— Ты абсолютно уверен в необходимости привидения? — спросил Томджон. Судя по тону его голоса, сам он в необходимости призрака не был столь убежден.
— Оставь в покое привидение! — рявкнул Хьюл. — Сцена с призраком — вообще лучшее, что я когда-либо написал.
— Я просто подумал, что, может, это лучшее стоит приберечь для другой пьесы?
— Привидение не обсуждается. Кстати, зрители уже ждут.
* * *
Спустя пару дней, когда бело-голубая громада Овцепиков уже заслонила весь пупсторонний горизонт Диска, на труппу напали разбойники. Впрочем, особого переполоха нападение не вызвало: актеры, положив немало сил, чтобы перетащить вброд свои фургоны, отдыхали в тени небольшой рощи, которая и разродилась вдруг шайкой злоумышленников.
Хьюл обвел взглядом полдюжины заляпанных кровью и изрядно заржавелых клинков. Владельцы клинков, похоже, не вполне ясно представляли себе, что делать дальше.
— Минуточку… У нас тут где-то есть квитанция… — пробормотал Хьюл, но тут же получил тычок в бок от Томджона.
— Что-то они не похожи на воров из Гильдии, — прошипел юноша. — По-моему, это вольные клинки.
Здесь стоило бы уверить читателя, что главарь шайки представлял собой этакое чернобородое, самодовольно пыжащееся животное с красным платком вокруг шеи и золотой сережкой в одном ухе, а нижней частью его лица можно было чистить котлы… Что ж, мы не будем пытаться оспорить очевидное. Хьюлу, правда, на миг подумалось, что деревянная нога — это уж чересчур, однако, надо отдать должное, злодей хорошо справлялся со своей ролью.
— Здрассьте, здрассьте, — промолвил главарь. — Ну-ка кто у нас здесь? А денежки у нас имеются?
— Мы актеры, — ответил Томджон.
— Это ответ сразу на оба вопроса, — добавил Хьюл.
— И очень неостроумный, — хмыкнул разбойник. — Я бывал в городе и знаю, что такое настоящая шутка… — Обернувшись к соратникам, главарь предупредительно выгнул бровь, указывая, что его острота будет куда смешнее. — И если вы будете вести себя неосторожно, я пошучу с вами куда острее.
Слова были встречены гробовым молчанием. Нетерпеливым жестом главарь дернул вложенную в ножны саблю. Со стороны разбойников послышался неуверенный смех.
— Ладно, давайте к делу, — сказал он. — Вам всего-навсего придется пожертвовать нам лишь все деньги, что у вас есть, все ценные вещи и съестные припасы, а также одежду, которая у вас точно имеется.
— Минутку внимания, — устало выговорил Томджон.
Прочие участники труппы дружно сделали шаг назад. Хьюл ухмылялся, не поднимая головы.
— Собираешься молить о пощаде? — снисходительно буркнул главарь.
— Угадал.
Хьюл засунул руки в карманы, устремил взгляд в небеса и принялся что-то тихонько насвистывать, пытаясь удержать в повиновении расплывающиеся в ехидной усмешке мускулы лица. Другие же актеры не спускали глаз с Томджона, явно смакуя предстоящую сцену.
"Сейчас им придется выслушать монолог о милосердии из «Троллевой сказки», — успел подумать Хьюл.
— Я хотел сказать вот что… — произнес Томджон, незаметно перенося вес тела на одну ногу, понижая голос и картинно откидывая в сторону правую руку. — «Не тот муж славен меж дружины, что ратной злобою иль алчностью свирепой…»
«Похоже, все закончится так же, как некогда в Сто Лате, — думал Хьюл. — Но тот разбойник был один, он даже отдал нам свой меч. А куда нам девать шесть клинков? Особенно не люблю, когда эти типы начинают рыдать…»
Продолжая декламировать, Томджон вдруг увидел, как воздух подернулся зеленоватой дымкой. А еще через мгновение ему показалось, что он слышит голоса:
— Гляди, матушка, какие-то вооруженные люди!
— …Кто сталью вороною искромсал божественный цветник… — изрек Томджон.
— Чтобы мой король просил о пощаде у каких-то разбойников? — отозвался чей-то голос. — Ну-ка, Маграт, подай мне вон тот кувшин с молоком!
— И, млеком милосердия вспоенное, то сердце расцветет…
— Его мне подарила моя тетя…
— …Корона из корон, венец нерукотворный. Вновь воцарилась гробовая тишина. Двое бандитов молча рыдали в ладони.
— Ты все сказал? — произнес наконец главарь. Пожалуй, впервые в жизни Томджон несколько смутился.
— Э-э-э… Ну да. Разумеется. Э-э-э… Может быть, мне повторить?
