жалобно застрекотала, в бешеном темпе шлёпая буковки на бумагу. Капитан Дунько, Андрей, Пашка и Антонина, как заворожённые, открыв рты, наблюдали за происходящим перед их взорами.
Через полторы минуты она встала, и отдала в руки капитану три свежеотпечатанных листка:
— Степан Михалыч, ты это хотел надиктовать?
Капитан пробежался глазами по напечатанному тексту, удивлённо поднял глаза на ангела:
— Точь в точь! Как с языка сняла! Чистая работа! — он потянулся через стол, — сейчас печатью скреплю… — и покачивая головой сбоку набок, не в силах поверить собственным глазам, восхищённо пробормотал: — ну, девушка…. Ну, вы даёте!
— Слышь, Андрюх, — Пашка ошарашенно повернулся к лейтенанту, — это ж не руки, это же почище, чем немецкий МГ-42! Полторы тыщи выстрелов в минуту!
— Не, бери выше! — помотал головой лейтенант, — как наш авиационный ШКАС! Тыща восемьсот!
— Уймитесь, пулемётчики! — рассмеялась Агния, — всего-то 1200 знаков в минуту! Не быстрее, чем МГ-42, и уж тем более, я — не ШКАС31!
— Агнюша, — Андрей вспомнил, как она, словно фокусник, вытаскивала из кармана только что сотворённые ею документы, — а почему ты…
Она мгновенно поймала его мысль, и не дав ему её закончить, пожала плечами:
— Да, можно было ещё проще сделать, но вот захотелось мне на пишущей машинке поклацать. Ведь ни разу до этого не пробовала. Интересно же!
Павел взял свой листок из рук комбата и пробежав глазами, вздохнул:
— Не поверят. Это где ж видано, чтобы экипаж одной-единственной тридцатьчетвёрки укантропупил двенадцать «Пантер», да ещё и с «Тигром» впридачу?! Да меня, когда я с таким документом к себе в часть вернусь, на смех подымут!
— Пусть запрос шлют — я, как командир батальона, дам подтверждение! — набычился комбат.
— Да это-то понятно, да вот только не было ещё такого, чтобы… — Пашка вздохнул, — короче, завернут представление о награждении. Может, что попроще написать, ну там, три… четыре «пантеры»? Это хоть на правду похоже! И то ведь на орден потянет! Ну, максимум, пять… — он снял танкошлём и прижав его к груди, сказал, жалобно глядя на капитана: — ну не поверят, вот ей-богу, не поверят! Больше пяти во встречном бою никто и никогда не подбивал! Тем более, «Пантер»! Не говоря уж про «Тигра»! Это я вам, как танкист говорю! Не бывает такой везухи в бою! Скажите ей, пусть поменьше напишет, — он махнул танкошлемовм в сторону Агнии, — а то и ордена не дадут, и посмешищем сделают!
— Ничего переписывать не позволю! Подбили 13 танков и точка! Всё! — отрезал комбат, — забирайте документы, развели тут… Им, может, всем «Героя» дадут, а они отказываются… Или к Ордену Ленина представят, а он тут…
Пашка в ответ только горько вздохнул. Капитан Дунько обвёл взглядом всех присутствовавших: Агния прятала улыбку, думая о чём то своём, Андрей сидел на лавке, и в глазах его читалось «что будет, то и будет…», Антонина хлопала глазами, видимо до сих пор не осознавая, что и она тоже совершила какой-то там Подвиг. Комбат хлопнул ладонью по столу:
— Вот что, Агния, или уж как там… тебя зовут… ангел ты, или нет, не знаю. Выручила ты нас здорово. Считай, батальон спасла.
Она вскинулась:
— Да что ты такое говоришь, Степан Михалыч! Не я одна, мы все тут одно дело делали. Мы — в танке, вы — здесь.
Комбат качнул головой, довольно хмыкнул:
— М-да… нос не задираешь. Душевный ты человек, с совестью, — он ещё раз обвёл взглядом всю четвёрку. Андрей аж светился весь от гордости за Агнию.
— Вот тебе подарок. Мне кто-то из вас вчера сказал, что ты на аккордеоне умеешь… — он привстал, полез куда-то за печку, пошуровал там, и вытащил на свет большой вещмешок с чем-то объёмистым и угловатым внутри.
— Во! — он водрузил увесистый вещмешок на стол, и развязывая его, пояснил: — трофей! В одной из хат нашли, от гансов осталось.
Развязанный вещмешок опал вниз, и обнажил то, что скрывал внутри себя: на столе стоял, отсвечивая лакированными боками, немецкий аккордеон с серебристой надписью «HOHNER».
— Ух ты! Хонэр! — выдохнула Агния.
— По всему видать, дорогая вещь, особенная, в офицерском блиндаже нашли, — удовлетворённо произнёс комбат, довольный произведённым эффектом, — нашим-то музыкантам оно без надобности, наш-то человек всё больше на гармонике… А тут вещь! Специалиста ждёт. Как, сумеешь? — он пытливо посмотрел на девушку.
Она взяла аккордеон в руки, накинула ремни, села поудобнее, скосила смешливый взгляд на Андрея.
— Агнюша, спой! Спой, милая! — попросил он.
— А про что спеть-то? — спросила она, хотя в тот момент уже знала, о чём он подумал.
— Ну, как тогда, про лётчиков, помнишь? Ну, Высоцкий… — озвучил он свою мысль.
— Не, Андрюш, здесь лётчиков — ты да я. Надо что-то другое, понятное для всех, — и она вопросительно подняла глаза на капитана.
— А про Победу! Про нашу Победу. Про всех нас. Сможешь? — и капитан с надеждой посмотрел на неё.
Агния улыбнулась, поставила инструмент мехом на левую ногу, а его гриф при этом упёрся в правую… Положила правую руку на чёрно-белые клавиши, а левую — на кнопки басовой клавиатуры…
Андрей переглянулся с Пашкой и Антониной, всем своим видом показывая: «ну, сейчас она вам та-а-акое выдаст! Держитесь!». Агния растянула мехи, и полилась мелодия. С первых же нот всем стало понятно, что инструмент попал в те самые руки, в которых ему и надлежит находиться.
— «Здесь птицы не поют, деревья не растут,
И только мы плечом к плечу врастаем в землю тут.
Горит, и кружится планета, над нашей Родиною дым.
И значит, нам нужна одна Победа, одна на всех,
мы за ценой не постоим».32
Необычные, не слыханные ранее слова новой, неизвестной доселе песни брали за живое, теребили душу. Все молча сидели, напряжённо вслушиваясь в слова. Приоткрылась дверь, и в горницу, услышав звуки аккордеона, сунулись снайпер Мовленов и ротный Сергей Леонов, до сего момента сидевшие за стенкой, на кухне. Потом, спустя полминуты, с улицы зашли ещё двое, топтавшиеся до сих пор где-то на крыльце, ещё пара голов сунулась в приоткрытое окно.
— «…Лишь только бой угас — звучит другой приказ.
И почтальон сойдёт с ума разыскивая нас.
Взлетает красная ракета, бьёт пулемёт неутомим.
И значит нам нужна одна Победа!
Одна на всех, мы за ценой не постоим…»
… Песня закончилась, Агния мягко улыбнувшись, скинула с плеч ремни:
— Хороший инструмент, ладный. Спасибо за подарок.
— Слушай, дэвушка! — снайпер Сапар Мовленов сунулся к ней поближе, — это ты хароший, тебе спасиба! Спой ещё! А?
— Да про что же вам спеть? Про Победу уже спела! — она опять мягко улыбнулась.
