— Но я самый слабейший из всех Практиков! — воскликнул Глеб. — Если придется драться…
Какое глупое дитя…
Такое забавное, милое, по-своему интересное…
Но глупое.
— Не придется, — пообещала Геката, усиливая давление магией. — Мир, в который ты должен отправиться, давно заброшен. Там нет ничего, что могло бы представлять для тебя опасность.
— И все же…
— И все же, — демоница совершила пасс пальцами правой руки, и на ее ладони, закованной латной перчаткой, появился массивный перстень, от одного вида которого появлялось понимание, что он явно древний. — Это просто легкая прогулка. Для тебя — в самый раз. Держи мой Перстень. В нем есть сила, которой тебе будет достаточно, чтобы позаботиться о себе. Думаю, с этим тебе будет спокойнее отправиться на легкую прогулку.
Молодой мужчина, так и не перешагнувший порог развития, смотрел на нее, поджав губы.
Совсем как большой ребенок.
В его глазах виднелось понимание недосказанностей.
А Перстень все же надел.
Хорошо.
Мальчик, пусть и не самый сильный, но уж точно благоразумия в нем побольше, чем в остальных.
— Ты отправляешь туда меня, потому что я слабейший из всех твоих воспитанников, — в его голосе боль, осуждение и совсем немного раздражения, связанного с собственными недостатками.
Геката не отвечает, смотря на мальчика с печальной улыбкой, в которой лишь на грани жизни и смерти можно опознать заботу и сожаление.
После чего мысленным приказом разрывает пространство и время, а сам он, подобно пушинке, влетает в него.
Последнее, что он видит — это одинокий силуэт демоницы, стоящей нал океаном бушующих волн.
Это была бы великолепная картина, полная тайного смысла.
Вот только океан был из огня.
Так сгорала штаб-квартира демонов.
А вместе с нею — и весь прошлый мир.
* * *
— Я такого дерьма даже в Последнюю Войну не видел, — голос Олегуса предательски дрогнул, когда Лаурель с криком отпрянула от посеревшей фигуры, держащей клинок, по самую гарду утопленный…
В нечто бесформенное, больше всего напоминающее человека, которого расплавило едва ли не наполовину.
Нижняя часть туловища явно была человеческой, демонстрируя остатки добротных и изысканных кожаных сапог.
Остальное…
Обрывки одежды и разбросанные вокруг клинки и части мифриловой кольчуги, мало кого интересовали.
По крайней мере эльфийку, которая, присев рядом, пыталась заглянуть в склонившееся над телом лицо Глеба…
— У него нет глаз, — с дрожью произнесла она. — Только зеленые огоньки!
Господин потерял глаза в бою и использовал магическое зрение.
Оборотень такое уже видел.
Но вот состояние его тела…
Тусклый блеск глаз…
Это кое-что пострашнее.
Оборотень с тихим рычанием, понимая, что ничего не может здесь сделать, рявкнул что есть сил имя зверолюдки.
Она смогла удерживать его душу от распада, возможно еще не все потеряно и для господина.
Но что могло привести к подобному?
Обнаженный мужчина принялся озираться по сторонам, пока его взгляд не зацепился за рукоять одного из мечей, лежащих чуть в стороне.
Прихрамывая на раненную ногу, он подобрался к очевидному источнику проблемы.
— Да у него вообще половины туловища нет, — Олегус с омерзением посмотрел на поднятый изогнутый клинок. — Что б ее в Преисподней жарили без масла! Это же Клинки Погибели!
Оружие одних из самых мерзких и самых опасных тварей, какие только были созданы людьми и эльфами в Последней Войне.
Легионы Темной Армии гибли в борьбе с ними.
Десятки Практиков так и не пережили столкновение с этими созданиями, погибнув в попытке уничтожить угрозу для всего демонического дела.
Даже несколько демонов пали от их клинков, применяя магию, недоступную простым смертным, чтобы уничтожить их.
Если его догадка верна, и этот кусок тела — в самом деле Вестница Погибели, то все встает на свои места.
Последний в Аурхейме Практик сделал все, чтобы эта тварь была уничтожена.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Но, если это в самом деле Вестница Погибели, то, выходит, что и ловушка, в которую они попались, создана не Практиками и демонами?!
