Демон сильно вздрогнул.
"Д-да. Наверное. Но, Гайдэ…"
— Так ищи! — жестко велела я, не обратив внимания на его испуганно округлившиеся глаза. — За ночь кахгар мог успеть уволочь тело очень далеко. Даже если ушел отсюда под утро, то все равно — он умеет очень быстро бегать. И сейчас может быть где угодно. Но мне пока нужно от тебя только одно: хотя бы примерное направление. А потом он волей-неволей, но когда-нибудь пошевелится, и тогда я сама его найду. Нужно лишь успеть с этим до того, как станет слишком поздно!
По ночному лесу мы неслись двумя страшноватыми тенями — мрачные, молчаливые, напряженные и отчаянно торопящиеся. Лин был недоволен моим решением, но противопоставить ему ничего не мог: клятва сковывала его рукам и ногам, заставляя делать лишь то, что скажу ему я. За что я немедленно перед ним извинилась, но как можно тверже повторила, что все равно не отступлюсь.
Вот и летели мы теперь, как два сумасшедших демона. Вот и держал он теперь нос по ветру, стараясь не упустить ни капли драгоценного времени, которое все равно утекало, как вода сквозь пальцы. Он тоже знал: до полуночи мы кровь из носу, но должны отыскать проклятое Гнездо. И до полуночи мы должны твердо выяснить, где созревают эти дурацкие яйца. Потому что если мы не найдем их или Тварь проснется раньше, то процесс вылупления (или как там у них это происходит?) остановить мы уже не сможем.
"Новорожденные кахгары слепы, глухи и совершенно беспомощны, — сухо и насквозь официально сообщил мне Ас, когда я вскочила в седло. — Но только на одну ночь. А после этого они ничем не будут отличаться от взрослых особей. Кроме, пожалуй, размеров".
Поэтому мы с Лином спешили. Поэтому я то и дело просила его бежать быстрее. Поэтому же я отчаянно нервничала, страшась, что час "Икс" уже на носу. И поэтому же буквально жила одной надеждой на то, что это время наступит еще не сегодня.
Как ни странно, шейри легко взял оставленный Тварью след и так же легко двинулся по нему, не испытывая никаких затруднений. Лучше, чем гончий пес. Гораздо лучше, чем любая ищейка. Просто клад, а не помощник. У которого, к сожалению, был лишь один недостаток — его покладистость, подкрепленная заклятием и добровольной клятвой.
Первое время он вообще угрюмо молчал, не понимая, зачем и почему я так рискую. Не желал разговаривать, стискивал покрепче зубы, шумно фыркал, если я пыталась трогать поводья, и всячески демонстрировал свое неодобрение. Я истратила весь запас красноречия, пытаясь убедить его, что так нужно. Отболтала себе весь язык, разозлилась, потом снова с трудом успокоилась, понимая, что он просто боится за меня. Наконец, не выдержала этого гнетущего молчания, которое даже Тени не рискнули разбавить своим присутствием, и, низко наклонившись, погладила напряженную шею слегка потеплевшим Знаком.
— Ну, прости, мой хороший. Прости, что я тебя не послушала. Но это слишком важно, чтобы я могла позволить себе отступить. Для нас обоих важно. Для ребят тоже. А для Равнины — в особенности. Если я стану шарахаться от каждой опасной Твари, то какая из меня тогда Хозяйка? Если я не могу защитить свой Знак, то что я тогда за Ишта? Если я, даже не попытавшись ничего сделать, сейчас сбегу, трусливо поджав хвост, то разве смогу потом смотреть людям в глаза? И разве не потеряю я даже твое уважение, если при первых же признаках опасности буду жаться к деревьям и думать о том, кто бы меня защитил?
Демон угрюмо засопел.
— Тени уже спорили со мной на эту тему, Лин. Ты хорошо помнишь, что из этого вышло. Но я все равно считаю, что права, потому что иначе грош мне цена. Понимаешь? Ведь человек тем и отличается от зверя, что идет вперед даже тогда, когда знает, что это рискованно.
"Нормальный человек не суется туда, где знает, что точно погибнет!" — не сдержавшись, рявкнул демон.
Я незаметно перевела дух: ну вот, он уже разговаривает. Большой прогресс.
— Неправда. Хасы, к примеру, полезли.
"Им за это платят!"
— А мне — нет?
"?!"
— Лин, какой же ты еще дурачок, — удрученно вздохнула я. — Неужели ты считаешь, что полученный мной Знак — простая фикция, которая ни к чему не обязывает и которая ничего от меня не требует? Думаешь, все это просто так, и я могу, как и раньше, гулять по дорожкам, лениво помахивать веером, развлекаться в свое удовольствие и забыть о том, что где-то поблизости бродят Твари? Ты думаешь, я могу спокойно спать, если почти каждую ночь слышу крики тех, кого пожирают порождения мрака? Думаешь, могу спокойно смотреть туда, где вижу, что появившееся Гнездо, как паук, раскидывает свои сети и день за днем расползается все дальше, становясь похожим на раковую опухоль? Думаешь, я ничему не научилась за последние месяцы? Думаешь, не слышу, как стонет земля, когда по ней ступают чужие лапы? И думаешь, меня не трогает ее боль, когда острые когти разрывают ее плоть пополам?
