"Эх, Гайдэ… да разве в этом дело?! Честное слово, иногда ты бываешь такой…"
"Кем? Дурой? — усмехнулась я. — Может, ты и прав. Да только по-другому уже не получается. Если я не сделаю ничего сейчас, то и потом меня ничто не спасет. А так… быть может, у этой земли еще есть шанс полностью возродиться? И быть может, если тут станет хотя бы на одного кахгара меньше, я, наконец, пойму, как сделать так, чтобы они и вовсе больше никогда не появлялись?"
Лин только вздохнул. А потом прибавил шагу и уже ни о чем меня не спрашивал.
Поляну с Гнездом мы отыскали буквально на несколько минут до настоящей полуночи. И то, если бы не кровавый след, протянувшийся за Тварью чуть ли не от самой дороги, вряд ли мы смогли бы додуматься залезть в этот овраг и у самого его конца отыскать тщательно укрытый за поваленным деревом вход в глубокую нору. Быть может, только запах смерти и привлек бы сюда какую-нибудь падаль. Но не сегодня. Совсем не сегодня. Потому что лежащее неподалеку от логова человеческое тело еще даже не успело как следует остыть.
Переведя дух, я осторожно слезла с седла и молча попросила шейри отойти, чтобы не спугнуть Тварь своим запахом. Немного времени у меня еще было — на небе пока еще светили по отдельности две красавицы-луны, вместе с которыми ни один кахгар не рискнул бы показаться из норы. Но вот когда они сойдутся бок о бок, когда встанут на небосводе друг над другом, знаменуя настоящую полночь…
Я зябко поежилась и поспешила к норе.
А нора, между прочим, была большая: метра полтора в ширину и черт знает сколько метров (или километров?) в длину. Туда мое второе зрение напрочь отказывалось проникать. Тогда как нос уже учуял слабый запах тления, исходящий из прорытого хода, но пока перебиваемый сильным запахом крови, от которого меня, признаться, едва не замутило.
Осторожно приблизившись к последнему из Хасов, я тихонько вытащила из ножен меч, быстро огляделась по сторонам и бесшумно опустилась на колени, приложив руку к его груди.
Тело было еще теплым, хотя воин уже не дышал. Значит, умер совсем недавно. И умер плохо — от жуткого вида ран на дважды прокушенной груди и зияющей недоброй чернотой дыры на животе, которую он в последнем усилии пытался закрыть рукой. Там запеклось много крови, как и на изуродованном до неузнаваемости доспехе. Из-под мертвой ладони свежие струйки уже не сочились: несчастный потерял много крови до этого. Наверное, и умер больше не от ран, а от кровопотери. Но это в любом случае лучше, чем быть заживо съеденным только что родившими Тварями.
Бросив быстрый взгляд на неподвижное, покрытое сплошной кровяной коркой лицо, на котором не дрогнул ни один мускул, я попыталась услышать его дыхание, но не сумела. После чего молча вздохнула, неслышно поднялась и отошла от убитого. Проверять дальше не стала — рискованно оставаться возле логова голодной Твари, нарываясь на стремительный бросок из темноты. Поэтому мы с Лином так же осторожно попятились обратно, не сводя взглядов с черного провала. И только оказавшись от него на расстоянии в двадцать шагов, дружно перевели дух.
"Что собираешься делать?" — задал резонный вопрос шейри.
"Не знаю. Скорее всего, подожду".
"Приманить попробуешь?"
"Чем? Тобой?!"
"Зачем же? У тебя свежий труп под ногами валяется!"
"И что? — мысленно фыркнула я. — Предлагаешь его поднять и бросить внутрь? Вроде как постучаться в дверь и покричать: "тук-тук! Кто там? Открывайте! Это я пришла, свежий труп принесла?!"
Демон, несмотря на нервозность, не удержался от смешка.
"А что? Неплохая идея".
"Да иди ты!"
"Куда?" — тут же насторожился шейри.
"Тьфу! Да никуда. Это выражение такое… неприличное. Которое по отношению к тебе в полной мере применять нельзя ни в коем случае: послушаешься же. Короче, так: будем сидеть здесь и ждать, пока кахгар не соизволит выйти. Соваться туда сейчас — просто самоубийство".
"Согласен. А если он не вылезет?"
"Но жрать-то ему что-то надо?"
"А ты заметила, что Хасов в отряде было целых восемь, а коней обратно вели в поводу только шестерых?"
"В каком смысле?" — не сразу додумалась я.
"В прямом, — не слишком бодро отозвался демон. — Конских-то тел мы с тобой на поляне не видели. Значит, кахгар их сожрал. Прямо там, на месте. А уцелевших выжившие увели с собой. Так что теперь кахгар может быть сыт и вполне способен проспать до завтрашней ночи".
До меня, наконец, дошло.
"Елки зеленые… да что ж нам тут, еще сутки куковать? Или лезть внутрь, когда наступает самое его время?"