— Мне это ни о чем не говорит, — с дрожью в голосе произнесла эльфийка, тихонько взвизгнув, когда легкий ветерок сдул с кожи Глеба ворох пепла. — Олегус! Он… Он!
Едва теплившийся в пустых глазницах зеленоватый огонек начал угасать, давая понять тем, кто уже видел такое, что душа Практика, его суть, источник его магии, превращаются в ничто.
Оборотень, задушив в горле боль очередной потери, прихромал к бессильно рухнувшей на землю эльфийке, положив ей на плечо руку.
— Я знаю, девочка, — произнес он, глядя на то, как начинают осыпаться пальцы руки, которую Глеб прижал к чему-то, что раньше было лицом человеческой твари. — Если бы он тогда не успел в лесу, эльфы бы сделали со мной тоже самое. Его душа… Рассыпается… Как и тело.
— Где эта чертова хвостатая шлюха, когда она так нужна! — взвыла эльфийская лучница, заливаясь слезами.
Олегус хотел было сказать, что здесь вряд ли уже что-то поможет.
Лилит когда-то обмолвилась, когда они впервые столкнулись с подобным, что душу можно спасти лишь тогда, когда ее оболочка еще не распалась.
Но, то, что оборотень видел сейчас — это терминальная стадия выжженной и разрушенной души.
Практик умер и ничто…
Беззвучно за осыпающимся пеплом телом Глеба на лапы опустилась Лео
— Сука! — всхлипнула со злобой Лаурель. — Где тебя носило?!
— Моя делать что мочь! — голос зверолюдки был пуст и звучал каким-то эхом, что не могло предвещать ничего хорошего.
— Что происходит?! — Лаурель, замерев при виде того, как зверолюдка запустила руки в осыпающееся тело, начала светиться желтым светом.
Хотел бы оборотень это знать!
Он не был способен к направлению магии, но это не мешало ему понимать, что сейчас происходит нечто очень и очень странное.
Глаза Лео светились нестерпимым огнем, а ее тело словно начало плыть и таять, словно его кто-то нагревал…
И при этом пепел с тела Практика начал кружиться, словно его подхватывал воздушный водоворот…
— Прекрати! — в руках эльфийки появились кинжал и короткий клинок, а сама она дернулась вперед, намереваясь прикончить зверолюдку.
— Нет, стой! — Олегус, увидев умоляющее выражение лица на морде Лео, подхватил эльфийку, не давая той броситься в бой.
— Отпусти меня! — эльфийка принялась бить его руками и ногами, несколько раз добавила затылком, но Олегус не решался ее отпустить.
Что бы не происходило, хуже уже точно не будет.
Знать бы еще что происходит…
— Глаза! — рявкнул он в ухо эльфийке, когда обратил внимание на тело Практика, с которого облетела почти вся сероватая кожа, демонстрируя сморщенное мясо и белесые кости.
И лишь в глазницах полыхал разгорающийся зеленоватый свет.
Кажется голос разума возобладал, и Лаурель прекратила свои попытки вырваться из почти медвежьей хватки.
Оба последователя последнего Практика наблюдали за тем, как морщась от боли и жалобно поскуливая, зверолюдка словно теряет цвет, превращаясь в серую статую.
Глазницы черепа Практика заливались магическим огнем, а сквозь почти уничтоженное тело человеческой Вестницы Погибели начали проступать зеленоватые огоньки.
Одна за другой руны на демоническом мече начали светиться…
— Все, что мочь, — жалобно произнесла Лео. — Простить…
А затем ее посеревшее тело разлетелось пеплом, звуковым ударом оглушив и эльфийку и оборотня.
Вокруг образовалось непроглядное марево пепла и пыли, сквозь которое не просто видеть — дышать было практически невозможно.
Выпустив эльфийку из своей хватки, Олегус, не удержавшись на ногах, рухнул на землю, едва успев подставить руки.
Могучая глотка оборотня огласила судорожным кашлем окрестности, заглушая аналогичные спазмы, которые пришлись на долю эльфийки.
