28 января ночью посол СССР Николай Георгиевич Судариков шифровкой доложил содержание беседы с Ким Ир Сеном. Тот утверждал, что корабль захвачен по недоразумению, в котором виноваты сами американцы, скрывая национальную принадлежность «Пуэбло». Они же якобы спровоцировали перестрелку, первыми открыв огонь по корейским катерам. Корейское руководство, уверял лидер, настроено быстро урегулировать инцидент, но это не представляется возможным в связи с угрозами США нанести удар по городам Северной Кореи. Он заверил, что в Пхеньяне не желают войны, не будут поддаваться на провокации и намерены вести дело к мирному исходу, консультируясь с Советским Союзом.
Заверения Кима скорее насторожили Политбюро ЦК КПСС, чем успокоили. Посредническая до некоторой степени роль, неожиданно доставшаяся СССР, позволяла всесторонне оценивать как нерешительность Вашингтона, так и лукавство Пхеньяна. Худшие опасения подтвердились уже через сутки. 30 января руководство КНДР неожиданно запросило: готов ли СССР выполнить ранее взятые на себя союзнические обязательства? Лучшие светила советской дипломатии принялись спешно штудировать секретные статьи Договора о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи между СССР и Северной Корей от 6 июня 1961 года, в котором быстро обнаружили широту хрущевской «щедрости»… Из текста договора следовало, что в случае возникновения конфликтной ситуации на полуострове предполагалось чуть ли не автоматическое предоставление военной помощи вплоть до прямого советского вмешательства в вооруженный конфликт на стороне КНДР!
Кремль взял недельный «тайм-аут». За эти дни экспертам удалось аргументированно истолковать Договор как сугубо оборонительный. Советский Союз должен выполнять свои военные обязательства лишь в том случае, если КНДР сама не спровоцировала вооруженное нападение крупного масштаба, не вовлечена в конфликт в силу обязательств по договору с другим государством, не оправдывает конфликт интересами объединения страны и, наконец, главное — военным акциям должны предшествовать консультации сторон. Эти позиции были приведены во вторичном послании Л.И. Брежнева. Советская сторона предостерегла пхеньянских «ястребов»: затягивание освобождения экипажа и возвращения американского корабля может привести к нежелательным для КНДР последствиям, которые трудно предугадать. Ким Ир Сен согласился с предложением провести консультативную встречу 26 февраля 1968 года в Москве.
Такова официальная версия. В действительности все было несколько по-иному…
В отличие от Мао Цзэдуна, у которого имелось достаточно оснований для личных обид на Сталина, Ким почитал советского вождя за образец государственного лидера — «отца нации», стремился походить на него, до смерти генераллисимуса и даже после нее бывал в Москве едва ли не каждый год. Позднее, после устранения из руководства КНДР «советских корейцев», отношения стали портиться. В 1963 году Хрущев решил наказать Кима за непослушание: демонстративно в последний момент отменил свой заранее согласованный визит в КНДР, заморозил военные поставки, чем приковал к земле всю северокорейскую авиацию. Ким обиделся и не приезжал в Москву 22 года. Принято считать, что Ким Ир Сен и Брежнев единственный раз общались в Белграде на похоронах Тито в 1980 году. Это заблуждение.
Также не соответствует истине, что Генсек бывал в «городе нашенском» только трижды: в 1966 году вручал Владивостоку орден Ленина, в 1974-м — проводил встречу на высшем уровне с президентом США Джеральдом Фордом, и последний раз в 1978-м, совершая большую поездку по Сибири и Дальнему Востоку. Оказалось, был еще один визит Брежнева — инкогнито. И секретный саммит с глазу на глаз без переводчиков.
