манере — из карельской берёзы. И была при этом наборной — десяток плашек разного оттенка и рисунка, собранные и обработанные вместе, образовывали рукоять с узором небывалой красоты, завораживающей взор.
Пашка взял нож в руки, и у него перехватило дух, он пришёл в крайнюю степень волнения:
— Это же… это же… я же тогда его… — он едва смог оторвать глаза он ножа и быстро взглянул на девушку, — где ты его взяла?!
— Сотворила, — спокойно ответила она.
— А почему он… он… как тот… который был у меня?
— Потому, что я нашла его изображение в твоей памяти. И создала нож по его образу и подобию. Нравится?
— Да! Да! — Паша чуть не задохнулся от радости, и повернувшись к Андрею и Антонине, быстро пояснил: — это же пуукко! Тот самый! Я его ещё в финскую у пленного финна отобрал! Посмотри, посмотри! — он сунул нож под нос Андрею, — это же не нож! Это же — сплошное удовольствие! Красота-то какая! И он всё время был со мной! И приносил мне удачу! А потом… я его… я его… в конце сорок второго, как последний му… я его прое… — он посмотрел на Агнию и осёкшись, продолжил: — я его проср… — опять взгляд, теперь уже на Антонину, — ну, в общем, я его потерял, и с тех пор начались всякие беды!
— Да какие у тебя там беды начались? — спросил Андрей, вытаскивая из рук мехвода финку.
— Какие, какие! С тех пор два раза уже в танке горел! Первый раз в январе, под Сталинградом, там хотя бы вместе с заряжающим, вдвоём выскочили, погибли командир и стрелок-радист. А второй раз вы сами видели! — Паша горестно махнул рукой, — весь экипаж! Я один остался. А ведь мы вместе от самого Курска шли! Под Прохоровкой пять танков фрицевских подбили! А тут вот как получилось…
Он свесил руки меж колен, как то весь сгорбился, и замолчал.
— Павел Иваныч, родной! — Агния тронула его за плечо, — что было, то было. Судьба, от неё не уйдёшь. И ножик твой тут ни при чём. Потерял, и потерял.
Паша с надрывом вздохнул. Агния сняла со своего ремня ножны, и вытащив пуукко из рук Андрея, сунула нож в ножны. Протянула Паше:
— Держи! Теперь он твой. Дарю, — и, поймав обиженный взгляд Андрея, быстро добавила: — и тебе, и тебе, такой же сделаю!
Пашка, приняв нож в руки, аж весь засветился, да и Андрей, вначале было обиженно вздёрнувшийся, заметно успокоился, получив обещание насчёт такого же ножа.
Агния, чутко уловив эмоции и мысли обоих, аж всплеснула руками:
— Ну, чисто пацаны! Как же вам без ножичков?!
Пашка порывисто наклонился к Агнии и от избытка переполнявших его чувств, громко чмокнул её в щёку:
— Вот спасибо, тебе Пичуга! — и кося глазом на лейтенанта, добавил мечтательно: — Эх, если б не Андрюха… Я бы… мы бы с тобой…
— Пашка, сейчас в рыльник получишь, — лейтенант зыркнул исподлобья, — и нож нафик отниму! — и потянулся рукой через Агнию в сторону Пашки, намереваясь ухватить того покрепче за плечо. Паша ловко вывернулся, и отодвинулся подальше:
— Я же не в смысле этого самого! Я хотел предложить ей, чтоб она это… ну… короче, хороший командир танка из неё получился бы! А?
И он бросил вопросительный взгляд на девушку.
— Да какой, на хрен, командир танка?! — Андрей аж привстал со своего места, откинув в сторону котелок, — нам в полк надо! Я лётчик! А она — стрелок!
Пашка отодвинулся ещё дальше, выставил перед собой руки:
— Всё, всё! Сдаюсь! Ну вас к чертям собачьим! Два сапога пара!
Андрей сел, Агния вздохнула и сказала:
— Нет уж Паш, ты же понимаешь… Я должна быть рядом с Андреем. Куда он, туда и я. Мы с ним как ниточка с иголочкой.
Пашка понимающе кивнул, вздохнул, и весь углубился в рассматривание своей новой игрушки. Сопел, удовлетворённо хекал, крутил в руках с довольным видом, трогал лезвие пальцем, проверяя заточку, довольно хмыкал.
— Да-а-а, знатный нож! — резюмировал он через некоторое время, — а вот что мне совсем непонятно, так это то, как это ты умудрилась этим ножичком тому фрицу башку откочерыжить?
Он осторожно потрогал свою шею, потом положив нож лезвием на ладонь, оценивающе посмотрел на него, прикидывая его длину, и продолжил:
— А ведь шея-то у немца того явно была ещё и потолще, чем моя! А здесь лезвие-то — с гулькин хрен, и десяти сантиметров в нём не будет! Да и замах должен быть! Как без замаха-то? У нас в доме по соседству, ну, я же Псковский, так вот, ну, до войны ещё, квартировался дядька один. Савелием его звали, мясником на базаре работал. Так вот, мы пацанами частенько к нему на бойню приходили, смотрели, как он туши разделывает. Ну, нам, понятно, кое-что иногда перепадало… Так вот, я много раз видел, как он хребет свинячий перерубал, топором. А топор-то у него а-а-агроменный был! Так даже у него не с первого раза порой получалось! А дядька тот, Савелий значит, сам под 120 кило был. Кабан, одним словом. А тут… — он покрутил пуукко в руках, — чудеса какие-то… в чём секрет?
Агния протянула руку, мягко забрала нож из Пашкиных рук, и вдруг… с лёгким, еле слышным хлопком лезвие удлинилось как минимум втрое, и из тускло сверкающей стали вдруг трансформировалось в заострённую дымную струю! Рассмотреть очертания которой было невозможно — внешний контур струи был размыт, он как будто бы постоянно струился и куда-то плыл! Но при этом оставался на месте.
— Нихххууу….. — открыв в изумлении рты, на вдохе, просвистели в две глотки разом Андрей с Пашкой.
Лёгкий взмах рукой, и обледеневший огрызок бревна, валявшийся у них под ногами, распался на две ровные половинки.
— Я-я-а-а!!! — поражённые, разом выдохнули оба парня.
Совершенно бесшумно струя дымного марева прыгнула назад, к рукояти, и вместо него опять появилось привычное лезвие, отсвечивающее тусклой сталью.
— Дай-ка мне!!! Дай!!! — разом прохрипели две мужские глотки и к ножику жадно потянулись четыре мужские лапы.
— Так! Стоп! — Агния отвела руку с ножом в сторону, пресекая любые попытки обоих парней цапнуть волшебный нож, — в очередь, сукины дети! Я сказала: в порядке очереди! Паша, ты, как владелец ножа, ещё наиграешься, поэтому — сначала Андрей.
И подала нож рукояткой вперёд ему в руку. Андрей схватил его, стал вертеть в руках, тщетно стараясь найти скрытую кнопочку, придающую ножу такие необычные свойства. Пашка вытянув шею, вперился в нож глазами, и двигая небритым кадыком, судорожно