— Хорошая речь, — одобрил разбойник. — Но я-то здесь при чем? Я — человек практичный. В общем, приступайте к сдаче ценностей.
И его клинок, проделав несколько пассов, остановился у самого кадыка юноши.
— А вы что столпились, как идиоты? — обратился главарь к остальным актерам. — Делайте, что говорят, не то вашему парню крышка.
Юный Притчуд робко вскинул руку.
— Чего? — рявкнул разбойник.
— П-п-прошу п-п-прощения, сир, н-но вы внимательно слушали?
— Так, больше я повторять не буду. Или я сейчас же услышу звон монет, или вы услышите бульканье крови!
В действительности же обе стороны услыхали свирепый свист, начавшийся высоко в небе и закончившийся попаданием в разбойничий шлем кувшина с молоком, который за время полета успел порядком заиндеветь.
Уцелевшая часть шайки, бросив взгляд на печальный исход, поспешила сделать ноги.
Актеры разглядывали поверженного разбойника гораздо дольше. Хьюл пнул башмаком осколок льда.
— Красота… — слабо промычал он.
— Он даже понять ничего не успел! — пробормотал Томджон.
— Родился критиком и умер критиком, — заключил гном.
Кувшин был бело-синим. Удивительно, но в критические моменты мелкие детали всегда бросаются в глаза. Кувшин за свою жизнь несколько раз разбивался, но его склеивали снова. Очевидно, кто-то был очень привязан к кувшину.
— Видимо, мы столкнулись с какой-то редкой разновидностью смерча, — произнес гном, пуская в ход логику.
— Но кувшины просто так с неба не падают, — веско промолвил Томджон, обнаруживая поразительную склонность человеческого разума отвергать очевидные вещи.
— Да, раньше я о таком не слышал. Рыбы, лягушки, камни — все это было, — согласился Хьюл. — Но вот насчет домашней утвари — не уверен. — Он запустил в ход свою фантазию. — Хотя подобного рода необъяснимые явления были описаны. Особенно часто они упоминаются в трудах, посвященных Овцепикам, причем указывается, что в этой части мира они стали естественными и ничего необычного в них никто не видит.
Актеры непривычно тихо разбрелись по своим фургончикам и снова пустились в путь. Юный Притчуд собрал все осколки кувшина, которые только смог найти, и сложил их в отдельную шкатулку. Оставшуюся часть дня он провел с задранной головой, надеясь, что с неба свалится сахарница или ваза с конфетами.
* * *
Фургоны комедиантов, точно мошки, закованные в дымчатое стекло кристалла, тащились по крутым склонам Овцепиков.
— Ну, как у них дела? — поинтересовалась Маграт.
— Плутают по округе, — ответила матушка. — Может, актеры они хорошие, но в путешествиях ничего не смыслят.
— Хороший был кувшин, — вспомнила Маграт. — Таких уже не делают. Вообще, ты могла бы воспользоваться утюгом, что вон на той полке.
— В жизни есть ценности поважнее, чем кувшины с молоком.
— Вокруг его горлышка был такой красивый узор…
Последние слова матушка пропустила мимо ушей.
— По-моему, самое время лично взглянуть на этого принца. Собирайся и пошли. — И матушка крякнула в кулачок.
— Ты крякнула, матушка? — недоуменно спросила Маграт.
— Крякнула? Неправда! Я… — Матушка запнулась. — Я не крякнула, а… хмыкнула.
— У Черной Алиссии была привычка крякать.
— Смотри не кончи, как она… — подала голос нянюшка, греющая ноги у камина. — Она под старость совсем рехнулась. Отравленными яблоками увлеклась и всем таким прочим.
— Просто я хмыкнула несколько… пронзительнее обычного. — Из обороны, в которой она, похоже, отсиживалась слишком долго, матушка перешла в нападение. — Кроме того, ничего плохого в кряканье я не вижу. Все хорошо — только в меру.
* * *
— Сдается мне, что мы малость заплутали, — сказал Томджон.
Хьюл скользнул взглядом по залитой пурпурным светом торфяной пустоши, что простиралась прямо до зазубренных скал Овцепикских гор. Даже в самый разгар лета некоторые наиболее исполинские вершины были увешаны массивными ожерельями льда и снега. И пейзаж этот очень хорошо поддавался описанию.
Пчелы делово сновали в придорожных зарослях чабреца — или просто делали вид, что заняты каким-то крайне важным делом. Над высокогорными лугами скользили облака. Над горами нависла многомерная и пустая тишина, насаждаемая природой, которая не только не была знакома с людским присутствием в этих краях, но и нисколько в оном присутствии не нуждалась.
Равно как и в верстовых столбах.
— Мы заплутали еще миль десять назад, — сообщил Хьюл. — Теперь это уже должно называться как-то по-другому.