«Главной целью его прилета, как мы впоследствии поняли, были переговоры с Ким Ир Сеном, который тоже тайно прибыл во Владивосток» — утверждает в своих мемуарах Н.Н. Амелько. Конфиденциальные поездки в Приморье для Железного маршала Кима были не в диковинку. Он уже неофициально встречался во Владивостоке с Брежневым в мае 1966 года, где заявил, что народ Северной Кореи «не может без глубокой и искренней дружбы с КПСС и советским народом». Ким лукавил. Он только делал вид, что добровольно сжигает за собой мосты в Пекин. В Поднебесной раньше раскусили его двурушность и уже многие месяцы полоскали соседа в печати, называя «толстым ревизионистом». Что же касается заверений в «глубокой и искренней дружбе», для точности формулировки не хватает ключевого определения — щедрой. Очень щедрой. Все как у людей: пока силен и крепок, тебя любят бескорыстно, чуть покачнулся — за приязнь изволь платить…
Запись беседы советского посла в КНДР Василия Московского с корейским лидером 14 ноября 1962 года:
«Для защиты береговой черты, — сказал товарищ Ким Ир Сен, — нам нужны еще подводные лодки, для обороны воздушной границы истребители-перехватчики МиГ-21. Поскольку мы имеем всего 2 дивизиона ракет класса «земля-воздух», нам необходимо увеличить их число до четырнадцати. По нашим оценкам, это может стоить около 100 миллионов рублей. Но, как я уже неоднократно вам говорил, у нашей страны нет таких денег. Мы надеемся, что советское правительство найдет возможность передать нам это оружие бесплатно… Было бы также очень хорошо, если бы Москва поддержала нас поставками 1 О тысяч тонн хлопка, а также пшеницы — 60–70 тысяч тонн. Я договорился по этому вопросу с товарищем Хрущевым, надеюсь, это не очень его затруднит. Что касается хлопка, вы знаете, что у нас он не растет, а в Китае очень плохой урожай, и они не могут дать нам обещанных 40 тысяч тонн. А еще у нас успешно развивается химическая промышленность, но она до сих пор не может обеспечить страну нужным количеством пластмасс и искусственных тканей. Поэтому я попрошу вас напомнить товарищам Козлову и Косыгину их обещание поддержать нас в этом вопросе…»
Отчет о встрече замминистра внешней торговли СССР Василия Кузнецова с послом КНДР в Москве Ким Пьонг Чиком 21 мая 1965 года:
«Принял посла по его просьбе… Посол информировал, что товарищ Ким Ир Сен испытал огромное удовлетворение, что Советский Союз согласился безвозмездно передать КНДР вооружений и военного снаряжения на сумму 150 млн рублей… В то же время Ким Ир Сен, как заявил посол, прислал инструкцию корейской военной делегации просить у СССР увеличить поставки еще на 150 млн. Мы обсудили возможность закупки зенитных орудий (от 4 до 8 дивизионов), которые будут защищать крупнейшие города Северной Кореи. Кроме этого, сказал посол, им необходимы огневые средства для береговой обороны и 57 мм гаубицы. Эти дополнительные вооружения, по предварительным подсчетам, тоже обойдутся нам в 150 млн руб.». Такова цена «братской» дружбы.
…На даче первого секретаря крайкома КПСС В.Е. Чернышова командующий ТОФ коротко доложил Брежневу о состоянии флота и предложил продемонстрировать ему стрельбу ракетным крейсером «Варяг», согласованную с главкомом Горшковым.
Николай Николаевич не указал времени секретного советско-корейского саммита. Но его нетрудно вычислить. До 1964 года — исключено, Брежнев не являлся первым лицом государства. В 1969 году возможные основания имелись: важно было понять, какую позицию займет руководство КНДР в связи с вооруженным конфликтом на советско-китайской границе. Но бои за остров Даманский начались 2 марта 1969 года, а на следующий день был подписан приказ о назначении Н.Н. Амелько заместителем Главнокомандующего ВМФ, и он тут же навсегда улетел в столицу. Повод для срочной встречи в начале 1968 года мог быть единственный — «Пуэбло».
23 февраля 1968 года Брежнев не мог игнорировать торжественные мероприятия по случаю 50-летия Советской Армии, одной из важнейших дат в череде полувековых юбилеев государства. Отсутствие советского лидера на трибуне Мавзолея заметили бы зарубежные корреспонденты и дипкорпус. Леонид Ильич мог вылететь сразу после военного парада и прибыть во Владивосток к 2 часам ночи 24 февраля по местному времени. Еще более скрытно вынужден был действовать Ким Ир Сен, оставляя страну на осадном положении. Отсутствие главы государства легко поощряет сторонников на путч, врага — на внезапный удар. Поэтому знаменитый сталинский бронепоезд, — надежный, но слишком заметный, — скорее всего, остался в Пхеньяне. Киму пришлось воспользоваться самолетом. Самолет, возможно, был советский: меньше вопросов и в Корее, и в Приморье.
Спасибо, конечно, Н.Н. Амелько: без его воспоминаний мы бы, наверное, еще долго не узнали о тайных переговорах лидеров СССР и КНДР. Однако, сталкиваясь с военными мемуарами, всегда надо быть настороже. Что, например, заставило уважаемого адмирала написать следующие строки: «На следующий день Брежнев вместе с Ким Ир Сеном, в сопровождении командующего Хабаровским военным округом, ездили в тайгу на место, где родился Ким Ир Сен. Возвратились поздно вечером».
