиться человек, всей душой преданный Валентиниану. Именно этому человеку император поручил расследование злоупотреблений в префектуре Рима. Более того, этот кристально честный чиновник уже готовился известить божественного Валентиниана о коварстве префекта города Рима и его темных делах. Догадавшись, что его преступления раскрыты, сиятельный Телласий собрал своих сообщников и напал на высокородного комита Федустия, который, с помощью префекта анноны светлейшего Пордаки, сумел с честью выйти из сложного положения.
– Надеюсь, комит, что о моих промахах ты в докладе не упомянул?
– Разумеется, нет, – пожал плечами Федустий. – Вина целиком возложена на Телласия, которому вряд ли удастся пережить сегодняшнюю ночь. Доклад лежит на столе, Пордака, можешь его прочесть.
Префект анноны с большим интересом взял в руки пергамент и углубился в чтение. Его порадовал стиль комита схолы агентов. Сам Пордака никогда бы не смог столь полно и убедительно изобличить врагов империи. Сказывался недостаток образования. Зато Федустий оказался на высоте поставленной задачи. Из текста доклада вытекал очевидный вывод, что мир еще не видел больших подлецов, чем Телласий, Трулла, Модест, Корнелий, Сициний, Клавдий и Луций. Пордака быстренько подсчитал, сколько денариев получит казна после конфискации имущества главарей мятежа, и прицокнул языком от зависти. Жаль все-таки, что такие суммы проплывут мимо расторопного префекта анноны. С другой стороны, надо же и Валентиниану на что-то жить, у него ведь целая империя на руках.
– Нам бы только Руфина не упустить, – сказал Федустий треснувшим голосом. – А уж вытряхнуть из него украденное золото мы сумеем.
– Сколько у нас будет людей?
– Пятьсот легионеров и триста вооруженных агентов. Кроме того, я приказал трибуну Марку разместить пять сотен клибонариев на вилле, находящейся поблизости от места событий. В случае малейшей заминки он придет к нам на помощь. Сигналом для него будет костер на берегу Тибра.
– В таком случае самое время нам отправляться в путь, – вопросительно глянул на комита Пордака.
– Согласен, – кивнул Федустий. – Лошади уже готовы.
Сиятельный Трулла оробел в самый последний момент. Эквицию потребовалось немало усилий, чтобы вытолкнуть патрикия за ворота усадьбы. Сопровождали Труллу полсотни вооруженных до зубов людей, но, кажется, бывший префект не слишком верил в их доблесть. Тем не менее у него хватило ума и сил на то, чтобы перебороть свой страх. И последним аргументом, пробудившим решительность в сердце бывшего префекта, была угроза мести со стороны префекта нынешнего. Ибо Телласий никогда бы не простил измену человеку, втянувшему его в столь опасное дело. Трулла кряхтя взгромоздился на коня и произнес охрипшим от переживаний голосом долгожданное слово:
– Вперед.
Эквиций мысленно попрощался с хозяином и отправился в свою комнату, чтобы собрать необходимые вещи. В том, что это ночная прогулка станет для Труллы последней в жизни, он нисколько не сомневался. Совесть его тоже не мучила. Да и с какой стати бывший раб должен сожалеть о жалкой участи хозяина, который был щедр только на побои и ругательства. Не говоря уже о том, что сам Трулла во всей этой истории смотрелся ничем не лучше Эквиция. Ради денег он предал хорошего знакомого, которому обещал помочь. Если подличают патрикии, то почему же рабы должны проявлять благородство?!
Сборы не заняли у Эквиция слишком много времени, и с наступлением ночи он ужом выскользнул за ворота усадьбы. Первые дни он собирался отсидеться во дворце Пордаки, ну а потом как бог даст. О будущем бывший раб не волновался. Припасенных денег ему хватило бы на две жизни.
Несмотря на сгущающуюся темноту, Рим засыпать не собирался. На его улицах, освещаемых факелами, кипела жизнь. Эквиций с трудом пробился сквозь довольно плотную толпу обывателей, сгрудившихся на мостовой, чтобы поглазеть на молоденькую и удивительно гибкую танцовщицу. Римляне обожали зрелища, и чем скандальнее, тем лучше. Эквиций сомневался, что христианским проповедникам удастся отучить их от этой пагубной привычки. По его мнению, Рим следовало просто сжечь, дабы навсегда избавить мир от языческой проказы. К сожалению, епископ Симеон думал иначе. Почтенному старцу не хватало жесткости, а возможно, и жестокости, чтобы противостоять растлевающему влиянию языческих жрецов. Простые римляне, даже отрекшиеся от старых богов, продолжали как ни в чем не бывало участвовать в сатанинских, по сути, мистериях. О родовитых и богатых мужах и говорить нечего. Для этих крещение стало еще одним способом втереться в доверие к императору. Поменяв веру, они грешили еще с большим усердием, чем даже в прежние языческие времена. Похотливые загулы следовали один за другим. Пьянство приняло невиданные масштабы. И женщины Рима, даже самые почтенные и родовитые, ни в чем не хотели уступать мужчинам. А ведь епископ Симеон именно на женщин делал главную ставку. Ему почему-то казалось, что римские матроны более восприимчивы к христовой вере, чем их мужья. Возможно, под сенью христианских храмов так оно и было. Женщины слушали проповедников и роняли слезы умиления. Но стоило только римлянкам ступить за порог святилища, как они тут же превращались в блудниц. И ночью в Риме по-прежнему царила Венера, а не Христос. Как жаль, что благочестивый Симеон то ли действительно этого не видел, то ли не хотел видеть. Взять хотя бы ту же Ефимию, вдову патрикия Варнерия, которую епископ считает едва ли не самой послушной и христолюбивой овцой своего стада. Знал бы он, чем эта потаскуха занимается по ночам. Эквиций собственными глазами видел варвара, проникшего в ее дом. И если верить старому знакомому Эквиция рабу Фракийцу, то варвар ублажал распутную матрону до самого утра. И именно эту блудницу один из высших чиновников империи Федустий берет в жены! Справедливости ради следует отметить, что сам начальник схолы агентов тоже далеко не свят. Ведь он не только знал о тайном визите варвара к своей будущей жене, но и способствовал их встрече. Это какой же низостью надо обладать, чтобы подкладывать под другого мужчину любимую женщину! И этот человек называет себя христианином! Нет, Рим должен пасть. Он должен быть разрушен, ну хотя бы теми же варварами. Ибо приобщиться к новой вере римляне могут только через страдание, если, конечно, выживут после погрома.