Шейри сильно вздрогнул.
"Ты никогда об этом не говорила".
— Я плохо понимала, что происходит. А теперь Знак с каждым днем становится все активнее. И он каждый раз холодит мне руку, если где-то неподалеку открывает глаза новая Тварь. По ночам я часто вижу, как ОНИ летают над моей головой, пытаясь выклевать глаза. Я слышу, как они скребутся под землей, прорывая на поверхность новые норы. Ты знаешь, что они так и передвигаются днем — под слоем почвы, под камнями, по подземельям? Знаешь, что в некоторых местах, особенно рядом со Степью, от них… там, внизу… все черным черно? Знаешь, как мерзко, когда каждый прожитый день начинается с ощущения, как будто по твоему телу ползают чужие мерзкие лапы? А земля это чувствует Лин. Вся Равнина это чувствует. И я… вместе с ней. Причем, чем дальше, тем сильнее, потому что я, кажется… начинаю сливаться с ней мыслями и чувствами, — я сжала челюсти, впервые озвучивая то, что меня так тревожило по ночам. — Мне иногда кажется, что это меня раздирают на части, а не какую-нибудь зверушку. Кажется, что это я кричу от боли каждый час. Кажется, что это за мной охотятся Твари. И кажется, что их природа противна самой моей сути. Они — зло, Лин. Они — враги. Они уничтожают все то, что приносит мне ощущение покоя и радости. Я только в Эйирэ чувствовала себя прекрасно. А с тех пор, как мы вернулись сюда, все начало меняться. И теперь я с каждым днем все лучше чувствую Равнину, как саму себя. Знак заставляет меня ее чувствовать. И из-за него переполненный Тварями Фарлион для меня как заноза в одном месте. Зудит и зудит, раздражает, заставляет искать способ, как все это прекратить… а ведь это — только начало. Потому что, если я срочно что-нибудь не предприму, я сойду с ума, понимаешь? Я просто не выдержу. И не смогу остаться той, прежней Гайдэ, которую ты когда-то знал.
Шейри резко остановился и испуганно обернулся.
"Ты что, серьезно?!"
"Более чем".
"И ты поэтому так спешишь?!"
"Да, мой хороший".
"И поэтому говоришь про Фарлион все последнее время?!"
"Да, — покаялась я. — Знаю, что там еще опаснее, чем здесь. Знаю, что Тварей там не в пример больше, но я его уже чувствую, Лин. Почти постоянно чувствую и едва сдерживаюсь, чтобы не бросить все к такой-то матери и не ринуться туда. Мне… мне плохо, Лин. Честное слово. И то, что кахгар вдруг проник на Равнину, тоже плохо. Я просто не могу этого так оставить. И не могу равнодушно пройти мимо. Не ради себя, не ради людей, даже уже не ради Теней… а ради этой земли. И ради той боли, которая она испытывает каждый день, пока на ее поверхности бродит нежить. Но которой она пока, жалея меня, еще не наградила так, как должно быть у настоящей Ишты".
"Ты еще — не настоящая, — дрогнувшим голосом сказал Гор, вмешиваясь в наш разговор. — Ты только учишься".
"Это — единственное, что меня спасает. Но с каждым днем мне становится труднее не замечать шепота трав. С каждым днем становится труднее дышать. Я могу раствориться в Равнине, брат, как кусок сахара, брошенный неосторожно в горячую воду. Могу услышать ее радость, то, как она поет от счастья, могу почувствовать каждый ветерок и каждую травинку в этом лесу… но сейчас она не поет и не смеется, брат. Сейчас она может только плакать. А под Фарлионом и вовсе уже непрерывно стонет. Тогда как Степь… боюсь, Степь уже просто криком кричит. Если, конечно, я правильно все поняла про Невирон и его жрецов".
Тени пораженно замолкли.
"Хорошо, — деревянным голосом согласился Лин. — Я найду для тебя Тварь. Но если ты погибнешь… если ты не справишься, и он тебя поранит… если ты только меня обманешь и на самом деле окажешься неготовой…"
"Ты меня отшлепаешь и страшно отругаешь, — со слабой улыбкой согласилась я. — А потом плюнешь и уйдешь искать себе другую хозяйку. Получше, поумнее и посговорчивее. Я знаю. И я принимаю все твои условия".
Он сердито фыркнул.
"Мне не нужна другая хозяйка. Но и видеть мертвой тебя я не желаю".
"Знаю. Поэтому постараюсь тебя не разочаровывать".