"Тогда лезть лучше днем, — со знанием дела возразил Лин. — Днем он хотя бы сонный и слабый".
"Нет. До завтра нам ждать нельзя, — вздохнула я. — Вдруг яйца проклюнуться раньше? Не зря же он тащил сюда труп? Не для того же, чтобы каждое утро лицезреть у своих ног разлагающееся тело? Или думаешь, для него это — сродни красиво составленной икебане? Или утонченной китайской вазе с роскошными розами, чьим ароматом он обожает наслаждаться в свободное от охоты время?"
Шейри сморщился.
"Не знаю, что ты имеешь в виду, но насчет запаха — вполне могу предположить, что кахгару нравится нюхать гнилую плоть. Что же касается остального…"
А вот этого я так и не успела узнать, потому что из глубокой норы вдруг донесся неясный шорох, похожий на шелест осыпающийся под тяжелыми лапами земли. Затем — смрадный выдох, в котором угадывалось приглушенное урчание. Наконец, в темноте двумя багровыми огнями свернули крупные, лишенные белков глаза. А потом неподвижное тело у логова слабо шевельнулось, и прерывистый голос тихо произнес:
— Беги… беги, дурак… это — самка. И сегодня как раз ее Ночь…
Я вздрогнула от неожиданности, увидела медленно выбирающуюся из норы Тварь и с внезапным холодком вдруг поняла, что все-таки опоздала.
Глава 17
За то недолгое время, что почуявший кровь кахгар выбирался из логова, я успела крепко выругаться (за то, что не распознала в "мертвеце" еще живого человека), проклясть себя за глупость (надо было хотя бы оттащить его в сторону!), тридцать три раза проклясть жадную Тварь (которая, если воин не соврал, успела-таки вырастить драгоценные яйца), обложить матом сами эти яйца (из которых, наверное, уже вылупились мелкие кахгарчики). А затем зло сплюнула (про себя, потому что маска мешала) и, приняв боевую стойку ощетиниться сразу двумя мечами.
— Дурак… — простонал из последних сил Хас. — Что ты можешь? Беги!
И, кажется, снова потерял сознание.
Ну, это он зря…
"Лин, назад. Не вмешивайся, пока я не скажу!"
Я недобро прищурилась, изучая выползшую наружу Тварь и краем глаза видя, как послушный шейри с сердитым видом отступает к деревьям. Молодец он у меня. Понимает, что лучше не лезть, когда спорят две очаровательные и прекрасные по-своему дамы. А кахгар меня ничуть не пугал. После рирзы и всей той кучи мелочи, которую нам уже удалось прибить, даже эта полутораметровая сволочь уже не казалась чем-то из ряда вон выходящим. Ну, здоровая. Да. Ну, зубы у нее, как две мои ладони. Ну, лапы кривые и страшные. Ну, слюна черная и, кажется, ядовитая. Хотя нет, вру — слюна ядовитая у их ближайших родственников — хартаров, а эта пока не доросла. Слабоватая еще. Да и внешний вид ее не был для меня тайной за семью печатями: встречалась уже, виделись… мымра. Так что зубы свои, стерва, тут не показывай и не думай, что я вдруг лужу пущу или с визгом побегу за подмогой.
Мы оскалились с Тварью почти одновременно. И, наверное, с совершенно одинаковыми чувствами по отношению друг к другу. Злые мы были. Очень и очень злые. Она — потому, что я испортила ей хорошую Ночь, отвлекая от едва народившихся деток (Хас ведь, наверное, именно это имел в виду, когда говорил, что Ночь — действительно ЕЕ?). А я — за то, что по ее вине торчала тут, как дура, и кляла себя за то, что едва человека хорошего не подставила. Дыхание получше послушать поленилась. Пульс не глянула. Не капнула на губы "синькой". И теперь лихорадочно гадала, как бы успеть с неудобной соперницей побыстрее, чтобы этот герой тут некстати не загнулся.
А потом кахгар качнулся вперед на широко расставленных шагах. Низко, предупреждающе зарычал. Пригнулся, чуть присев на задние лапы. И…
Все посторонние мысли тут же выдуло у меня из головы.
Когда Тварь прыгнула, никакой Галины Чернышевой и никакой девушки по имени Гайдэ перед ней уже не было. На месте остался только Гай. Охотник. Воин. А вместе с ним — четыре мстительно прищурившие Тени, без раздумий слившиеся с ним в единое целое.
Я больше не видела ничего вокруг, кроме горящих во тьме багровых глаз. Не слышала ничего, кроме ровного стука ее несуществующего сердца. Для меня не осталось в этом мире ни тревожно замершего демона за спиной, ни делающего свои последние вздохи смельчака в изжеванных доспехах. Ни логова. Ни ночи. Ни даже собственных чувств. Только ровное спокойное дыхание схватки. Только мерное биение невидимого сердца. Только тихий гул бегущей по венам крови. И только ледяное спокойствие, которое не поколебала бы ни одна буря.
